Боб хлопушки не жаловал, поэтому мы с Бэлль взорвали их на безопасном расстоянии от кота. Затем нарядились в праздничные колпаки, и даже Бобу досталась картонная шляпа, так что никто не остался обиженным. Наверное, мы выглядели крайне забавно в колпаках и салфетках, повязанных вокруг шеи. В тот момент мы чувствовали себя одной семьей. Пусть необычной, но очень крепкой.
Я поставил на стол бутылку кавы и разлил вино по бокалам.
– Бэлль, – повернулся я к девушке. – Спасибо тебе за то, что была таким чудесным другом для меня и для Боба.
Девушка улыбнулась, и мы негромко чокнулись. Боб сидел на стуле и внимательно изучал содержимое своей тарелки (Бэлль положила ему еще кусок цыпленка).
После этого мы отдали должное кулинарным талантам Бэлль, и я так увлекся, что после обеда едва мог дышать. Мы хотели выйти на улицу, но подумали и решили остаться дома, в тепле и уюте. К тому же погода за окном не располагала к прогулкам.
Я помыл посуду и убрал со стола. В четыре часа мы расселись на диване и стали обмениваться подарками.
Бэлль первая с улыбкой протянула мне конверт. Внутри обнаружилась самодельная открытка, украшенная гигантским отпечатком золотой лапы и простой надписью: «Джеймсу от Бэлль и Боба».
– Вот почему на прошлой неделе мы устроили такой беспорядок, – хихикнула девушка. – Я делала открытку, а он подошел и поставил отпечаток. Предполагалось, что она будет от меня, но Боб решил, что от нас обоих.
Я был тронут до глубины души и немедленно поставил открытку на почетное место у елки.
Родители Бэлль всегда хорошо ко мне относились. Не забыли они про меня и в этом году: я получил в подарок диск со своим любимым фильмом «Шоу ужасов Рокки Хоррора».
Единственным облачком на рождественском небосклоне был лежавший под елкой сверток с куском бетона странной формы. Я убеждал себя в том, что мы с Бэлль – давние друзья и я хорошо ее знаю, так что все будет в порядке, и, тем не менее, доставал подарок с некоторой опаской. Она либо придет в восторг, либо оскорбится до глубины души. Третьего не дано.
Я с неловкой улыбкой протянул Бэлль сверток.
– Осторожно, тяжелый, – смущенно сказал я.
– Ну надо же! – воскликнула Бэлль, принимая подарок.
Она разглядывала его с неподдельным изумлением. Бэлль видела, что это не книга, не DVD и не флакон духов – в общем, что-то необычное. Она явно не понимала, что скрывается под слоем оберточной бумаги, и в этом смысле сюрприз удался. Вот только я по-прежнему не знал, как она отреагирует на такой необычный подарок.
Бэлль потянула за бантик, и я затаил дыхание. Кусок бетона лег ей на ладонь, и несколько секунд она просто молча его разглядывала.
– Ух… – наконец выдохнула Бэлль.
Я не был уверен в том, что это значит. «Ух, потрясающе!» или «Ух, что за кусок мусора ты мне подарил!»?
Бэлль изучала подарок со всех сторон. Я не понимал: она специально меня мучает или ей в самом деле интересно? И в конце концов не выдержал:
– Ну, что ты думаешь?
– Я думаю, это очень круто, Джеймс.
– Точно? Или ты говоришь это только затем, чтобы меня успокоить?
– Нет. Определенно нет. Мне очень нравится. Где ты его нашел?
Когда я рассказал ей, как водил Боба в туалет на стройку, она рассмеялась. А я почувствовал огромное облегчение. И вдруг понял, как глупо себя вел. Да, те сережки, несомненно, были хороши. И Бэлль обрадовалась бы такому подарку. Но дело было не в этом. Мы никогда не дарили друг другу дорогие вещи. И не только потому, что у нас не было денег. Просто мы оба верили, что подарок должен обязательно что-то значить. Не важно, сколько он стоил. Вложенные в него любовь и внимание делали его абсолютно бесценным. И поэтому странный кусок бетона, случайно найденный на стройке, идеально подходил в качестве рождественского подарка для Бэлль.
Но кроме него, было еще кое-что. Я протянул подруге конверт с надписью «Обещания».
Внутри действительно лежало полдюжины обещаний, которые я написал прошлой ночью на разноцветной бумаге. Там было и «Обещаю готовить тебе ужин», и «Обещаю сводить тебя в кино хотя бы раз за следующие двенадцать месяцев». Это была наша традиция с тех времен, когда мы сидели без цента в кармане. Да, этот подарок тоже мне ничего не стоил, но значил гораздо больше, чем серьги за пятнадцать фунтов. Бэлль высоко оценила мои обещания, в особенности то, что касалось походов в кино. Она любила смотреть фильмы, но в последний раз я приглашал ее в кинотеатр почти год назад. С тех пор у меня ни разу не было на это денег.
Потом мы сидели на диване, болтали и наблюдали за Бобом, который играл с ленточками и обрывками оберточной бумаги.
– Как мало нужно котам для счастья, – с улыбкой произнес я.
– Ой, чуть не забыла! – вдруг подскочила Бэлль.
Оказывается, под елкой остался еще один подарок. Я раньше его не видел – наверное, девушка тайком сунула его туда, когда пришла.
К подарку была прикреплена записка: «Джеймсу от Боба».
Я улыбнулся Бэлль:
– Что это?
– Открой и увидишь.
Внутри лежал маленький альбом для фотографий. На обложке я увидел наше с Бобом фото: мы сидим на тротуаре у станции «Эйнджел» и продаем журналы. Я пригляделся: судя по всему, снимок был сделан в этом году. А сверху шла надпись крупными буквами: «Лучшие друзья навсегда».
В альбом Бэлль вложила с десяток наших с Бобом фотографий начиная с 2007 года – года, когда я нашел кота в подъезде. Вот мы в квартире, вот сидим в автобусе, вот выступаем на Ковент-Гарден. Часть фотографий я узнал – Бэлль делала их на свой телефон. Но многие видел впервые. Она сказала, что нашла их в Интернете; люди со всего света выкладывали фотографии Боба, и среди них попадались настоящие шедевры. Самую лучшую, на мой взгляд, сделал один студент, который попросил нас с рыжим для него попозировать. На фото я держал Боба перед собой, и он тянулся носом к моему носу. Студент даже заплатил мне за снимок, но я про него почти сразу забыл.
Я снова и снова переворачивал страницы альбома, не зная, что сказать. Бэлль потратила на него немало времени и сил, и каждая фотография была не случайна. Я не расставался с альбомом до конца дня.
Бэлль принесла несколько DVD, поскольку мы оба не любили стандартные рождественские передачи. Пощелкав по каналам и не найдя ничего стоящего, мы выбрали фильм «Новая рождественская сказка» с Биллом Мюррэем. Традиционные киноверсии «Рождественской песни» Диккенса я не очень любил, а вот современное переложение мне очень нравилось. Билл Мюррэй играл Скруджа наших дней – бессердечного телевизионного магната Фрэнка Кросса, чьим перевоспитанием в сочельник занялись духи рождественского прошлого, настоящего и будущего.
– Напоминает мою жизнь на этой неделе, – хмыкнул я, когда за героем приехал веселый таксист из ада.
