Леонид обязательно умрет - Липскеров Дмитрий Михайлович

Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72

Заместительница это действо определила как странное, но не более. Однако во избежание случайной ответственности она решила сообщить данный факт Будёне Матвеевне.

– Я еду! – кричали из трубки истошно. – Не ждите!!! Вызывайте милицию!!!

«Зачем милицию? – подумала заместительница. – Здесь, скорее, врач-психолог нужен». Но, напуганная гневом руководительницы, набрала «02».

В три часа ночи в яслях для сирот происходило удивительное движение. Половина детей была разбужена милицейской сиреной. В связи с этим в окнах сновали люди в погонах и нянечки в белых халатах.

В кабинете Будёны состоялся решающий разговор.

– Собственно говоря, я не понимаю, что произошло? – пытался выяснить подполковник ближайшего отделения милиции. – В чем криминал?

Его подняли с постели, когда дежурный наряд не смог разобраться в нестандартной ситуации, возникшей в яслях № 32. Сержант Табаков что-то мямлил о незаконном вскармливании грудью, о младенце и порочной воспитательнице!.. Пришлось выезжать на место самому, руководствуясь принципом: дети – наше все!

– Так в чем криминал? – не понимал подполковник Ухов, сам отец четверых детей, которые, впрочем, почти совсем выросли.

– Как это вы не понимаете! – возмущалась Будёна Матвеевна. – Она – воспитательница! Она – не мать!

– Ну, покормила ребенка, – пожимал плечами Ухов. – Спасибо ей за это… Сиротка ведь…

– У нее нет молока! – вскочила со стула Чигирь и нависла над милиционером, пугая того мужицкими усами. – Это – чудовищно!!!

– Нет молока?.. А-а-а!..

– Теперь уразумели?!!

Подполковник тяжело вздохнул. Похоже, не уразумел.

– Вы член партии?

– С сорок третьего, – глаза в глаза сообщил Ухов.

– С таким стажем, блюститель закона, а никак не дойдет!.. Ну, нет, надо обращаться в горком!

– Да я все понял. – Ухов ощутил животом какое-то мерзкое влияние на его психику. Живот под пупком, а психика в голове. Совсем странно…

– Маленький мальчик!.. Чужая женская грудь!.. Младенца заставляют сосать!..

– Что я должен делать?

– Задержать!

– Ребенка?

– Да! – по инерции выпалила Будёна. – Тьфу на вас! Какого ребенка! Ласкину задержите!

– Это, которая кормила? – уточнил подполковник.

– Да не кормила она! Неужто непонятно?!! Развратные действия налицо!

– Я понял!..

Он не понял только, на чье лицо.

Забытый всеми Леонид лежал на подоконнике в пеленальной комнате и глядел, как уводят из яслей Вальку. Она шагала по небу, с опущенной головой, с развивающимися по вольному ветру волосам… Вдруг обернулась и посмотрела на окна второго этажа.

Он увидел ее глаза, засветился своими навстречу. Валька, повинуясь инстинкту, рванулась было обратно, но ее удержали за руки, почти грубо…

И тогда Леонид заплакал.

Его отнесли в палату, где уложили засыпать…

Прождав время, послушав пространство, в котором все успокоилось, он слез с кровати и пополз…

Ступенька за ступенькой преодолел лестницу, долго, уперевшись башкой, толкал дверь…

Он полз по небу, ориентируясь только на запах бензина, оставленный милицейской машиной. Чуть было не захлебнулся в огромной луже, ставшей для него первым морем. Глотнул досыта грязи, но выплыл.

Его нос, словно щенячий, чувствовал в огромной толще мирового воздуха еле уловимый запах Вальки. Он медленно, но верно двигался по этой ниточке аромата и к концу своего путешествия был не отличим от маленькой грязной собачонки.

Его обнаружили возле двери отделения милиции, которое находилось ровно напротив яслей для сирот. Приблизительно в ста пятидесяти метрах. Сначала действительно приняли за шавку, обозвали даже Каштанкой, покликали Му-Му, а потом признали за ребенка.

Подполковник Ухов мучался в размышлениях о странном ночном происшествии, когда к нему в кабинет внесли грязнущего ребенка, которому возрасту от силы было месяцев восемь, но который глядел на него взором полководца, прошедшего три войны. Офицер вдруг встал из-за стола и бухнул по нему кулаком мощно.

