Дива - Алексеев Сергей Трофимович

Мидак ничего не знал об охоте на медведя с местным прокурором и о том, как снежный человек выбросил его из лабаза тоже, поэтому аргументов против у него не на­шлось. Тем паче представитель МИДа обязан был назна­чить ответственных, а тут Костыль вызвался сам и вы­глядел при этом убедительно.

— Согласен, — подытожил Мидак.

Из егерской избы не выходили — бежали готовиться к исполнению порученных обязанностей. Только Кухна- лёв выплыл, как грозовая туча, и досказал Зарубину то, что не успел. Лицо его стало лиловым, как у поцелован­ного йети Эдика, а сам он гневный от унижения и оскор­бления, как после катания на плече у йети.

— Ты нас всех дураками выставил! Гляди-ка, деятель нашёлся! Учёный — в дерьме мочёный! Если тебя сегодня йети не схватит, я тобой займусь! И покажу плацебо. Такие сделаю стигматы! Так что молись, чтоб леший тебя побрал!

Настращал так, ушёл и, видимо, нажаловался Фефе- лову в Москву, поскольку скоро позвонил шеф и для нача­ла вполне дипломатично попросил рассказать свою вер­сию происходящего. Зарубин доложил обстановку, и тут начальник забыл про этикет, но называть стал на «вы».

— У вас было три дня, чтобы ликвидировать пробле­му! Почему снежный человек до сих пор бродит по ле­сам?

— Это была кукла, китайская игрушка, — попытался оправдаться он и налетел на рычание хищника:

— Какая, на хрен, кукла? А кто напал на Кухналёва?!

— Скорее всего, Дед Мороз!

Фефелов ушёл в долгую шоковую паузу.

— Вы что несёте? Какой ещё Дед Мороз?

— Сбежавший отмороженный артист! Есть тут такой, по лесам бродит, в поисках Снегурочки. Вологодчина — родина Деда Мороза.

Шеф, кажется, перепугался.

— Слушайте, Игорь Сергеевич... Вы не заболели? Что с вами? Это же слушать невозможно. Какая родина?..

— Тут об этом на всех аншлагах и дорожных указате­лях написано! Бизнес-проект, совместный с мэрией Мо­сквы. Позвоните, и вам скажут...

Последние фразы привели Фефелова в чувства.

— Да, припоминаю, губернатор что-то говорил... Ну а что делать-то будем?

Зарубин попросил связаться с губернатором и пред­упредить, дабы тот ни под каким видом и предлогом не посвящал короля в подробности русского фолькло­ра, не описывал ему сказочных героев. А если и затеет­ся подобный разговор, то пусть оперирует понятными для европейского сознания образами монстров, вампи­ров и вурдалаков. Фефелов попросил оставаться на связи, тут же позвонил губернатору и выдал ему обязательные рекомендации учёного. Но получилось, опоздал: в дру­жеской беседе за обедом губернатор сначала похвалился своей бизнес-выдумкой, родиной Деда Мороза, а потом на всякий случай предупредил, что в русских лесах вме­сте с медведями до сих пор водятся всевозможные суще­ства в виде ведьм, леших, кикимор, снежных человеков и другой разной нечисти, которую инквизиция в Европе давно извела. Хотел повеселить экзотикой, упредить воз­можные события, поскольку искусанный йети начальник личной охранный уже донёс о своих ночных злоключе­ниях. А отменять охоту нельзя: после обеда подписыва­ют документы о прямых торговых сделках с областью.

Возможно из-за неточности перевода король, и осо­бенно принцесса, восприняли рассказы губернатора как экзотику, и к счастью, вроде бы ни чему не поверили. У Фефелова возникла хлипкая надежда, что если теперь даже и выползет какая-нибудь хрень, то будет воспринята не иначе, как часть забавного представления для высоких гостей. Главное, не подпускать близко и не стрелять на по­ражение — отпугивать всеми возможными средствами. Иначе будет скандал, королевскую охоту не утаить и «зе­лёная» королева съест венценосного с потрохами.

— Прости, Игорь Сергеевич, — напоследок повинился шеф. — Оказывается, Вологодчина и впрямь родина Деда Мороза. А если есть такой персонаж, почему не быть ле­шему? Может, это тоже чей-нибудь бизнес-проект?

Только за час до прилёта короля Мидак вдруг спохва­тился, что решать прежде всего надо вопросы не безо­пасности персон, а обеспечить им гарантированную охо­ту. Обязательный выход на кормёжку по крайней мере двух медведей на разных площадках! В этом деле он ни­чего не понимал, но получил соответствующие инструк­ции и задачу, чтоб каждая венценосная персона убила по одному зверю. А как это делается и где, он стал выяс­нять у Недоеденного, который был глух к воплям Мида- ка и невероятно спокоен. И если волновался, то от пред­стоящей встречи с принцессой.

