Лукоеды - Данливи Джеймс Патрик

— Помогите!

Оскар стоит по пояс в полу. Подтягивает одно колено, чтобы опереться на него. И снова проваливается сквозь гнилое дерево. Приземляясь прямо на опорную стену. Собравшиеся стоят, примолкнув, с нависшим над ними пузырьком. Лица так и светятся страхом. Г-жа У Д С и Роза меняют позиции ног. Побелевший кулачок У Д С вращается вокруг его головы. А сейчас вибрирует перед его лицом.

— Прелюбодеи.

Эрконвальд поднимает свою тонкую руку. Спокойный последователь. Склоняет свою голову. Заключенный громко прочищает горло. Все глаза на пузырьке. Юбка У Д С, когда он кружится, раздувается в стороны. Оскар стоит на коленях, умоляюще сложив руки, его круглое белое лицо обращено к потолку.

— О, Указующий и Добрый, умоляю, выслушайте меня. У меня есть решение нашему безумному положению. Можно попросить вас отложить пузырек?

У Д С поднимает ампулу со взрывчаткой высоко в воздух. Эрконвальд втягивает голову в плечи в преддверии детонации. Другие зрители поднимают руки, закрываясь от взрыва. У Д С визжит.

— Я не позволю, чтобы интеллект будущего поколения был испорчен развратниками, не постигшими благоговейных мистических откровений при созерцании пупка.

— Уважаемый Указующий Добрый Свет, мы, ваши смиренные слуги, абсолютно покорно чтим ваши чувства.

— Разве я вам не говорил, что мои няньки прогуливались со мной в парках и среди лугов, чтобы я мог впитать благородство ушедшей архитектуры.

— Умоляю вас, наш глубокоуважаемый Указующий Добрый Свет. И мы скоро станем прогуливаться в парках и на лугах, чтобы вкусить их печальную элегантность. А пока, позвольте мне сказать лишь пару личных слов нашему хозяину, который так и стоит в полнейшем беспокойстве и печали. Лишь объяснить разумность ваших замечаний и ваш понятный ужас. Надеюсь вы согласитесь избавить его от дальнейших страданий и волнений.

— Вам позволяется пятьдесят секунд.

— О, как я вам благодарен, мой глубокоуважаемый и почитаемый Указующий Добрый Свет.

Эрконвальд обходит стол с утонченной церемониальной деликатностью. Слегка облизывает языком губы. Тонкогубый человек с мягким голосом и трогательной добротой. Закрыв глаза, он приближается к Клементину.

— Уважаемый, я действительно очень огорчен, что так все получилось. У Д С необыкновенный исполнитель тирольских песен. Мы старые друзья. Впервые познакомились в столице еще в детстве, когда имели летом обыкновение купаться в канале. Позже мы организовали ему певческую карьеру. Провел много месяцев за рубежом, совершенствуя свой стиль пения йодлем и теперь нервничает из-за медленного признания после его возвращения. Мы попытались достичь максимально быстрого паблисити, катая его на страусе по улицам, но не приученная птица вломилась в витрину магазина, полную неодетых манекенов. Повреждения там нанесенные надолго огорчили всех нас. Его жена богатая и культурная женщина. Ее фотографии печатались в новостных периодических изданиях. Хотя мелкое недопонимание и донимало каждого из нас по очереди, когда на карту ставился прогресс в области пения или науки, мы работали как одно целое. Прошу вас, не надо волноваться.

— Спасибо, Эрконвальд.

Указующий Добрый Свет, размахнувшись, швыряет пузырек. Над лицами, крестясь, замелькали руки. Тела отшатываются от камина, где в огне исчезает тоненькая трубочка. Оглушительный взрыв. Ярко оранжевый шар пламени. С потолка сыпется штукатурка. Качаются сдвоенные канделябры. В разбитые окна врывается ночной воздух. Снаружи с неба сыпятся искры. Отдаленное звук эха. А внутри, дымятся, разбросанные по комнате красные угольки торфа. Указующий Добрый Свет с задранной по самую голову травяной юбкой лежит, распростертый на столе, и подергивает коленями. У одного из экс-зэков из носа хлещет кровь. Роза и г-жа У Д С лежат на спинах, лица в штукатурной крошке, так и вцепившись друг другу в волосы. Надо мной лицо Шарлен. Моя голова у нее на руках.

