Дива - Алексеев Сергей Трофимович

— Мамуля! Папуля!..

Пока они обнимались, Зарубин выставил из багаж­ника их сумки и попытался уехать, но избавиться сразу от гостеприимных хозяев не удалось: привыкшая коман­довать тётка повисла на дверце машины.

— Пока не накормим, не напоим — не отпустим!

И тут же был представлен весёлой Натахе, которая стригла взглядом незнакомца, будто овцу, и опасно свер­кала бёдрами в разрезах юбки.

— Ваш молочный кончал, а в Москве живёт! — по­хвасталась тётка, сияя новыми зубами. — Доча, стол на­крывай!

— Да вам же надо картошку копать, — напомнил За­рубин. — Пока дождя нет.

— Ничего, у нас в огороде песок, — сообщила Ната- ха. — Мы и в дождь можем. Нынче бабьего лета не дож­дёшься!

— Тебе ещё рано бабьего лета ждать, — строго сказа­ла мать. — Ещё девичье не отгуляла...

Время было предобеденное, а поскольку не завтра­кали, то в животе урчало, поэтому Зарубин сдался. Женщины засуетились на кухне, а попутчик на пра­вах хозяина достал из сумки заветную бутылку и водру­зил на стол.

— ГАИ у нас тут лет пятнадцать не бывало! Не Москва, в прибор дуть не заставят.

Мать с дочерью пошептались, и тётка заговорила вкрадчиво, выдавая браконьерство мужа:

— Может, ты гостя на медведя сводишь? Себе-то, поди, приглядел уже место? Тоже ведь полянку сеял.

Тот глянул строго.

— Ничего я не сеял!.. Но где зверь ходит, знаю.

— Дак чего?.. Вот и своди!

— Я бы сводил, — отозвался бывший егерь, взирая пытливо. — Да только не за медведем он приехал.

И взглянул с подозрительной пытливостью.

— За чем же ещё? — простодушно спросила тётка, выставляя горячую картошку, осыпанную укропом и лу­ком.

Попутчик не зря всю дорогу травил байки про ле­ших — всё, что хотел, высмотрел, узрел и теперь был уверен в своих выводах.

— За дивой, — и достал хрустальные стопки из сер­ванта. — На диву охотиться будет. Не на Драконину вдо­ву — на лешачиху.

Тётка что-то со звоном выпустила из рук.

— На что же дива-то ему?.. Помилуй, Боже!

Этот психолог разлил водку.

— А он учёный. Это его прислали, чтоб обеспечить охоту короля и принцессы.

Попутчица выглянула с кухни и замерла, уставившись на Зарубина. В этот миг за её плечом возникло удивлён­ное личико дочки.

— К нам король приедет? С принцессой? Настоящие?!

— Приедут, — твёрдо сказал попутчик. — Но это се­крет, не болтайте.

— И можно будет посмотреть на них? — не унялась Натаха. — И сфотаться? На телефон!

— Вот, учёного проси, — ухмыльнулся тот. — Если самому покажут... Ты не обижайся, парень. Только мы тут тоже не дураки сидим и нюха не потеряли. Плохо ты маскируешься, хреновый из тебя разведчик. Как ты ста­нешь диву ловить?

— Толком ещё не знаю, — искренне признался Зару­бин. — Послали — поехал...

— А почему меня Дивой не назвали? — капризно спросила Натаха. — Мне так это имя нравится!..

— Дива — нечистая сила, — отрезала мать. — Ступай, нс мешай мужикам.

Дочка нехотя удалилась на кухню, стриганув по Зару- Пину отцовским испытующим взглядом.

— Надо было сразу признаться, что учёный, — хозя­ин поднял стопку. — С нами лучше по-честному... Обмо­ем зубы!

Они выпили и принялись закусывать солёными ры­жиками в сметане. Женщины продолжали метать на стол уже готовые блюда, будто здесь готовились к приезду го­стей. Баешнику дома стены помогали обрести степенство и уверенность. Он не спеша и плотно закусил и на­лил ещё по стопке.

— Так и быть, помогу тебе, — тоном волшебника про­изнёс он. — Поймаешь ты свою диву...

Сказано было Зарубину, и негромко, но жена его ус­лышала.

— Что задумал-то? — встряла она. — На что её ло­вить? Пускай себе живёт. Может, со своим Дедом Моро­зом сойдётся. Да уйдут к вятским...

— Не ваше бабье дело! — окончательно осмелел и огрызнулся хозяин дома. — Для науки одну поймать можно!.. Окольцуют да отпустят, как обычно.

— Если так, то ладно, — мгновенно согласилась та. — Только, может, заместо кольца на неё бы крест повесить? Окрестить бы нечистую, да окрутить с артистом.

