Раздолбай - Лим Юлия

– Это как-то смущает. А вдруг она подумает, что я маменькин сынок?

– А разве это не так?

Лисов с показным возмущением смотрит на нее, натягивая оранжевую куртку с пушистым темно-коричневым мехом на капюшоне.

– Как скажешь, лисенок. Наслаждайся свободным временем.

– Кстати, ма, – Рома оборачивается в дверях. – Ты теперь всегда будешь дома?

– А что, я тебе уже надоела?

– Нет, конечно! Просто интересно.

– Не волнуйся, я ищу работу. Может, какое-то время буду работать по удаленке. Так что у нас все нормально, – она отпивает латте и машет на прощание.

Рома ждет Яну на остановке, размышляя, куда пойти: посмотреть на замерзшую речку и насладиться прогулкой по покрытому снегом парку или отправиться на центральную площадь, где стоят елка и горки, с которых можно покататься на ногах. Вести Соболеву в кино или торговый центр он почему-то не решился. Деньги на свидание есть, но после случившегося осенью, когда мать Полоскова прилюдно избила его букетом, он старался избегать мест со скоплениями людей. Только в продуктовый ходил, не оборачиваясь и не озираясь.

– Привет, – Яна выходит из автобуса и кидается ему в объятия. – Долго ждал?

Она виснет на нем и улыбается, а Рома, поцеловав ее, начинает кружить. Соболева радостно машет ногами.

– Нет, сам только пришел, – он опускает ее на снег и тут же крепко обнимает. – Я сильно скучал.

– А я сильнее!

Рома хмыкает.

– Да это же такая игра у влюбленных, – Яна жестикулирует руками в розовых варежках. Он пропускает объяснение мимо ушей, любуясь. – Ты слушаешь?

– Нет.

– Для кого я тут распинаюсь?! – Яна легонько бьет его ладонью по груди. – Ладно, ты уже решил, куда мы пойдем?

– Давай просто погуляем, – Лисов берет ее за руку. – Не хочу никакой толпы вокруг, хочу только нас двоих.

– И хорошо, а то я уже боялась, что ты опять поспешишь к Заре.

– Ты че… что, ревнуешь?

Соболева задирает нос и молчит.

– Да ладно тебе! Зара мне очень помогла, когда я в этом нуждался.

– Ром, давай присядем на скамейку, – Яна хмурится. – Я на самом деле хочу тебе кое-что сказать. И, может быть, у меня мало времени.

– Эй, ничего серьезного не произошло? У тебя все хорошо?

– Да, расслабься.

Они пересекают дорогу. Лисов смахивает снег со скамьи, садится и хлопает по коленям. Соболева по-кошачьи грациозно забирается ему на руки. Обняв его за шею, Яна прижимается щекой к щеке Ромы и прикрывает глаза.

– Боже, мне так этого не хватало… – выдыхает она блаженно.

– Чего?

– Твоего тепла, запаха… с предками так скучно встречать Новый год. Раньше я как-то с этим мирилась, но теперь, когда влюбилась в тебя, на меня такая тоска напала, жуть!

– Ты в меня влюбилась? – подтрунивает Рома, а сам улыбается так широко, что болят щеки. Приятно, когда девушка признается первой, хоть он сам давно у нее на крючке.

– Всю новогоднюю ночь крутилась и мяла подушку, представляла, что это ты, – ехидничает Яна. – Сейчас, подожди, – она усаживается поудобнее, прижимает ладони к его щекам и целует. Шерсть варежек щекочет и колет кожу. Поцелуй становится глубже и проникновеннее. Сердце стучит в ушах. Рома придерживает Яну за бедро. – Вот теперь нормально, – она отрывается от его губ, переводя дыхание. – В общем, у меня две новости. Первая короткая, начну с нее.

– Эй, а я только втянулся!

– Ром, у меня правда мало времени… – Яна тревожно оглядывается. – Папа дежурил в участке, и туда пришла Светлана Александровна. Я потом узнала, что она написала заявление.

– Что случилось?

– Ее кто-то ограбил перед самым Новым годом, представляешь? И она осталась без денег на праздники. Жуть какая-то, – Соболева поеживается. – А вторая новость… Давай я просто дам тебе послушать.