— О, спаси вас Боже, г-н Клементин. Вы — первый добропорядочный человек, появившийся в нашей округе за все эти проклятые годы. И вот теперь вы нас чуть не покинули.

— Я жив.

— И слава Богу. Спасибо святой Анастасии за это.

— Зажгите свечи.

— Сейчас исполню, сэр, но вы в порядке?

— Да.

— Вы только послушайте, как стонут. Увечья такие, что требуется доктор. Тим быстрее всех доберется до города. Я пошлю его, сэр.

Шарлен вновь зажигает потухшие свечи. С обломков поднимается призрачный дым. Барон сидит, прислонившись к стене, рядом со свалившимися портретами предков, он им кивает в приветствии и предлагает пропустить стаканчик. Персиваль держится за колено.

— Опять его выбило, сэр. Теперь, чтобы поставить его на место, потребуется взрыв посильнее этого.

Экс— зек, хромая, медленно обходит комнату, галстук захлестнут на спину, и поправляет криво висящие портреты. Холокост пробуждает чувства. Среди разбросанной и разорванной одежды. И стонов, с которыми дерущиеся дамы вновь усиливают свои захваты, ослабленные взрывом. Кто-то тихонько поет. А Элмер с огромной косматой серой головой обнюхивает и облизывает лежащие лица. Персиваль заметает дымящиеся кусочки торфа. В поле ревет осел. Через разбитые окна вливается мягкий влажный ночной воздух.

Слышен звук мотора, по небу пробегают лучи автомобильных фар. Эрконвальд в разорванной в клочья рубашке сидит, опершись локтями на стол, обхватив голову руками. Открывается огромная дверь обеденного зала. Позади маленького, кругленького человека в пальто и с черным саквояжем башней возвышается Тим. Замирает в дверях. Доктор. Надевает очки. Осматривает сцену. Медленно поднимает руку к сердцу. Покачивается. Пошатывается. И падает прямо лицом вниз.

9

Утренние лучи, голубые и солнечные, после взрыва и пламени буйной ночи. Обитатели Кладбищенского замка расползлись по комнатам. Те, кто мог. Доктора спасали на столе в обеденном зале от сердечного приступа. Эрконвальд и Франц с повязками красного креста на руках, пританцовывая, оказывали помощь раненым.

Я совершаю утреннее писанье и с высокой стены вижу в траве паутину. Сплетенную в темноте в волнующее море белизны. Шарлен и Персиваль оттащили меня в постель. От легкого сотрясения мне приснился сон, что я живу в эскимосской игле. Множество народа прибывает в тундру. На плотно слежавшемся снеге северного полюса образовалась огромная куча дерьма. Я потерял рубашку и проснулся весь в поту. Чтобы увидеть, как на полу Элмер, играючи, поедает последние мои драгоценные денежки, полученные от Эрконвальда. Прошептавший, когда меня уводили:

— Уважаемый, хотя оптические усовершенствования обеденного зала вполне хороши, сейчас самое время удалить наиболее мрачные выражения излишнего использования барокко.

Указующий Добрый Свет, всего перекореженного, последний раз видели в кольчуге, одетую на травяную юбку, ползущим на четвереньках через большой зал и вверх по куче булыжников, где он попытался встать и потрясти бронированным кулаком, после чего рухнул спиной в яму. Внизу среди материала, содержащего минералы, раздавался его голос.

— Я — легионер. Сегодня вечером я отправляюсь в поход. Чтобы задать взбучку идолопоклонникам и язычникам. Попадет тем, кто осмелился совершить моральную нечистоплотность, назвав меня Указующим Добрым Светом распахнутого кимоно.

Дерущихся женщин так и оставили, вцепившимися друг другу в волосы. Барона видели уединившимся в библиотеке, читающим при свечах биографию международного мошенника, на коленях у него лежала открытая коробка шоколадных конфет, а рядом стояла бутылка с бокалом. Выстави это место на продажу. С необычным ассортиментом постоянных обитателей. Неповторимая сделка. Включающая верных слуг, посуду из дешевого серебра, хлебницы, полочки для тостеров и совочки для крошек. Подойдет для использования в качестве учреждения. Идеального для тех, кто озабочен постоянными раскопками или выведением змей. Или просто хочет иногда побряцать оружием.