Яма слепых - Редол Антонио Алвес

Диого Релвас приказал подать королю открытый экипаж, экипаж был запряжен двумя парами белых лошадей, возможно чтобы подчеркнуть цыганистость самодовольного и сияющего Зе Педро, который сидел на облучке в черном жакете и облегающих штанах того же цвета со звонко щелкающим в его руках кнутом и должен был доставить его величество к помосту, с которого гость и хозяин Алдебарана собирались смотреть сельскохозяйственный парад. Чтобы быть на глазах у высокого гостя, окрестные землевладельцы, опережая друг друга, подавали фаэтоны и экипажи, тильбюри и коляски, в которых рассаживались наследники престола и сопровождающая их свита, после чего кортеж во главе с экипажем его величества и направляющими этот кортеж – самым старым пастухом Релваса и самим Релвасом, являющими символ земли, на которой раб и сеньор живут дружно, не соблюдая иерархию, – двинулся мелкой рысью. Следом за королевским экипажем между братом и старшим племянником, одетыми по-рибатежски, ехала Мария до Пилар; все трое верхами на вороных – воплощение силы и нервов; за ними на лошадях ехало более сотни погонщиков быков с поднятыми вверх, точно копья, остроконечными палками. Они были разбиты на группы по десятеро и держали определенную дистанцию, стараясь поразить глаз единством масти каждой группы. Этот почетный эскорт открывала десятка гнедых, красно-гнедых, за ними шли каурые, изабелловые, сивые, игреневые, десять серых, мышастых с черными хвостами и гривами, и еще серо-чалые с красниной, и полово-серые – пять светлых и пять потемнее, и бурые с красным отливом, а в фаэтон принца были впряжены серо-розовые – гордость хозяина Алдебарана, которыми он не переставал кичиться. Замыкала этот косяк скромная кавалерия пастухов: десяток мощных черных как смоль коней со звездой во лбу, следом за которыми ехали празднично украшенные экипажи и верховые других землевладельцев и их семейств.

Ослепленная великолепием эскорта чернь зааплодировала и совсем потеряла голову, когда по знаку Релваса погонщики быков под громкое улюлюканье пустили своих коней в галоп, обходя королевский кортеж, но продолжая не смешивать масти групп, со все так же поднятыми вверх остроконечными палками, беретами и развевающимися по ветру куртками, чтобы встать в почетный караул у помоста, где ожидали королевский экипаж, которым правил Зе Педро. И вот у самой Тежо, на волнах которой покачивались праздничные суда с опущенными парусами, на ровном заливном лугу начался парад, который открывал дом Фортунато Ролина – он и трое его сыновей шли во главе, и дом Релваса закрывал показ во всем совершенного хозяйства – своеобразного синтеза сельскохозяйственных и скотоводческих ферм, предлагаемых глазам королевы и любезной улыбке его величества, весьма довольного собой и отвечающего вместе с королевой на все приветствия участников кортежа и черни, теснящейся на предназначенных для нее бревнах.

Уборочные машины и молотилки, вступившие на площадь перед помостом после марша Диого Релваса и его детей и внуков – троих от Эмилии Аделаиде и двоих от Антонио Лусио, что появились в небольших, сделанных специально для них фаэтонах, влекомых пятью гнедыми с подпалинами, которых Диого Релвас вел под уздцы своей хозяйской рукой, – приковали к себе всеобщее внимание, даже ошеломили присутствовавших. За машинами шли группы поющих жнецов: женщины с серпами, мужчины с косами, и тут же рядом – груженная пшеницей подвода с двумя рабочими и волами в упряжке, рога их были позолочены, висевшие на дуге большие колокольчики торжественно позвякивали; за этой подводой шла другая – с корой пробкового дуба, которую сопровождали резчики коры, а за ней еще одна, с бутылями оливкового масла и вина и сборщицами винограда и маслин, потом с работниками и управляющими, с лесорубами и дровосеками – при пилах, топорах: одетые в куртки и штаны, но босиком, они шли за подводой с дровами. А за этой следом еще и еще подводы, теперь уже с впряженными в них мулами, и опять труженики полей и огородов, а за ними, вдалеке, виднелось стадо рогатого скота, поджидавшего своей очереди.

