Форексмен (СИ) - Малашкин Александр Сергеевич

«Не сомневайся – еще как возможно! – с приятельским задором отвечал голос. – Тем более, молодому парню, в последний раз испытавшему сильные чувства аж три года назад. Для твоего возраста – гигантский срок! В тебе сейчас такой переизбыток гормонов, что ты можешь страстно влюбиться в кого угодно. Включая изображение на экране. Тем более, это не просто изображение, это живой человек перед камерой, она где-то есть и вполне может быть с тобой»

«Опасно, – подумал Филипп, хлебнув пенного напитка. – Влюбиться в картинку и не получить взаимности…»

«В том-то и дело. Рано или поздно природа свое возьмет. Втюришься в какую-нибудь злобную своенравную стерву-эгоистку, а потом в любовной страсти и сумасшествии станешь её куклой. А стерва эта тебя любить не будет. Почему? Потому что она только-только рассталась с двумя якобы любимыми, и с её гормонами все в порядке. Она свое «отработала», отлюбила. А ты будешь похож на сумасшедшее животное, выпущенное из зоопарка в брачный период»

«Чересчур пессимистично. Не все женщины злобные стервы-эгоистки, это глупости»

«Может, глупости, но хорошим парням обычно попадаются именно они»

В тот вечер Филипп напился.

На выходе из прокуренного полуподвального бара, за хамское воззвание и толчок в плечо пришлось зарядить одному пьянице в челюсть. На шум выбежало двое озлобленных собутыльников, пришлось удирать. Благо никто из них твердо на ногах не стоял, и погоня длилась метров пятьдесят.

У Филиппа заиграла кровь, он малость ожил. Хотя ненадолго. Вернувшись в общагу перед самым её закрытием, он поспешил в кровать, а наутро все началось по-новому. Исследование графиков, новостные потоки, применение всех видов анализа и – сделки, сделки, сделки.

На следующий день было открыто три ордера. Все три в итоге дали убыток.

Потом – контрастный душ, перерасчёт и снова три сделки. Спустя несколько часов их пришлось закрыть из-за бесперспективности. Разумеется, со знаками минус.

«Это уже не смешно. Что не так в моих действиях?» – спрашивал Филипп, но ответа не получил.

Он сидел в тишине, наблюдая за неспешным движением графика евро/доллар. Вообще, последние несколько недель не отличались особой волатильностью; рынок был тих и порой сутками двигался в боковом направлении. Затем следовали небольшие всплески, затухания, коррекции. Цена возвращалась и продолжала толкаться в узком коридоре бокового тренда. Такой штиль идеален для редких, но прогнозируемых сделок. Однако Филипп почему-то терпел провал за провалом. Ему нужен был шторм. С Форексом он стал азартным и нетерпеливым, чего раньше, будучи степенным и рассудительным, никогда за собой не замечал.

Рынок раскрывал в нем скрытые черты характера. И чем дальше, тем становилось опаснее. Неожиданные качества стали формировать новую личность. Что-то изменялось, что-то в корне преобразовывалось. Выжидательность охотника подменялась суетливостью жертвы. Сдерживаемая и лишь в редких случаях проявляемая агрессия переходила в открытую ярость. В него словно подселили другого, и теперь этот другой боролся за право взять над ним лидерство.

Чем теплее и солнечнее дни, тем невыносимее просиживать их в тесной комнате. Окно здесь западное, и до обеда проходилось сидеть чуть ли не в потемках. Хотя, по опыту предыдущих лет, с приходом жары этот фактор будет только к месту.

Филипп давно не делал уборку. Налетающая слой за слоем пыль образовывала серый панцирь, а в разбросанных вещах скоро можно будет проводить археологические раскопки.

Под звук фильма о биржевой торговле, который он еще не видел, Филипп налил в ведерко воды и, поглядывая на экран, стал протирать различные предметы. Какой-то мужик в костюме рассказывал давно известные истины. Видео пестрило банальностями, от которых уже тошнило.

Замечено, что многие «гуру» рынка любят твердить одно и то же, не в силах рассказать нового.