В парке безлюдно, по дороге изредка проносятся автомобили. Яна стягивает варежку и достает из кармана старый смартфон.

– Это ж дяди Федора… – узнаёт Рома. Яна кивает. – Зачем?

– Хочу, чтобы ты знал правду и не волновался, – она вводит шестизначный пароль и недолго возится. Потом включает запись и подносит к лицу Лисова. – Слушай внимательно, хорошо?

«– Это правда, что ваша фирма обанкротилась, Юрий Борисович? – спрашивает Федор.

– Правда.

– И вы скрывали это от семьи?

– Скрывал.

– Мне известно, что вы набрали кредитов, пытаясь избежать банкротства, но в итоге прогорели и попали в долговую яму.

– Зачем это все? Мы разве не о моем сыне говорим?

– Мы пытаемся установить причину, по которой Егор решился на столь отчаянные меры.

– Просто он такой же слабак, как и его мамаша. Всегда за бабью юбку прятался, никогда моих надежд не оправдывал. Я всё для него делал! ВСЁ! А он только ныл и жаловался. Знаете, если бы можно было отказаться от ребенка посмертно, я бы это сделал. Мне не нужен сын-тряпка».

Запись обрывается. Рома ошарашенно смотрит на Яну.

– Это… получается, Егор мог из-за отца?..

– Может быть.

– Янина Федоровна! – от громкого грозного окрика они вздрагивают. – Как ты посмела украсть мой телефон и сбежать? Думала, я тебя не найду?

– Ой, – Соболева жмется к Роме, а он стискивает ее в объятиях. К ним со стремительно краснеющим лицом приближается Федор. – Пап, я же просила не называть меня полным именем! Оно просто отстойное!

– А ты, Лисов, что здесь забыл? – Федор забирает у дочери телефон и только потом сканирует парочку гневным взглядом. – Что все это значит?

– А что, не видно? – Рома ухмыляется.

Ему всегда доставляло удовольствие дразнить участкового, и кривая ухмылка сама вылезала, стоило тому появиться в его поле зрения.

– Вот же уродец, – Федор хватает Яну за руку и резко дергает. Рома удерживает ее за пояс.

– Ай! Папочка, мне больно! – пищит она со слезами на глазах.

– Раньше надо было думать. Пусти ее, мерзавец, – Федор толкает Рому в грудь. – Ты, отброс, не смей портить жизнь моей дочери!

– А-а-ай! Ты мне сейчас руку вывернешь!

Рома отпускает Яну и поднимается, возвышаясь над ее низкорослым отцом. Сейчас бы ударить его по шапке, и… и все. Тогда не видать ему ни светлого будущего, ни Яны рядом. Сунув руки в карманы, Лисов говорит, выдыхая морозные облачка:

– Я не отброс. И я вам это докажу.

Федор дергает дочь к себе.

– И как же ты это собираешься сделать, мальчик? Да и не нужно мне ничего доказывать. Я запрещаю тебе встречаться с моей дочерью.

– Делайте что хотите, вы же ее отец, – Рома едва не закатывает глаза. – Я люблю Яну и собираюсь за нее бороться.

Федор устало трет переносицу.

– Пап, ну чего ты? Мы ничего такого не делали, просто были на свида… – пытается подластиться к нему Яна.

– Нет. Нет, нет и нет! Только через мой труп. Ты мне и так всю жизнь нервы треплешь, Лисов, а тут еще решил за моей дочкой хвостиком ходить? Она мое единственное сокровище! Бесценная ценность! А ты хочешь своими грязными лапищами… ай, да что тут распинаться! – отмахивается участковый. – Она уже совершила преступление из-за тебя, стащила мой телефон. Нет, не бывать этому. Яна, ты наказана. Идем. Живо!

– Но… – Соболева жалобно смотрит на Рому. – Прости… – опустив голову, она плетется за отцом. Тот все еще сжимает ее руку.

Лисов складывает руки рупором у рта:

– Я докажу, что не отброс! Слышите, Федор Евгенич?! Докажу!

Рома снимает куртку и вешает на плечики. Настроение средней паршивости, на языке тоска, на губах воспоминания о поцелуях.

– О, лисенок! Ты чего так рано? Поругались? – он вздрагивает, когда мама возникает на пороге.

– Блин, ма, напугала. Никак не привыкну, что ты дома.