Когда осыпается яблонев цвет - Райт Лариса

Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65

С небес на землю Егора возвращала Маргарита. Она хлопала входной дверью и с порога шептала, стараясь не помешать занятиям Марты:

– Ждешь?

– Жду, – так же тихо отвечал Егор, жалея, что теперь придется сконцентрироваться на французском, но делал усилие и брал себя в руки. Не хватало еще, чтобы Маргарита рассердилась и отказала ему в занятиях. Нет, этого юноша теперь никак не мог допустить. Он бы освоил все языки мира, только бы иметь возможность видеть и слышать Марту. Если бы его спросили, что он нашел в ней, кроме голоса, он бы растерялся, не смог бы ответить. Его привлекало все: и фигура, почти мальчишеская, лишенная очевидных округлостей, и жесткие курчавые темные волосы, собранные на затылке в куцый хвост, и серые глаза – живые, внимательные и чем-то даже похожие на глаза Маргариты, и походка – резкая, стремительная, летящая, без всякого намека на грациозность.

Однажды его познакомили с пришедшей в гости одноклассницей Марты. Девушка, которая представилась Наткой, была полная противоположность своей подруге: такой же высокий рост, но фигура при этом очень женственная и красивая, длинные светлые волосы продуманно распущены по плечам, ногти аккуратно-миндалевидные, на ногах туфли на изящных каблучках. А Марта бегала в рубашке и брюках, ногти обкусаны, на ногах кроссовки. Если бы Егора спросили, какая из девушек красивее, он не стал бы кривить душой. Сказал бы очевидное: «Наташа». Но если бы довелось отвечать на вопрос, кто лучше, то не моргнув глазом выпалил бы: «Марта». Почему? Разве можно ответить на этот вопрос? Просто любовь. Любовь осмысленная, серьезная и какая-то удивительно взрослая, взвешенная и правильная. Егор не рисовал себе в воображении, как когда-то делал это с девочкой Катей, сцены из будущей совместной жизни с Мартой. Он просто хотел, чтобы эта жизнь была, и готов был сделать все от него зависящее, чтобы так и случилось. Начал с малого:

– Я в следующем году в вашу школу переведусь. Станем одноклассниками.

– Здорово. А Ритуля нашей классной. Сейчас у нас Раиса – математичка, ничего так тетка, но с Ритулей не сравнить. В общем, Раиса отбывает с мужем в какую-то командировку, и мы достаемся Ритуле. Класс, правда?

– Ага. А почему ты ее Ритулей зовешь?

– Не знаю. Наверное, любя.

– А она тебе кто?

– Ритуля? Да никто.

– Никто? А чья же ты тогда?

– Ты разве не знал? Я же детдомовская. Меня Ритуля к себе три года назад забрала, да еще с довеском.

– ???

– Пианино ей пришлось купить, я же без музыки не существую.

– А петь тебя в детдоме научили?

– Не-е-е. Это как-то само выходит. Не знаю почему. Наверное, талант.

Талант. Талант удивительный, уникальный, всеобъемлющий. Всем талантам талант. Так что не надо Егору рассказывать об их полном отсутствии в детских домах. Он точно знает, что это не так.

Он, конечно, мог бы рассказать жене о Марте. Ей бы такая исповедь понравилась. Она же совсем недавно допытывалась о его первой любви. Но сейчас Маша в роли духовника Егора совсем не устраивает. Момент упущен, настроение испорчено. Егор обижен и обиду свою уже не хочет скрывать. Он старается сохранить остатки мягкости и спокойствия. Говорит жене последнее, что хочет сказать:

– Талантов, Машуль, везде хватает. И на мою долю тоже хватит. Так что конкурс состоится, механизм запущен, роли распределены.

Маша молча передернула плечами, жестом укоряя Егора: «Тебя не переубедить», а вслух сказала только: «Спокойной ночи», – и ушла в спальню. А Егор? Егор еще долго сидел на кухне, слушал за окном завывание холодного зимнего ветра, всматривался в кружение снежных вихрей. И слышалось ему в этом завывании чистое девичье пение, и виделся в полете снежинок стремительный, пронзительный и манящий образ его первой любви.

20

Натка стала лучшим работником месяца. Именно она изложила директору самые внятные предложения по хорошей рекламе сети салонов и заслуженно получила премию, а также обещание в скором времени получить повышение.

