Юлька (СИ) - Гончаров Олег Васильевич "Oliver Sorbas"

‒ Лёшка прав, ‒ Юра пододвинул к дивану стул и сел, запустив пальцы в Юлькины волосы. ‒ Не пристало местному народному лидеру яйца оппонентам крошить ногами. Тончее нужно быть, малыш. На носах сосредоточься. А если серьёзно, то снести этих мудаков будет не просто. Столица не может себе позволить допустить подобный прецедент.

‒ А наплевать на столицу, ‒ Толя тоже пододвинул стул к компании и, прихватив со стола плетёную корзинку с сушками, сел. ‒ Если сам не справлюсь, найму банду юристов-международников и чёрта с два они подкопаются. У нас есть конституция и мы руководствуемся её нормами. Кому не нравится, может присылать сюда войска. Плавали, знаем.

Филипп достал телефон, кого-то выслушал и, улыбаясь, прогудел: ‒ Да, впустите. Вы не поверите, ребята, но войска сами идут к нам на чай.

Через минуту, постучавшись в дверь, в гостиную вошёл генерал Фурман, на ходу снимая фуражку.

‒ Простите, что без приглашения, ‒ Фурман поздоровался со всеми за руку и, не церемонясь, взял из корзинки, которую приватизировал Толя, одну сушку. ‒ Звонок прилетел из столицы. Вот решил посоветоваться с виновниками торжества. Разрешите присесть?

‒ Да конечно, Арон Семёнович. Признаюсь, неожиданно, ‒ Юра пододвинул к нему свободный стул. ‒ Присаживайтесь. Как супруга ваша, Лилия Осиповна?

‒ Ой, вы знаете, женщины все одинаковые. Тоже любит вот так упасть на диван, как Юлия Александровна, и сделать на лице смерть. Правда, ей никогда не фартило, чтобы полежать в окружении стольких мужчин, но после этого, как я ей дома нарисую эту картину маслом, она что-то таки придумает. Так я о звонке от нашего местами уважаемого главнокомандующего. Они там решили, что я себе самоубийца и поеду давить народ танками. Я отказался, поскольку у меня в Хайфе есть сын и он нас с женой прокормит. Но он не спасёт мой, прошу прощения у мадам Юлии, тухес от народного гнева. Я в своей жизни никого не убил и даже не ранил. Я даже курицу ем уже мёртвой.

‒ Надеюсь, это устное распоряжение? ‒ Толя протянул генералу корзинку с сушками. ‒ Угощайтесь. Я поставлю чай?

‒ Спасибо, не откажусь. Но я бы вместо чая выпил сиротский кофе.

‒ Это как?

‒ Это когда сироте дать банку кофе, то он таки себе возьмёт две ложки кофе вместо одной и пять ложек сахара потому, что второй кофе ему никто не подаст. Я люблю покрепче и послаще. А распоряжение ‒ да. Устное. Не, вы себе представляете? Мне шестьдесят лет, я генерал, а он мне говорит иди и сделай. Но я же тоже вижу, кто в городе сидит на самом высоком пеньке. Как мне сегодня рассказали в картинах, что сделала мадам Юлия с теми жлобами на сцене, и с этим аграрием в приличном пиджаке, так мне сразу захотелось взять штурмом областной совет. Они украли у моих офицеров десять квартир. Вы же понимаете, как трудно воспитать детей интеллигентами, живя в казарме, побитой на квартиры перегородками в полкирпича? Они же молодые, им, пардон, мадам Юлия, хочется секса не с кляпами во рту и без движений. И шо такое стена в полкирпича? Да, помыться можно, но всё равно будет слышно, какое место вы мылите в данный момент. Мне обещали садики. Где они? Вместо садиков, губернатор стал владельцем многогектарных огородиков, на которых выращивает овощи и продаёт мне втридорога.

‒ Хорошо, Арон Семёнович, ‒ Юра посмотрел на Юльку. ‒ Завтра мы начинаем свою Площадь. Разбиваем палатки, кухни, заводим смены, выставляем охрану. Ваше решение нам понятно и нам оно импонирует. Но у вас есть заместители. Вас подведут под увольнение и дальше неизвестность.

‒ Чтобы не было неизвестности, молодые люди, вы должны приехать в мой полк. Поговорить с людьми. Восемьдесят процентов моих военнослужащих, это контрактники. И практически для всех Тарасовск является родным городом. Потом, я бы посоветовал вам поговорить с силовиками. Там та же история. То есть, мы все местные. Практически все. Я в том числе. И я понимаю проблему. Здесь не жлобская позиция, мол у меня отняли и разрушили бизнес и я в отместку поднимаю народ. Мои офицеры тоже понимают. Они видят, что происходит в городе, в стране. И нам это категорически не нравится. Это правда. Вот где-то так. Теперь я выпью свой сиротский кофе и послушаю вас.

