Серенький волчок - Кузнецов Сергей Юрьевич

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60

Когда Лиза поняла, что мама присмотрела квартиру в сталинском доме на Фрунзенской набережной, она впервые за много лет попыталась взбунтоваться. Девочкой она не перечила родителям, когда они не захотели отдать ее в музыкальную школу ("надо будет купить пианино, а папе удалось достать две путевки в Болгарию, нельзя упускать такой шанс"), школьницей не спорила, когда ей объяснили, что Николай из дома напротив ей не пара, потому что его мать – продавщица, а значит – воровка, ты же не хочешь, чтобы твои дети были внуками воров, подростком не возражала, когда не спросясь ее определили в Институт связи, где у отца старые знакомые, которые присмотрят за тобой, если надо. Но сейчас она сказала:

– Мама, Фрунзенская набережная – это запредельно дорого. Это район не моего уровня, не нашего уровня. Я даже себе не смогла бы там купить квартиру.

– Мне особенно неприятно слышать это "даже себе", – сказала мама, и Лиза ясно увидела, как мама поджимает губы, там, у себя в Медведково. – Как хочешь, конечно.

И повесила трубку.

Мамин звонок застал Елизавету в офисе. Ну и пусть бросает трубку, подумала она со злостью, ну и пусть. До конца рабочего дня еще надо было провести одно совещание и отчитаться по новой схеме перестрахования. Квартира на Фрунзенской! Это какая же должна быть доплата, а? С ума сойти можно, пусть остается в Медведково, просто не буду к ней ездить, вот и все. Посмотрим, как она тогда запоет.

В восемь Лиза уже была у мамы. Я уверена, убеждала она себя, мне удастся объяснить, что Фрунзенская – это не вариант. Мама же всегда была разумной женщиной, логические доводы производили на нее впечатление – по крайней мере, когда их приводил отец. Выяснилось, однако, что у Нинель Федоровны были свои логические доводы: квартира стоит удивительно дешево, она уже узнала цены на рынке и вообще, если мы ее не купим, то потеряем аванс, который я внесла днем.

– Какой аванс, мама? – спросила Лиза, холодея.

– Три тысячи, – гордо ответила Нинель Федоровна. – Ты мне давала деньги, а я их не тратила, я откладывала!

Выходило, что мама сказала Лизе "как хочешь, конечно", бросила трубку, а потом пошла и заплатила аванс, отрезав все пути к отступлению. Ты понимаешь, Лизонька, позвонил риэлтер, с которым я говорила, это такой выгодный случай, никак нельзя его упустить, не могу же я ждать, пока ты образумишься. В конце концов, это же была не моя идея, ты сама хотела, чтобы я жила поближе к тебе.

Своя квартира появилась у Лизы только через два года, скромная однокомнатная в районе "Пролетарской", как раз такая, как она собиралась купить маме. Жаль, что теперь пришлось заплатить больше, чем Лиза предполагала когда-то – цены росли как на дрожжах, и оставалось утешаться тем, что и квартира на Фрунзенской с тех пор подорожала. В любом случае, годам экономии пришел конец: теперь Лиза смогла, наконец, свободно тратить деньги – и уже не могла остановиться. С облегчением она пересела из видавшей виды "девятки" в подержанную "ауди", купила в "Руслан Мёбель" лучшей мебели, а в "Leo" – дорогущего постельного белья, с каждой зарплаты отправлялась в бутики "Петровского пассажа", а особо удачные сделки отмечала ужином в "Ностальжи" с бутылкой сотерна "Шато д"Экем". Она откладывала так долго, что теперь тратила все заработанные деньги до последнего цента. Несколько раз Лиза сама ужаснулась, подсчитав, что ее костюм, туфли, белье и сумочка стоят дороже ее собственной машины. В такие дни ее охватывала паника – и Лиза решала, что будет экономить. Нельзя носить костюм за две тысячи, если твоя зарплата всего три, говорила она себе.

Возможно, поэтому Лиза предпочла встретиться с Машей в "Траме", ресторане достаточно дешевом по ее меркам, зато с артистическим шиком: недаром все блюда в меню назывались в честь известных актеров.

– Простите, Маша, что не смогла на неделе, – сказала Лиза. – Сами понимаете, что у нас сейчас происходит.