На одной, основной площадке вчера Кухналёв сильно нашумел, главный трофей может не выйти, то есть надо рассматривать надёжный запасной вариант, и это было ясно даже Мидаку. Егеря сделали вид, что зависли над картами охотугодий, хотя Костыль, допущенный к телу принцессы, поклялся, что звери выйдут.

Зарубин же ушёл в свою башню, потому как сам про­цесс добычи зверя его уже не касался. Задачу обережного святого херувима он усвоил, место в будущей охоте знал, а предстояла четвёртая бессонная ночь — тут и у челове­ка со здравым рассудком начнутся помутнения.

Он уснул так крепко, что не услышал, как на площад­ку охотбазы приземлился вертолёт с губернатором и ко­ронованными особами. Егерь растолкал Зарубина, когда уже надо было ехать на лабаз, точнее, под него, на сбо­ры было несколько минут. Оружие ему не полагалось, по­тому как он должен был находиться в непосредственной близости к королю, или точнее, под королём, разрешили взять только бинокль. Окончательно он проснулся лишь в машине и тогда понял, что везут его совсем на другое поле — не туда, где кормился седой старик и где вчера Кухналёва покусал йети. И везут рановато: до выхода зверя ещё часа три! Однако район охоты уже оцепили, на дороге обнаружился пост, где проверили документы даже у егеря, и показалось, охранник взирает на учёно­го как на героя-смертника, изготовившегося накрыть ам­бразуру своим телом.

А может, и почудилось спросонья...

Подкормочная площадка оказалась не так и далеко, причём с худым, низкорослым овсом, забитом сорняками, а сам лабаз далеко не королевским, сколоченным из ста­рых досок и дырявой крышей из рубероида. На счастье ко­роля, дождь был лишь с утра и к вечеру установилась па­смурная, но сухая погода, грозящая ночным заморозком. Судя по набродам, медведи сюда заходили, но редко и мел­кие: должно быть, Недоеденный вместе с губернатором решили перестраховаться. Впрочем, другого края поля с земли не было видно, а у леса могли выходить и круп­ные. Зарубин наверх не поднимался, егерь сразу же поса­дил его на раскладной стульчик под лабазом и опутал весь низ шуршащей маскировочной сетью. А от неё несло сы­рым складским армейским запахом на версту!

— Вы что делаете-то? — непроизвольно спросил За­рубин.

— А сиди и молчи, — недружелюбно отозвался егерь. — Наше дело маленькое...

Огородил его с трёх сторон, оставив вид на поле, и по­спешно убежал к машине. Назначение этой вонючей сети было не совсем понятно: то ли она скрывала Зарубина от глаз короля, то ли маскировала самого учёного от ле­шего. Ясно одно: почуяв её запах, ни один зверь на поле не выйдет, а лёгкий предвечерний тягун как раз в сто­рону овсов.

Оставшись один, Зарубин кое-где приспустил сеть, чтоб был обзор на все четыре стороны, и тщательно осмотрел местность в бинокль. По периметру всё поле было закры­то плотным лесным массивом и только справа виднелся прогал, похожий на заброшенную дорогу или просеку, за­росшую высоким кипреем, от которого сквознячком тя­нуло невесомые облачка белого пуха. Трава там оказалась примятой, отчётливо виднелось тёмное пятно занорыша — выход звериной тропы, а в двух десятках шагов, у самого леса, валялась какая-то ржавая конструкция, напомина­ющая соломенный бункер от комбайна. Он не обратил бы на неё внимания — не всё ещё железо егеря свезли в ме­таллолом, если бы при первом осмотре не заметил како­е-то неясное движение. Будто прополз кто-то, или одна за другой проскочили собаки, что-то колыхнулось в зарос­лях, сбило пух с травы и затихло.

Несколько минут Зарубин неотрывно держал под на­блюдением это место, но там всё замерло — не исключе­но, ветерок прогулялся по просеке, создавая иллюзию дви­жения. .. Он уже переключил внимание на самый дальний конец поля, изучая кромку леса, как боковым зрением за­сёк резкое сотрясение семенных плетей кипрея. И не от ве­тра — от живого существа: кто-то ползал у самой земли, трогая частокол рослой травы. Ко всему прочему чуть поз­же послышался странный чмокающий звук, а потом тихий скрип или визг, настороживший ещё больше. Если кабаня­та рыли мышей, то матка бы давно объявилась, если Кух- налёв посадил туда свою охрану, то это глупость несусвет­ная — ставить людей на звериную тропу...