«Почему так? Неужели в этой сфере больше нет ничего, что могло бы меня удивить? Хорошо, пусть не удивить, хотя бы заинтересовать. Эти господа часами сотрясают воздух, а на выходе понимаешь: из сказанного ими ты не понял ровным счетом ничего. Точнее, понял всё, но не почерпнул никакой полезной информации»

Филипп отставил ведерко и поместил в дисковод носитель с видео от Константина Фихмовского. С той осени тренинг-лекция пересматривалась уже десять раз. И хоть нового оттуда взять тоже уже нечего, но каждый просмотр вдохновлял и дарил уверенность.

Уборку он вскоре забросил – тем не менее, пыли в комнате явно поубавилось – и снова засел за графики. Голос Константина звучал фоном.

Раздался стук в дверь. Филипп поморщился и сделал звук тише. Постучали еще раз, настойчивее.

«Вдруг пронесет?» – думал он, затаившись. Но стучали снова и уже грозно.

Пришлось плестись к двери, а проходя мимо зеркала, состроить страдальческое лицо: мол, болею, не трогайте.

– Таланов Филипп? – уточнил парень в очках, с раскрытой папкой в руках.

– Ну, я.

– Деканат интересуется, почему не посещаете занятия. В чем причина?

– Болею, – с хрипотцой ответил Филипп. – Я же предоставил справку.

– За полгода уже третья.

– Сам бы никогда не подумал, – вздохнул он. – Совсем расклеился.

– Вам нужно немедленно браться за учебу, скоро зачеты. Завалить их не в ваших интересах.

– Да, не в моих. Но я иду на поправку. Скоро вступлю в строй.

– Иначе вас просто исключат.

– Понимаю. Поэтому, как только почувствую себя лучше, не стану медлить ни дня. До свидания.

Дверь закрылась, но упрямец постучал снова.

– Что еще? – Филипп открыл дверь и сердито заглянул в его глаза.

– Не торопись! – на грани грубости потребовал парень.

«Дать ему в рожу или не дать?» – подумал Филипп и выбрал последнее. Не разбивать же кулаки о каждого, у кого выдался плохой день. Да и паренек далеко не субтильный: широкие плечи, мясистые руки. Такой в ответ даст – мало не покажется.

– Ты должен расписаться вот здесь. – Он подал листок. – О том, что оповещен.

– Давай. – Филипп выхватил листок, затем ручку и поставил закорючку.

– И никогда не захлопывай дверь, пока с тобой не попрощались, понял? – пригрозил парень с чувством собственной важности.

– Нет проблем. – Филипп вернул листок и ручку. Затем сощурил глаз, присмотрелся к его лицу, сказал: – Погоди, что это у тебя? – и потянул руку к его очкам. Парень немного отстранился, но Филипп успокоил: – Да погоди, это нужно убрать.

Через мгновение он ловко снял с его носа очки и левой рукой зарядил прямо в челюсть. Парень отшатнулся и выронил бумаги.

– А ты никогда не указывай мне что делать! – Филипп тактично возвратил убереженные очки.

– Ах ты, гад! – зарычал парень. – Теперь точно вылетишь из университета!

Филипп захлопнул дверь.

Когда вернулся к столу, торговый терминал, словно в наказание за проступок, выдал оповещение об очередной закрывшейся в убыток позиции.

Горе-трейдер спокойно прошелся по комнате, насвистывая какой-то мотивчик, схватил подвернувшийся под руку стакан и с размаху швырнул об стену.

Вечером Филипп сидел в баре, склонив голову над стопкой водки. Настроение такое, что хотелось выть. В торговле – убытки, в учебе – огромный провал, в мыслях – абсолютнейший бардак, личная жизнь – компьютер. Комната, в которой он проводит 99 процентов времени, тесна, темна, вдобавок могут выселить. Хуже не станет, даже если те два типа, что всё время бросают взгляды с другого конца барной стойки, бросятся и набьют морду. Наоборот, хоть какое-то веселье.

«Ты же понимаешь, что это еще далеко не полный крах, – заговорил голос. – Это даже не жизненные испытания, ибо ты данные проблемы создал себе сам. Торговлю ведешь ужасно. Объем сделок скачет в несколько раз. Решения по входу и выходу строятся на эмоциях. А инструменты? Сейчас торгуешь евро/доллар, через десять минут – доллар/франк. Проходит час – и у тебя японская йена. Потом вообще экзотика. Разве так ты действовал вначале? Разве так учит твой гуру Константин?»