Мы вдвоем - Нир Эльханан

— Снова трусишь, Йонатан? — злобно взвился Мика. — Снова идиотские отговорки? Ты не понимаешь, что кто-то должен побеспокоиться о памяти Идо и кроме нас — некому? Как мама говорит, на пустом месте и селедка сойдет за рыбу, хоть она и дурно пахнет. Давай, спустись со мной к машине, увидишь, что твой брат не просто галлюцинирует своим лихорадочным мозгом. — Мика выглядел более собранным, чем когда-либо в последнее время.

— Секунду, — пробормотал Йонатан и быстро вошел в спальню. Алиса с изнеможенным лицом лежала в постели.

— Хватит, Йонатан, я так не могу. Я с ума сойду, — прошептала она и закрыла лицо подушкой.

— Ты права, это переходит все границы, но как от него избавиться? — с легкой дрожью в голосе спросил Йонатан.

— Не знаю. Сделай так, чтобы его здесь не было. Я уже ничего не понимаю. Все, переезжаю отсюда, — чуть ли не прорыдала она, в отчаянии закрыв глаза.

С чувством обреченной неизбежности Йонатан вышел из дома, и уже поджидавший его Мика с довольной улыбкой произнес:

— Видишь? — и открыл дверь черного фургона «рено», стоявшего на парковке. В чистом багажнике Йонатан увидел тридцать саженцев кипариса, две коробки рассады мяты и вербены, две новые мотыги и две канистры воды.

— Жалко саженцев, если мы о них срочно не позаботимся, они засохнут. Каждый из них мне стоил пятьдесят шекелей, это куча денег. Это тысяча пятьсот шекелей, которые пропадут зря, если ты со мной не поедешь. Я понимаю, что тебе сложно, но, Йонатан, у нас правда нет выбора. Мы едем сейчас, — сурово объявил Мика.

— Но почему именно сегодня вечером? Что случилось, Мика? Я могу понадобиться Алисе, она в любой момент должна родить, — Йонатан попробовал воззвать к неистовому сердцу брата. — Представь себе, что может случиться. Мы будем в Беэроте, а Алисе придется одной на такси ехать в больницу. Тебе это кажется правильным? Идо бы хотел, чтобы я так поступил?

— Почему именно сегодня? Я тебе скажу, почему именно сегодня, это очень даже просто, — улыбнулся Мика и заговорил подчеркнуто медленно, словно выкладывая свой победный козырь. — Завтра в поселении как раз запланировано начало работ на этой территории, и там заложат детскую площадку имени какого-то американского козла из Колорадо, который им пожертвовал несколько жалких долларов. И вот, послушай, я специально поехал в Беэрот и сказал новому администратору, что логичнее всего на свете посвятить сад памяти Идо, который родился в Беэроте, рос там, но, к счастью, там не похоронен. Но этот негодяй мне ответил тоном самодовольного распорядителя: на это у нас нет бюджета. Понимаешь? Так что все как раз совпало по времени, просто-таки с помощью небес, да и эту машину я получил до завтра по прекрасной цене.

— А как нам быть, если у Алисы начнутся схватки? — беспомощно спросил Йонатан.

— Мы будем в Беэроте, — благоразумно пояснил Мика. — И если что-то случится, Алиса позвонит, и мы окажемся в Эйн-Кареме меньше чем за полчаса. Не волнуйся. Первые роды длятся долго, это не минутное дело.

Возвращаясь в квартиру, Йонатан вслух твердил себе: Йонатан, ты вонючий предатель. Йонатан, ты не человек. Скажи своему ненормальному брату «нет», и все тут. Он знал, что хочет скрыть поездку от Алисы и что, еще не начав авантюру, уже пытается заставить себя о ней забыть. Приоткрыв дверь, Йонатан увидел, что Алиса уже самозабвенно спит, что ее волосы распущены по подушке, руки вытянуты над головой, а большой живот вздымается и опускается с успокаивающей ритмичностью. Он попробовал сам себя убедить, что, как только она уснула, ее обида прошла, и проговорил «Лисуша» и еще раз «Лисуша», но она не просыпалась, и в этом ее молчании он усмотрел знак согласия на его поездку с Микой.

