На закате - Соген Хван

Мне отчетливо вспомнилось, как я несколько раз встречался с Чха Суной с того момента, как устроился домашним учителем, до моего отъезда на учебу за границу. Каждый раз, когда случались какие-то перемены, возникал повод встретиться. Как-то она позвонила в дом генерала. Горничная сказала, что мне звонят, и я подумал, что это мама. Она подолгу не звонила, только если происходило что-то важное. «Алло!» — сказал я, но мне никто не отвечал.

— Это Суна, — сдержанно сказала она чуть погодя.

Оказалось, она узнала номер телефона места, где я теперь жил, и звонила сказать, что была неподалеку. Мы встретились в тихой чайной около фешенебельного района, где жил генерал, и я почувствовал, что стыжусь ее. Она выглядела такой деревенщиной в своей заношенной одежде, с дешевой сумочкой, которую она постоянно теребила, усевшись в уголке лицом к стене.

— Какими судьбами?

— Вышла прогуляться, — выпалила она без промедления. Прежде чем я успел что-то еще спросить, она сказала:

— Я слышала, ты уходишь в армию.

Я знал, что она уже дважды провалила экзамены в университет, это было менее опасной темой для разговора, и я решил закинуть удочку насчет ее следующей попытки.

— А у тебя как дела? К экзаменам готовишься?

— Я не буду больше поступать. Отец велел мне устраиваться на работу.

— Так вот почему ты приехала сюда? — уточнил я тоном наставника, усвоенным во время работы домашним учителем. Она вдруг искусственно рассмеялась:

— Ты считаешь меня ребенком? Я всего на год тебя младше!

— Я просто волнуюсь за тебя…

Она попросила купить ей пива. И провести с ней этот день, а если откажусь, она вообще не знает, как будет жить дальше. Казалось, она что-то задумала. Мне стало тревожно. Меня раздирали противоположные чувства. Я порвал с домом, но Суна, которая оставалась там, казалось, могла в любой момент снова затянуть меня обратно, и это пугало. Она по-прежнему привлекала меня, но я был уже другим, поэтому старался увеличить расстояние между нами и встречаться как можно реже, прикрываясь работой. Я словно жил уже в другом мире и мне было неприятно напоминание о прежнем. И если совсем честно: домогательства Пня и возмездие Чемёна, которому я был свидетелем, будто осквернили мои чувства. Мне не хотелось больше участвовать в нелепых разборках ребятни из трущоб.

Но как возбуждало то, что она сама нашла меня, сама пришла. С тех самых пор, что мы встречались в нашем районе, я был одержим желанием переспать с ней. Я мастурбировал, представляя себе ее тело. Эгоист, я повел ее в пивную. Задолго до начала комендантского часа мы пришли в мотель. В ту ночь я был неловок, но страстен.

На следующий день на залитой ярким солнцем улице Суна нарочито бодрым голосом пожелала мне удачи в армии. Нас окружала толпа людей, дороги были переполнены машинами и автобусами, как всегда в час пик. Но почему-то все вокруг казалось чужим и незнакомым. Я сморщился и закрыл лицо ладонью, как козырьком, будто меня слепило солнце. Наскоро пробормотал:

— Буду дома — зайду.

Пролетело еще несколько лет. Отслужив в армии, я ехал проведать родителей и у входа на рынок вдруг наткнулся на Суну. Точнее, спускаясь с лестницы надземного перехода, я заметил знакомое лицо — она шла от автобусной остановки. Приезжая домой на побывку во время службы, я никогда не спрашивал о ней. Не замечая меня, она миновала лестницу и пошла дальше по дороге. Поколебавшись немного, я позвал:

— Суна!

Позвал негромко, и, если бы она не услышала, наверное, не стал бы окликать снова. Но она, хоть и была уже на приличном расстоянии, вдруг остановилась и быстро обернулась:

— Господи, Мину!

Мы одновременно огляделись по сторонам. Чайной уже не было, а на ее месте появилась закусочная с популярными в то время блюдами в западном стиле. В таких обычно были отделенные ширмами места для каждого столика, украшенные ветвями или виноградными лозами из пластика. На Суне был простой костюм, легкий макияж, она была все так же прекрасна.

