Бессознательные люди - Александр Банковский

Старое кирпичное здание во Фрунзенском районе находилось в ведомстве районной администрации. Построенное еще в имперские времена, когда-то оно использовалось как госпиталь. Но от былого в нем не осталось даже мебели. Голые стены с облупившейся краской, битая плитка на полу, сплошная антисанитария, кое-где даже видел черную плесень. Деревянные потолочные перекрытия казались гнилыми в вечерней тени. Большая часть висевших лампочек Ильича перегорели. Хорошо, что белые ночи. В восемь вечера еще можно было разглядеть всю эту красоту.

О чем Севанян думал, предлагая такое? Как мы, а главное – наши подопытные смогли бы провести там три месяца зимой? Наверняка все трубы и батареи давно забиты и тепла в них не бывает. Нам это не подходит.

24 июня

Прошла неделя собеседований, но пока никаких результатов. Никто из «думающих» с нами не связался. Наверное, ищут варианты получше, отложив наше предложение про запас. Не могу их в этом винить.

Одолжил Сане свою шаху на денек, пока его бэха в сервисе. Я его предупредил – одна царапина, и он заплатит как за порчу культурного наследия ЮНЕСКО. Посмеялся, говорит: поцарапает – купит мне новую.

Зато прошел пешком через весь центр, встретил Алису с работы, и мы погуляли. Прям как в юности.

27 июня

Профессор Севанян нашел еще одно место, чуть лучше предыдущего. На этот раз здание хотя бы не было заброшено, но находилось на рассмотрении о признании его аварийным.

– Ой, Давид, ну Давид, ну ты даешь, – насмехался Веденков. – Даже не знаю, у чего сильнее крыша течет – у твоих домов или у тебя.

– За наши деньги ничего лучше не найдешь, – огрызнулся тот. – Ты-то вообще ничего не нашел.

– О, я-то нашел. Я такое нашел! Вот увидишь.

28 июня

Как я понял, бОльшая часть соискателей – студенты или люди за сорок, оставшиеся без работы. Стоит ли говорить, что второй тип людей не слишком настроен испытывать на себе экспериментальные приборы. У большинства после ужасов девяностых не осталось доверия даже к государству. А тут тебе будут впрыскивать непонятно что, непонятно кто, непонятно зачем.

– Дурите народ! Мне работа нужна, настоящая работа! А вы мне предлагаете стать подопытной крысой и хотите пичкать меня всякой отравой? Тьфу на вас!

Самое смешное и грустное, что в своей паранойе они даже частично правы.

А для многих срок в три месяца, включая Новый год, – посягательство на святое.

– Да вы что? Это ж время подарков! Не, у меня внучка в Череповце. А нельзя эти ваши испытания сдвинуть на пораньше или попозже? Только не на февраль, там у моей дочки ситцевая свадьба.

Неужели придется переносить исследование на лето? Ведь о студентах мы сначала и не подумали.

– Не, вы что, у меня сессия будет. Если вы меня отпустите на экзамены – я за. Взаперти проще будет подготовиться. Нет? Очень жаль.

Да только сейчас уже поздно было что-то менять. Багреев наобещал кому-то в верхах непонятно что в непонятные сроки, чтобы получить средства на исследование. Теперь нам это непонятно что (что именно, прямо он ни за что не скажет) предстоит претворить в жизнь непонятно как.

29 июня

Красная полоска на градуснике за форточкой поднялась до отметки в двадцать восемь градусов. Для вечернего Питера – настоящее пекло. Сил хватало только, чтобы лежать, прилипать к дивану и ни в коем случае не касаться друг друга. Специально для таких вечеров у нас с Алисой была целая подборка фильмов от «Нечто» до «Выжившего» с Лео Ди Каприо. Сегодня мы пересматривали «Собачье сердце». Зрелище снежных куч, вьюги и мерзнущих людей то ли охлаждало нас изнутри, то ли помогало оправдывать текущие страдания, говоря «уж лучше так». В любом случае это позволяло чувствовать себя лучше.