– Да пошло все на х…! – вскричал он. – Да пусть она хоть самого Буденного дочь!..

Мальчишке кое-как утерли носовым платком лицо и отнесли в камеру, где содержалась Валентина Ласкина.

– Твой? – поинтересовались.

– Мой, – тотчас зарыдала женщина.

Прижала найденыша к груди, здесь и ребеночек подвывать стал.

Милицейские мужики, хоть и правленные преступным миром, сердца сохранили себе нежными, а потому некоторые прослезились умиленно, а другие удержались, пролившись слезами вовнутрь.

Так в отдельно взятом отделении московской милиции на некоторое время воцарилась идиллия.

В этом добром околотке Леонид последний раз, в исступлении, сосал Валькину грудь. Как будто предчувствовал, что последний раз…

Ее определили в больницу имени Кащенко, подполковника Ухова наградили выговором, а мальчишку назначили в специальное детское учреждение.

Уложенный в кровать между дауном и олигофреном, вдыхая запах застоявшихся испражнений, Леонид заплакал вновь.

Леонид Павлович Северцев потерял свою вторую женщину. А для его возраста это было чересчур.

На третий день могучего плача ему сделали укол, отчего зрение возвратилось к нормальному состоянию. Небо было опять высоко, а земная твердь рядом.

Он продолжал плакать, и продолжался его плач шесть лет и три месяца…

8

В ожидании Утякина Ангелина аж извелась вся. Хотела ему позвонить, да батарея на мобильном села, а зарядку забыла. Поискала телефон-автомат, но таковых в клинике не имелось.

И так и сяк пыталась развлекать себя, но телевизионные каналы были общедоступными и показывали одинаковую дрянь.

В отделении – ни души, даже поболтать не с кем. Только медсестра с мужицкой щетиной да ногой баскетболиста приносила ей всякие каши на воде. А ей мяса хотелось или рыбки.

Созрела идея.

– Милая девушка, – ласково пропела старуха, отодвигая от себя тарелку с овсяной кашей. – Ласточка моя!

Медсестра испуганно посмотрела на нее.

– Да ты не бойся! – Лебеда достала из-под матраца пачку долларов и отщипнула из нее одну купюру. – Сбегай, родная, в магазин! Колбаски прикупи, буженинки, хлебца свеженького!.. В общем, выбирай на свое усмотрение все что хочешь!.. Ты что кушать любишь?.. Мы здесь с тобой пир устроим на славу!

Огромную девку от предложения шатнуло к стене.

– А что ты боишься? Разве мне запрещено кушать?

– Запрещено, – ответила медсестра басом, которому бы позавидовал бы сам Шаляпин.

«Не то что-то, – подумала Лебеда. – Басом говорит, Нога баскетболиста, рост, да и щетина…»

– Ты, баба, случаем, не мужик? – в лоб поинтересовалась старуха.

На лице медсестры сквозь крем-пудру проступила краска страха, смешанная со смущением.

Она попятилась мелкими шажочками к двери, бормоча невнятное:

– Я.. Во мне всегда… Я была мужчиной… Но всегда во мне женщина жила…

– Да ты не бойся! – ласково проговорила старуха. В голове Лебеды всплывала какая-то информация, спрятанная за ненадобностью куда-то глубоко в мозг. – Так ты что?.. – Старуха отчаянно напрягалась. – Ты этот, как его… Транссексуал? – вспомнила она, наконец.

– Что вы! Нет! – пробасила медсестра и замахала руками.

– Нет?.. А кто?..

– Я лучше пойду…

Старуха ловко соскочила с кровати и ухватила медсестру за руку.

– Ну куда ты пойдешь?.. А кто ко мне в обед придет?.. Я уже к тебе привыкла!.. И вообще, мне все равно, кто ты, баба, мужик, трансвестит или еще кто там!.. Главное, чтобы человек хороший был!

– Я – женщина! – с гордостью сообщила медсестра.

Она неожиданно выпрямилась во весь рост, захлопала глазами, из которых блеснуло настоящее.

– И я – женщина! – улыбнулась Лебеда. – Сходишь в магазин?

– Вам нельзя!

– Плевать!.. Я всю жизнь делаю то, что нельзя!

– И мне нельзя…

– Тебе что, нельзя есть колбасу?.. Ты же молодая!

– Мне нельзя выходить на улицу!.. Я еще не адаптировалась.

Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72