— Когда ты вернулся?

— Около месяца назад.

— А университет?

— Собираюсь восстанавливаться. А ты откуда идешь?

— С работы.

— Ты вроде говорила, будешь где-то в провинции работать?

— Да нет, небольшая компания в Сеуле.

— Что там делаешь?

— Да в бухгалтерии то-сё, всякие поручения…

— Все равно здорово. Сейчас с работой сложно.

— Да ничего сложного. Там директор — папин знакомый.

— Хорошо иметь поддержку.

Меня то и дело приветствовали ребята, с которыми мы вместе росли. Я как бы невзначай спросил:

— Ты замуж-то не вышла?

Она без запинки ответила:

— Ну вот, ты университет окончишь и тогда…

Потом прыснула со смеху и добавила:

— Да не пугайся ты так сильно!

Говорить больше было не о чем. Мы смущенно посидели в кафе. Суна вскоре встала и тихо сказала, что она на минуточку. Я не спеша выкурил сигарету, ожидая ее возвращения из дамской комнаты. Прошло минут двадцать. Я встал и в растерянности пошел к кассе, озираясь то в сторону туалета, то в сторону выхода.

— Ваша спутница уже расплатилась перед уходом, — сказал мне официант.

Восстановившись в университете, я изредка и ненадолго приезжал домой, все время проводя в лавке на рынке, — и так до самого выпуска. Перед окончанием учебы я прошел собеседование с директором компании «Хёнсан констракшн» и устроился на работу. Получив рекомендацию от своего ведущего профессора, я смог сразу же приступить к практической деятельности. В то время дел было так много, что я работал дни и ночи, а спал урывками на диване в офисе. Трудились мы в одной команде с Ли Ёнбином и другими стажерами. Тогда же я ухитрился сдать экзамены на государственную стипендию для обучения за границей. В тот год разворачивались события в Кванджу [5], и ситуация в стране и мире была нестабильной. Из-за чрезвычайного положения на улицах повсюду стояли танки, а у зданий телекомпаний, государственных учреждений и университетов дежурил вооруженный спецназ в полном обмундировании. По городу ползли слухи о множестве раненых и убитых в Кванджу.

Я ни разу не был в Кванджу, но, зная, о чем шепчутся старшие коллеги, наслушавшись сплетен, не мог успокаивать себя тем, что не имею отношения к этому городу. Все догадывались, почему год назад убили президента, так же как и могли себе представить уровень амбиций новой правящей верхушки. Однако для нас в конечном итоге самым важным становилось то, успешны ли проекты, соответствующие направлению, которое задает правительство. Даже теряя немного в прибыли, мы росли, ориентируясь на пожелания правящей силы. Оглядываясь назад, мы чувствовали угрызения совести, но всегда знали, что это быстро пройдет. Да и сейчас очень хорошо это знаем. Приехав впоследствии в Америку и увидев снимки и документальные видео о происходящем в Корее в то время, я осознал, в какой апатии находился тогда, и это было для меня серьезным ударом.

После демобилизации я вернулся в дом генерала. Работал там до тех пор, пока не нашел постоянное место по профессии. Теперь мне поручили заниматься английским с младшей дочкой генерала, которая оканчивала начальные классы. Моя комната на втором этаже ждала меня в неприкосновенности. Генерал и его супруга вели себя так, будто я был их старшим ребенком. Ведь их родной сын, который рос один и всегда тосковал, что у него нет брата, ходил по пятам и смотрел мне в рот. А я был щедр на советы, даром что со своей жизнью разобраться толком не мог.

Когда я начал работать в строительной компании и собрался на учебу за границу, супруга генерала начала намекать мне, мол, есть у соседской семьи несколько дочерей, а младшая-то и красавица, и умница, скоро окончит школу и тоже собирается учиться за рубежом. В конце концов при содействии хозяйки мы с девушкой встретились, и даже пошли разговоры о грядущей свадьбе. Я с самого начала честно признался, в какой семье рожден. Но отец девушки, дипломат, то и дело работавший в других странах, возможно, в силу профессии был великодушен, услышав о нашей бедности. «Не страшно, была бы голова на плечах», — был его ответ.