Несовершенные любовники - Флетио Пьеретт

Позднее мне рассказали, что когда старики Дефонтены вернулись домой, мама с Клодом Бланкаром все уже прибрали, выбросили банки с бутылками, проветрили комнаты от запаха табака и травки, а швабру поставили в кладовку. «Еще хорошо, что ты в драку не полез, — вздохнув, сказала мне мать на следующий день, а может, через день, — уж очень чудной ты был». — «А что стало с теми типами?» — поинтересовался я. «О, они сразу же ушли, даже не пикнули», — как-то слишком быстро ответила она. «А близнецы, что с ними было?» — «Я уложила их в постель, вот, что я сделала, и они подчинились, как миленькие!» В ее голосе был слышен упрек, возможно, она высказалась бы еще резче, не будь я болен. Наверное, я должен был запретить близнецам пить, курить травку, да и самому мне не стоило напиваться, а может, мне нужно было поработать там вышибалой, пригласить принцессу на танец, а потом, вернувшись домой, рассказать своей мамочке о восхитительном вечере, проведенном в господском дворце. Ни слова осуждения в адрес близнецов, все камни в мой огород, где справедливость?! «Я танцевал с Камиллой», — глухо запротестовал я из глубины подушек. «Ну да, и с Лео тоже, лучше ничего не мог придумать!» Но что же я натворил? Я смутно помнил момент пьянящего всемогущества, за которым последовало обжигающее счастье, потом я, кажется, упал в ледяную прорубь, а на следующий день ко мне пришел доктор Вильнёв, у которого когда-то подрабатывала моя мать.

— Ночью я слышал голоса, — сказал я, когда он меня осматривал.

— Это были приятные голоса, Рафаэль?

— Очень приятные, сам главный бог разговаривал со мной, а сирена звала меня по имени.

Доктор Вильнёв, похоже, был впечатлен.

— В таком случае, мой мальчик, тебе крупно повезло, думаю, ты будешь счастлив в жизни. Сильный жар вкупе с хорошей дозой алкоголя приводит, как правило, к малоприятным галлюцинациям!

— Значит, мне повезло?

— Твое воображение подарило тебе счастливые минуты. Мне сказали, ты пел так, что весь город слышал. И кто же был твоей сиреной? — после некоторого замешательства добавил он.

— Камилла Дефонтен.

— Внучка муниципального советника?

Лицо его помрачнело.

— Она еще весьма юное создание. Мне приходилось лечить ее и брата. Они показались мне слегка… Я сказал Дефонтенам… Ну, не знаю, думаю, что…

Запнувшись, он продолжал:

— Ты правильно сказал, это — сирена, самая настоящая сирена, но не забывай, она еще не готова выйти на берег к людям.

— Она звала меня: «Рафаэль, Рафаэль», ее голос, такой нежный, доносился из морских глубин…

— Ладно, а теперь ты должен спать, и в следующий раз будь осторожнее с выпивкой, знаешь, в бутылке прячется джин, да и в самокрутках ваших тоже, и неизвестно, сможешь ли ты всегда удерживать над ним верх.

Я кивнул головой и без сил, снова покрывшись потом, упал на подушки. Доктор Вильнёв с веселым видом собирал свой чемоданчик.

Ну и разговоры у нас с тобой, мой мальчик. Юпитер, сирены, джины! Но это хорошо. Да, пока не забыл, еще один совет: про пауков лучше не рассказывай. Люди могут подумать, что у вас вся кухня в паутине, а ты же знаешь свою мать, она с кулаками набросится на того, кто обвинит ее в неряшливости. С воображением следует обходиться осторожно, мой дорогой. Думаю, если бы я сам был менее осторожен… ну, да ладно, сам поймешь, когда подрастешь.