И вот появился Зе Салса – старший пастух дома Релвасов, кичившийся серебряной эмблемой с тавром землевладельца, которую он носил на груди. На нем было новое платье, бакенбарды приведены в порядок, во рту – сделанная им самим трубка, он скакал во весь опор, чтобы, представ перед помостом, снять берет и обратиться за разрешением начать показ скота к Диого Релвасу, который, верхом на коне, был около импровизированной трибуны. Выслушав Салсу, землевладелец в ответ снял шляпу – чему последовали тотчас и его дети и внуки – и передал просьбу своего пастуха его величеству. Спустя минуту Зе Салса уже скакал галопом в сторону поля, отдавая распоряжения пастухам и подпаскам гнать скот. Первыми на площади появились овцы, ягнята, свиньи, рабочие волы и стадо быков-производителей, тут же сорвавшие аплодисменты зрителей, потом пошли коровы стельные и яловые, печальные и тревожно поглядывающие на потомство, все – самых разных расцветок и с разнообразными красивыми рогами, специально подобранные для показа. Следом вели лошадей: английские полукровки и арабские полукровки – нервные, быстрые, некоторые с жеребятами, были все одной масти, строго, никакой смеси, лошади местной породы – одних вели под уздцы, на других ехали всадники – и опять же одной масти, все так же строго, а если в группе были разномастные, то только для того, чтобы подчеркнуть богатство палитры; каждую группу сопровождали по намеченному хозяином маршруту пастух, подпасок, табунщик-все верхами. Салса, как и положено старшему, сидел на гордом скакуне Алтере, а все остальные – на лошадях, которых чуть позже они пустили в галоп, предоставив площадь Мигелу Жоану. Мигел Жоан, демонстрируя свое искусство наездника, появился на великолепном коне, отмеченном, как и все прочие, тавром Релваса. Конь его также шел галопом, потом Мигел Жоан заставил его перейти на шаг и пройти вдоль помоста, покружиться, встать на дыбы и тут же, пустив рысью, приблизился к месту, где сидел король. Взяв коня под уздцы, Мигел Жоан подвел его к ступеням помоста.

И второй раз обнажил голову Диого Релвас, прося разрешения у короля передать в дар королеве этого великолепного коня. В ответ король, обрадованный столь неожиданным подарком, перегнулся через перила помоста и пожал руку Диого Релвасу. Но тут всеобщим вниманием завладел серо-розовый с подпалинами конь, на котором гарцевала Мария до Пилар. После того же ритуала демонстрации искусства верховой езды конь был подведен к помосту для церемонии передачи его величеству королю.

И как только эта церемония, а также реверансы и благодарности членам семьи Диого Релваса были закончены, вдали на равнине появилась партия диких быков, сопровождаемая всадниками, вооруженными остроконечными палками; они подбадривали быков окриками, и те несколькими минутами позже под крики толпы пронеслись в облаке пыли перед импровизированной трибуной, что явилось поводом для нового торжества Релваса, так как к нему подошел принц и напомнил о том, как мощь и величие его питомцев поразили Мадрид.

– В этом году, ваше королевское величество, я послал в Севилью партию получше. Мой девиз: каждая новая партия – лучше предыдущей.

– Лучше, чем мы видели сегодня, – невозможно! – сказал король, не скрывавший своего впечатления.

– С божьей помощью человек может все и еще лучше, – возразил землевладелец Алдебарана.

Вечерело. Обед, который состоялся в господском доме поместья «Мать солнца», где слуги ели под открытым небом, пели и танцевали фанданго, затягивался. По случаю королевского визита карлик Жоакин Таранта сочинил стихи, а Капитолина, внучка Зе Салсы, спела их под аккомпанемент губной гармоники. Мисс Карри и гувернер были несколько обижены нелюбезностью Релваса, который счел возможным поставить их на одну доску со своими слугами: он не пригласил их ни на парад, ни к столу. Зе Педро, огорченный последней встречей с Марией до Пилар, держался чуть в стороне. Он ее боялся.

По двору поместья на специальных носилках несли только что зажаренного бычка, украшенного полевыми травами. Несли на плечах, подложив под ручки береты, четверо старших пастухов, которые с этим лакомством и шестью крестьянами им в помощь должны были появиться в хозяйском доме по особому знаку. Мажордом поджидал их на верху мраморной лестницы, несколько раздраженный этим действом, совсем не подходящим для банкета в честь королевской особы. За гулявшими слугами присматривал Салса: ни один из них не должен был выпить лишнего или ввязаться в драку. Подобного Диого Релвас не простил бы никогда. И Салса кружил вокруг танцующих под звуки аккордеона и тех, кто не упускал случая опорожнить стаканчик. Веселиться здесь, на виду, приказал слугам Диого Релвас, так как его величество собирался совершить прогулку по усадьбе, и хозяин желал, чтобы гости могли наблюдать, как веселятся слуги. Чернь же Алдебарана сюда допущена не была.