Йонатан взял листок из стопки черновой бумаги и написал, чтобы Алиса звонила по малейшему поводу, что он сожалеет, но у него не было выбора, и повторил еще раз: выбора действительно не было, хотя знал, что такое уточнение не добавляет убедительности, подписал: «Люблю тебя, милая. Йонатан» — и пририсовал сердечко, как в тот полный сердечек период между помолвкой и свадьбой. Записку положил на коричневую тумбочку, прямо под очками, которые она, проснувшись, надевала, перед «моде ани»^[161] и перед тем, как шла в ванную и начинала длинный ритуал прилаживания линз и чистки зубов.

По пути в Беэрот Йонатан пытался осмыслить, что за пустота образовалась в нем со смертью Идо, пустота, чью бездонность он сейчас пытается немного умерить. Особенно его занимали отношения между ним и Микой. Он не мог найти ответа на вопрос, как Мике, сидящему рядом с ним в этой безумной поездке посреди ночи в Беэрот, удается парализовать его этой болью, которую он будто присвоил и с помощью которой способен даже отдалить его от Алисы.

На резком повороте с главного шоссе на боковую дорогу к Беэроту Мика замедлил скорость и произнес:

— Люди не думают, что умрут, это с ними случается внезапно. Без предупреждения, без официального письма. Без ничего. Она приходит, как я, не сообщая и без стука, — он вдруг усмехнулся. — И тогда все потеряно. Они жалуются — почему нас не поставили в известность? — Мика сделал паузу, словно пытаясь углубиться в только что сказанное, но вдруг испуганно спросил: — Ты взял пистолет?

— Зачем, для чего? — спросил Йонатан. Мика показал куда-то пальцем, но Йонатан ничего не увидел.

— Где, что ты видишь? — в панике спрашивал он, представляя, как кто-то направляет на них пистолет и хладнокровно убивает в фургоне «рено», набитом кипарисами, и как, вместо того чтобы присутствовать на рождении своего первенца, он и Мика будут похоронены на Масличной горе, а ровно через восемь дней после этих похорон и после того, как на свет появится новый Лехави, его первенец, станет — через обряд обрезания — частью еврейского народа.

Мика ответил:

— Должно быть, померещилось. Признаюсь, эти дороги меня до смерти пугают.

Йонатан успокоил дыхание — ему казалось, что он только что едва избежал верной смерти — и с сожалением подумал, что напрасно он вскоре после отъезда из Беэрота продал свой пистолет частному охранному предприятию.

— Мика, — извиняющимся тоном, пытаясь придать своему голосу уверенности, сказал он. — У меня больше нет пистолета. Я его продал, когда мы переехали в Иерусалим. В Иерусалиме он ведь не нужен.

Мика ответил:

— Он нужен везде в стране. Что, не было в Иерусалиме терактов с тракторами? Тринадцатилетние дети не выходили в Иерусалиме резать людей ножами и ножницами? Если бы мне только дали лицензию на пистолет… — выдохнул он с явной досадой.

Йонатан издали увидел большой знак с расписанием молитв, который их отец установил в те два года, что служил раввином поселения, и которым гордился. Шахарит в шесть, минха за четверть часа до заката, маарив с выходом звезд — знак уважительно приглашал редких проезжих остановиться в синагоге и стать частью миньяна. Галлюцинация Мики становится реальностью, испугался Йонатан. Всё, мы в Беэроте.

Они остановились перед огромными железными воротами, безрезультатно подождали, чтобы сторож открыл, но будка не была освещена. Недолго думая, Мика вышел из машины, ловко переметнулся через ворота, подошел к желобку у окошка будки, пошарил в нем пальцами в поисках ключа, вскоре нашел-таки его и открыл будку. Быстро войдя туда, он нажал на зеленую кнопку, и гигантские ворота стали грузно, со скрипом, раскрываться. Мика побежал к машине через раздвигающиеся ворота, тронулся в гору, въехал в Беэрот, когда ворота уже начали закрываться, затем вернул ключ от будки обратно. Йонатан был вне себя от страха, что их поймают, что кто-то увидит, что придет с обхода ночной сторож и застанет их. Куда пойдет он со своим страхом?^[162]

— Поселение придурков, — презрительно сказал Мика, вернувшись в машину. — Ключ лежит на том же месте со дня основания. Каждый, кто возомнит себя террористом, может свободно войти. Народ идиотов.

На маленьком пространстве между старым и новым поселением стояла глубокая тишина, и Мика, выскочив из «рено», вполголоса сказал Йонатану: — Здесь будет сад, они планируют начать работы завтра, но мы им продиктуем свои условия.