Через неделю борьба сторонников Юльки с чиновниками Тарасовска вступила в острую фазу. Прокурор Семашко, видимо получивший гарантии высшего руководства, запросил таки в областном суде ордер на арест Юлии Грановской-Рябенко и даже предпринял попытку произвести этот арест. На задержание приехал лично, держался неплохо, одурманенный обещанным повышением с переводом в столицу.

Заблокировав охранника, дежурящего на воротах, Семашко с двадцатью вооружёнными спецназовцами ворвался во двор и на этом всё закончилось. После короткой, но очень жёсткой потасовки с ожидающими их людьми Филиппа, спецназовцы, закованные в наручники были складированы у беседки мордами в гранитные плиты, а сам Семашко, согнувшись пополам от коронного удара Вани Бандуры по печени, едва дошёл до садовой скамьи и тяжело сел, глядя испуганно на вышедшую из дома Юльку.

‒ Вы будете отвечать! ‒ пискнул он и поморщился от боли.

‒ Конечно буду, ‒ Юлька присела рядом и, прикрыв ладонью глаза, посмотрела на небо. ‒ Перед Творцом буду отвечать. Но никак не перед вами. Кстати, вы себя возомнили бессмертным? Афганцы же с вами говорили как-то. Не помогло с первого раза? ‒ она жестом подозвала Филиппа. ‒ Привези, пожалуйста, мэра, его сынка и судью Добробабу. Раз уж пошла такая пьянка.

‒ Что вы хотите делать? ‒ заёрзал на скамье Семашко. Зачем вы послали за мэром? Не думаю, что Андрей Маратович согласится приехать.

‒ Да вы что? ‒ нехорошо улыбнулась Юлька и показала взглядом на валяющихся на плитах спецназовцев, ‒ Он так крут? Или его сын наркоман? Я вам вот что, Роман Романович, скажу. Добрых людей гораздо больше, чем вы думаете. К примеру, я за полчаса до вашего налёта знала, что вы самолично решили сыграть Рэмбо в этой бездарной киношке. Добрые люди подсказали. А ещё у меня есть интересное видео с сынулей мэра, где он засасывает ноздрёй кокаиновые дорожки. Или, к примеру, видео с вами в банях Сергея Городничего, где вы сначала балуетесь в попку, а затем пересчитываете бабло, полученное от Саркисяна за закрытие дела по его племяннику, убившему на пешеходном переходе молодую маму и её ребёночка. И всё это добрые люди сделали. Вы хотели войну ‒ вы её получили. Всё справедливо, Роман Романович. Вы, зная, что я не виновна, отправили меня почти на пять лет в тюрьму. Добробаба тоже была в курсе, поскольку мэр нарезал ей семь соток на бывших садах под дачу. Вам печенек перепало, а я сидела. Но так получилось, что рядом все эти годы был дорогой мне человек, которого вы тупо убили.

‒ Это не я, ‒ Семашко оторвал руку от печени и неумело перекрестился, ‒ Вот вам крест. Это у покойного Гайдука что-то там было личное с Александром Юрьевичем. Зачем мне кого-то убивать?

‒ А покрывать убийц можно? Как бы не критично.

‒ Но вы же умная женщина. Не бывает однозначных ситуаций. С тем же племянником Саркисяна не так всё просто, как вам кажется. Парень перед этим поругался со своей девушкой, сел за руль в неадекватном состоянии. Вот и наложилось.

‒ Вы хоть поняли, какую только что фигню сморозили? Мне, как вы считаете, умной женщине? Ладно. Закроем пока эту тему. Видео с вашими забавами публиковать не будем. Это ваше личное дело. Мне это не интересно, а вот видео со взяткой очень даже полезное.

‒ Вас убьют, Юлия Александровна. Тот же Саркисян. У них тут, в Тарасовске, очень серьёзные люди собрались. У большинства, не меньше двух ходок в активе.

‒ В курсе. Я встречалась вчера с бывшими коллегами Климашонка. Серьёзным, как вы говорите людям, дали неделю, чтобы убраться из города. Иначе рыба в Ревуче попробует на вкус мясо гор. Они всех достали своей беспредельной наглостью и любовью к кидалову. Знаете, порядок должен быть даже в криминале. Это аксиома. Лоточникам на рынке разрешили остаться до первого гнилого случая. Шаурму и прочее говно пацаны тоже прикроют. Вот такой расклад, товарищ прокурор. А теперь сидим, греем печень на солнце, пока ваших подельников привезут...