– Честно говоря, не очень, – сказала Маша. – Вокруг говорят, это просто паника, а на самом деле скоро все будет как раньше.

– Удивительные люди, – сказала Лиза, – куда они смотрят? Все в самом деле будет как раньше, только это будет совсем другое "раньше". Семь лет мы проедали западные кредиты и разворовывали то, что осталось от Советского Союза. А теперь кредитов больше не будет, разворовывать нечего, давайте вспоминать, что там было "раньше". Например, запретят хождение наличной валюты, под предлогом борьбы с вывозом капитала введут выездные визы, и будет все как десять лет назад.

– С кем я ни говорю, – сказала Маша, – никто в это не верит.

– Просто вы не говорите с теми, кто понимает, как у нас работает экономика, – ответила Лиза. – А мне, в силу моей работы, приходится понимать.

– И что же вы будете делать?

Лиза пожала плечами.

– То же самое. Буду работать. Люди, понимающие в финансах, всегда нужны. Платить станут раз в пять меньше, я забуду про рестораны, дорогие магазины и поездки за границу на майские праздники. В конце концов, квартира у меня есть, так что, если и умру от голода, то не под забором. Понимаете, я всегда считала, нечего плакать по деньгам, которые не удалось заработать, – просто надо стараться заработать новые.

Принесли судака: если верить меню, его поймал Олег Ефремов.

– Последнее время, – сказала Лиза, расчленяя рыбу вилкой и ножом, – каждый раз, когда ем в ресторане, думаю; "может быть, я больше сюда не приду". Ну, выпьем за встречу.

Они чокнулись. По меркам "Трама" вино было неплохое – хотя, конечно, с "Ностальжи" не сравнить. Лиза задавала традиционные вопросы про Москву, Маша вежливо отвечала. Лиза ей нравилась: чувствовалась биография, история взрослой женщины, долго шедшей к успеху, немного уставшей, но еще не растратившей все силы.

– Простите, Маша, – сказала Лиза, когда уже принесли десерт, – я все хотела вас спросить: в Израиле принято носить бюстгальтер так, что бретельки видны из-под майки?

– Да, – кивнула Маша. – Меня в Москве все время спрашивают. А что, это как-то неприлично здесь?

– Да нет, – сказала Лиза, – просто все думают, что вы не заметили… ну, и хотят помочь.

– Понятно, – сказала Маша, а Лиза подумала, что через несколько лет вся Москва будет ходить вот так. Не может быть, чтобы модницы типа Али Исаченко упустили такую изумительно вульгарную фишку.

– Можно вашего торта попробовать? – спросила Маша.

Лиза пододвинула блюдечко. Торт оказался приторным.

– Я думала, это клюква, – сказала Маша.

– Нет, клубника, – ответила Лиза, размазывая красное желе по тарелочке. Помолчав, она вдруг сказала: – Если честно, я в панике. Дело даже не в кризисе, а в том, что Сережа был должен нашей фирме тридцать тысяч долларов.

– Он их занял? – спросила Маша.

– Если бы занял, – вздохнула Лиза. – Как все страховые компании, мы занимаемся обналичкой. Схема такая: есть предприятие, и если оно официально платит зарплату своим сотрудникам, то должно отдавать с каждого рубля сорок одну копейку налога. Предположим, они боятся совсем уж грязных схем и тогда идут к нам, перечисляют деньги, а мы через схему с перестрахованием обналичиваем, например, под пять процентов. Тогда предприятие получает восемьдесят процентов черным налом, а пятнадцать остаются в нашем кармане. Обычно они пилятся пополам между страховой компанией и менеджером, который нашел предприятие. И все довольны: предприятие, наша контора и тот менеджер, который получает свои семь с половиной процентов.

– То есть это такая схема ухода от налогов? – спросила Маша.

– Конечно. Так вот, проблема в том, что Сережа не успел довезти эти пятнадцать процентов до конторы. Он должен был привезти их утром, а ночью его убили, и деньги пропали. Сто восемьдесят тысяч принадлежали ему, а еще столько же должны были пойти на зарплату. Понятно, что сейчас мы вообще на мели, но без этих денег не сможем заплатить совсем ничего.

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60