Я провалялся в постели с воспалением легких дней десять. И был рад этому одиночеству, с блаженством вспоминая и могучий голос, сошедший ко мне с небес, и другой голос, звавший меня с манящей нежностью, и джина, о котором говорил доктор. Образы из забытых детских книжек с новой силой будили мое воображение, я попросил маму найти мне рассказы о чарующих сиренах, древних богах и всемогущих джинах, — меня охватила настоящая литературная лихорадка. Близнецы не приходили меня навещать, ну и ладно, мне было хорошо наедине со своими грезами. Даже визиты Поля не доставляли мне большого удовольствия. Когда вам приоткрылась дверь в другой мир, то уже не хочется, чтобы вас тревожили. И вы никого не можете взять туда с собой. Вы понимаете, что дверь эта открылась случайно, что она узка, своенравна, болтается из стороны в сторону под напором таинственных ветров, что она обладает сверхъестественной способностью появляться и исчезать по своему усмотрению. Вы ждете момента, когда же она откроется, повторяя волшебные слова, с помощью которых сможете в нее войти, а вокруг вас туман, ощущения ускользают, вы купаетесь в лучах света, температура повышается, тело бросает то в жар, то в холод, вы падаете с облаков на землю, страдаете от неприятных запахов, не можете пошевелить ни рукой, ни ногой.

— Он еще спит? — раздается голос Поля, такой далекий и в то же время неприятно близкий.

Только не открывать глаз, зарыться в свою больничную нору, охотники у изголовья кровати настороже, малейшее движение — и они запустят в тебя свои гарпуны, оставайся на дне своего зловонного болота, а когда они уйдут, ты сможешь всплыть на поверхность и вернуться в свою сказочную страну. «Ну ладно, тогда я пошел», — говорит Поль, но я не шевелюсь. Мне совсем не хотелось выздоравливать.

Наверное, мое упорство подольше оставаться больным объяснялось ленью. До сих пор я был довольно хорошим учеником: мне было достаточно внимательно слушать учителей на уроках, делать задания с Полем и не прогуливать школу. Нас, в принципе, устраивала такая жизнь: следовать заведенному порядку вещей и полагаться во всем на взрослых. Но мы неумолимо приближались к окончанию беззаботной школьной жизни, когда предстояло принимать серьезные решения и когда нам, скорее всего, суждено было расстаться. Для Поля будущее было практически предопределено, для меня же никакой ясности в этом вопросе не было; я ничем особо не увлекался и не знал, кем хочу стать, а одно слово «специализация» вызывало у меня дикий ужас, словно меня собирались оставить в пустыне без воды и еды, где я обнаружу, что ни на что не годен и без чужой помощи не обойдусь. Гораздо приятнее было купаться в своих грезах, но, увы, пришлось с ними расстаться по приказу нашего доктора, специально вернувшегося, чтобы вытащить меня из постели. Итак, мои мечты уже затерты до дыр, а реальность тычет во все щели свой противный нос, — никогда еще мне не было так страшно в этом мире.

А вот и близнецы. Я еще бледен и слегка дрожу, мои ноги от колен, кажется, выросли на несколько сантиметров, но они слишком слабые, чтобы выдержать мое тело. Лео и Камилла выглядят невероятно крепкими. Я смотрю на ноги Камиллы. «У тебя какой размер?» — «У нас сорок второй», — отвечает вместо сестры Лео. «Другими словами, у нее сорок первый, а у тебя сорок третий, вам не кажется, что пора переходить к нормальному счету?» Они выглядят подавленно. «Сорок первый слишком большой для девушки», — продолжаю я.

— Ты переспал со мной, — вдруг произносит Камилла, — и еще с Лео.

Что она сочиняет? У меня впечатление, что я всё это уже видел: ожившая сцена из прошлого, вызов в глазах, маленькая девочка в белоснежном платьице на бретельках, вымазанная грязью с головы до ног, качели, головокружение, неужели так оживают события, я растерянно замираю, снова апноэ, только не двигаться, затаить дыхание, что ты сочиняешь, Камилла?

— Все тебя видели. Ты был на кровати Лео, а потом — на моей.

Лео молчит. Смотрит на сестру. Его лицо непроницаемо.

— Лео, скажи хоть что-нибудь.

Лео, прошу тебя, ты же парень, встань на мою защиту, не оставляй меня одного, я приму тебя в древнее мужское братство, знаю, я пренебрегал тобою, не подозревал, как ужасно быть близнецом, отказался от тебя ради дружбы с Полем, да, я виноват, но прошу тебя, вернись в мужской клан, мы будем дружить втроем — ты, Поль и я, а если не хочешь, мы будем дружить только с тобой, у меня хватит сил, чтобы иметь двух друзей, я поведу тебя на стадион, мы будем смотреть футбол, бегать на речку ловить рыбу, пойдем гулять по холмам, я покажу тебе каменные карьеры, мы будем вместе кататься на великах, встань на мою сторону, Лео, умоляю тебя.