– Я вот что думаю. Профессор Преображенский говорит, что производить людей пересадкой гипофиза не имеет смысла. Дескать, с производством людей человечество само справляется, и вполне успешно. А пересадка гипофиза – крайне сложная операция для такой банальности, как создание человеческой жизни. Будь это правда и отвечай в действительности гипофиз за то, подонок человек или гениальный музыкант, я бы у преступников его удалял и пересаживал собачий, – поделился я с Алисой своими соображениями.

– Думаешь, у собачества есть проблема с воспроизведением себе подобных?

– Дело же не в самом воспроизведении. Шариков был собакоподобен, а собака была бы человекоподобной.

– Так собак как раз и любят за их собакоподобность.

– Ради одной любви домашние животные не одомашнивались. Они все пользу приносят. А умные человекоподобные собаки наркотики искали бы лучше или поводырями были. А так вроде и не смертная казнь, и польза обществу какая.

– Какая? Чем человекоподобная собака была бы лучше обычной?

– Лучше понимала бы речь, умела считать или читать, как это у Булгакова было. Может, даже понимала бы, что такое хорошо, что такое плохо и почему. А не просто заучивала, за что ругают, а за что нет, как это делают обычные собаки.

– Дак понимание, что такое хорошо, а что такое плохо, у людей примерно так же и работает. Только мы дружно всем обществом передаем это детям. Заставляем их вести себя «как принято», а за отклонения караем. Тех, кто отклоняется слишком сильно, – убиваем.

Звучало разумно. Надо будет спросить доктора Говорухину, что по этому поводу говорит эволюционная или социальная психология.

– И вообще, мне на собачью пользу как-то гипофиг. Они красивые, добрые и пушистые, как ты. А единственное, чем бы твой план обернулся, так это производством нового вида собак-мудаков.

30 июня

Сегодня на собеседование приходил очень странный мужчина. Я еще, как назло, остался один. Саня опять отъехал разобраться с подрядчиком. Постройка дачи – это у нас святое.

Тот тип зашел, сел и уставился прямо мне в глаза. Вид незнакомец имел совершенно дикий. Грязные сальные волосы, мешковатая нейлоновая куртка, бесформенные протертые джинсы, небритая физиономия.

Я, как обычно, начал с первого вопроса анкеты, но тот отказался представиться. Сказал, что знает, чем мы занимаемся, чтобы мы прекратили и что он так просто этого не оставит. А потом встал и ушел. В резюме не было фото. Я даже не знаю, тот ли это был человек, за которого он себя выдавал.

13 июля

Большие светлые помещения, новейшие приборы, стильная мебель! Я будто ходил по дорогому пятизвездочному отелю. Не мог отделаться от чувства, что вот-вот подадут шампанское. Лаборатория, диагностическое оборудование, стационар и свое исследовательское отделение – все в одном здании! На лестнице окна в пол с видом на парк. У них даже была наработанная база добровольцев для опытов. Все оказалось именно так, как нам рассказывал профессор Веденков.

Час, пока академик Багреев общался с главврачом, главой исследовательского отделения и владельцем этой частной клиники, мы провели в ординаторской с врачами. Их компетенция не вызывала никаких сомнений. Конечно, мы с ними работаем в разных областях, но беседа была очень оживленной. Оказывается, они знают о нашем исследовании и крайне заинтересованы в нем. Задавали столько вопросов! Каюсь в тщеславии, но такое положение дел мне льстило. Ответы я старался давать как можно менее кичливо, хоть гордость и распирала.

– Открытие на Нобелевку! – восклицал лысый нарколог.

– Третий от нас после Павлова и Мечникова! – согласился усатый хирург.

– Какого Павлова? Какого Мечникова? – возмутился нарколог. – Это же чистой воды химия! Второй после Семёнова!

– Вы о чем? Какой второй, какой третий? – изумилась педиатр. – Первый! Это же премия мира в явном виде!

– Вздор!

Хирург молодецки расправил усы, готовясь к спору.

– Физиология. И медицина. Очевидно его действие на наш организм. Применение в области медицины должно быть изучено в первую очередь! А во вторую психофизиология! Молодой человек идет прямо по стопам Павлова, который, между прочим, был физиолог.