— Тебе бы только окрутить!.. — отмахнулся бывший егерь и придвинулся к Зарубину. — Слушай меня вниматель­но. Сейчас ешь, пей, пару часиков можешь вздремнуть...

В это время с кухни выпорхнула дочка.

— Папуль, а когда поймают, сфотаться с ней можно?

— С кем? С лешачихой?

— Ну да! Чтоб потом в Интернет выложить?

При Зарубине он не стал ругаться на дочку, и видно было, относится к ней ласково.

— Это к учёному, — кивнул попутчик. — Думаю, он позволит...

Натаха состроила глазки гостю.

— Вы позволите сфотаться?.. Я с Дедом Морозом уже фоталась!

— Я вот тебе дам, — несурово пригрозил отец, вер­но, вспомнив Интернет. — Нашла с кем... Иди, помогай матери.

— Поймаю — позволю! — пообещал Зарубин. — Даже верхом покататься.

— Верхом на лешачихе?! — восхитилась она, одна­ко сникла под взглядом родителя и удалилась на кухню.

— Часам эдак к пяти подъедешь к базе, остановишься и километре, — продолжил наставлять бывший егерь. — Машину в лес загони, чтоб не на глазах... Сам иди к Пи­жме, засядь в кустах и карауль. На заходе дива придёт. Или по другому берегу, или по твоему. Тут как повезёт. Она сейчас каждый день возле базы трётся... Увидишь — лови! Только не стреляй — бесполезно, пуля не берёт.

— Так прямо и ловить? — переспросил он.

— А что?.. Делай что-нибудь. Вали на землю, связы­вай. Не знаю, я ни разу не ловил. Может у вас, учёных, есть приёмы, способы... Она не кикимора, мягкая, шер­стяная, рук не порежешь.

— Говорят, четырёхметровая! Столбы из земли рвёт.

— Ну, с бабой как-нибудь сладишь. У них одно сла­бое место...

Назвать, какое, он не успел, ибо жена внесла стопу блинов с рыжиками, варенными в сливках, и наконец-то присела к столу. Хозяин поёрзал.

— Сам бы пошёл с тобой... Да картошку копать надо, и так опоздали.

У Зарубина от его речей как-то сразу аппетит отбило, хотя глазами бы всё съел. Такие блины с рыжиками гото­вила бабушка, и в другой раз он бы половину стопы смёл, но тут кое-как проглотил пару и ощутил смутное беспо­койство. Разум противился, чтобы верить в существова­ние леших, но струна иронии, насмешки была уже пере­тянута. Чтобы оценить и прочувствовать, где тут правда, в где хитроумное надувательство, надо было проветрить мозги, избавиться от липкой пелены наваждения.

— Благодарю за обед, — он встал. — Всё было вкус­но... Мне пора!

— Дак и не поел ничего, — встрепенулась хозяйка. — Может, с собой завернуть? Тебе сила понадобится!

— Спасибо, не надо.

Всё семейство вышло на улицу провожать, тётка не унималась:

— Гляди уж там, поосторожней. С нечистой силой схватишься! Крест-то на тебе есть?.. Вот, возьми! — су­нула в руку пакетик. — Тут ладан. Если что, ладаном её, все черти боятся. Смирные делаются...

Параллельно Зарубин выслушал наставления хозя­ина, как найти владения Недоеденного, сел наконец-то за руль и помахал дочке, которая уже была в резиновых сапогах и с вилами в руках.

— А Натаха у нас красавица! — тётка засунула голову в кабину. — И работящая! Приедешь ещё, полюбуешься, дак, может, и в Москву с собой возьмёшь! Ты не стесняйся...

Муж вынул её из окна, стал что-то выговаривать, но Зарубин уже не услышал, потому как с места взял ско­рость, выбросив из-под колёс тучу песчаной пыли.

На обратном пути, проезжая мимо Пижменского Го­родка с единственным жилым домом Дракони, он вне­запно заметил ещё одну дорогу, с тыльной стороны, без асфальта, недавно отсыпанную и вполне приличную. Свер­нул на неё и узрел совершенно иной ракурс — процвета­ющая европейская деревня: ухоженные жилые домики с палисадами, асфальтовые дорожки и обилие цветников с георгинами. Посередине стояло модульного типа строе­ние, будто на современной американской ферме, покра­шенное в голубой цвет и стерильное даже снаружи. Во­круг ухоженный, стриженный газон, отдельные блоки с трубопроводами, вентиляционные короба, и всё ды­шит, действует как единый организм. Скорее всего, это и был маслозавод, где производили масло для кремлёв­ского общепита. Фасадный вид из-под горы с руинами и чертополохом был всего лишь прикрытием, чтобы от­пугивать проезжающих.