– В моем положении можно мечтать только о деньгах, – сказала она Марте. – Примитивно, но изменить ничего нельзя. Я ни в чем не нуждаюсь так, как в них.

Ответом ей служило напряженное молчание.

– А теперь столько проблем сразу смогу решить. Свекровь устрою в хороший санаторий хотя бы на пару месяцев, а мужу квартиру сниму. Пусть себе пьет в отдельном свинарнике. Устала я бороться.

При других обстоятельствах Марта бы непременно обрадовалась решительности подруги, но сейчас она продолжала молчать, а Натка говорила и говорила. И не потому, что так много хотела сказать, а оттого, что чувствовала свою вину.

– А по-моему, от моего предложения все только выигрывают. Моя жизнь становится просто малиной по сравнению с прежней. Знаешь, я подумала и решила, что дачу пора продать. Лучше я сыновьям нормальное образование дам, чтобы они для своих детей новые дачи построили. Классная идея?

– Угу, – наконец выдавила Марта.

– Ты злишься, да? А мне кажется, зря. Ну чем тебе так уж не нравится мое предложение?!

Марта смотрела на подругу с недоверием: «Действительно не понимает или прикидывается?» Так или иначе, а надо ответить:

– Ты могла бы хоть посоветоваться, прежде чем ставить меня в такое положение.

– А в какое такое особое положение я тебя поставила?

«Ну точно, прикидывается. Просто театр одного актера».

– В такое, что я не могу отказаться.

Губы Натки растягиваются в широкой улыбке, в глазах появляются задор и лукавство, она подмигивает Марте и победоносно произносит:

– Не можешь – вот и прекрасно. Марточка, жизнь одна. Надо использовать все шансы.

– Да с чего ты взяла, что я хочу воспользоваться этим шансом?!

Лукавство в глазах подруги сменяется неодобрением:

– А у тебя есть другие? Может, ты давно уже разработала свой гениальный план? Или тебе позвонили известные продюсеры и объявили, что у тебя через неделю концерт в Опере «Бастилия»? Я не пойму, ты в Париж хочешь или нет, о сцене мечтаешь или это так – пустые разговоры были?

– Боже мой, Ната! Ты вспомни, когда я говорила об этих мечтах в последний раз!

Натка молчит, потом произносит упрямо:

– Замолчать – вовсе не означает перестать мечтать.

Марта неохотно соглашается:

– Возможно. Только мечтать можно по-разному, понимаешь?

– Нет.

– Ну как бы тебе объяснить? Можно, например, витать в облаках, думая о том, что все еще будет и времени достаточно, а можно просто представлять, как бы это могло быть, и испытывать от этого удовольствие. Но понимать, что в реальности это уже невозможно.

– Да почему?

– Да потому что мне сорок лет!

– Звучит как «сто».

– Для начала музыкальной карьеры это приблизительно одно и то же. Что-то я не заметила, чтобы ты собралась бросить маникюр и писать полотна.

– У меня двое детей, – возмущается Натка и тут же хватает Марту за руку: – Ой, прости! Прости, пожалуйста!

Марта отмахнулась: детьми ее уже не прошибешь. Это та рана, что давно покрылась коростой. И ни к чему Натке об этом переживать.

– Проехали, – говорит она и добавляет: – Все-таки ты должна была мне сказать.

– Ты бы отказалась участвовать, – насупившись, ответила Натка. «Вот и все. Игра окончена. Конечно же, она не сказала специально. Интриганка!»

– Конечно, отказалась бы! Дался мне этот конкурс? Сижу себе в квартире, никого не трогаю, пишу музыку и пою в свое удовольствие. И к чему выставлять все это на всеобщее обозрение?

– А Париж? – обиженно тянет Натка, продолжая намекать на то, что хотела как лучше. – Главный приз – исполнение желания победителя.

– Для этого еще победить надо.

– Так ты и победишь!

Уверенности Натки, как всегда, не занимать. Марта улыбается против воли, потом говорит почти весело:

– Знаешь что? Если я не выиграю, придется тебе оплатить мне Париж с продажи дачи.

– Заметано, – ни секунды не медля, отвечает Натка, и подруги хохочут. Мир восстановлен, хотя на душе у Марты по-прежнему мрачно. Она давно уже научилась разделять мечты и реальную жизнь. Это в воображении она посвятила себя музыке, а на деле у нее и желания нет смешивать сказку с пустыми надеждами. Один раз она уже попыталась. А чем закончилось? Нет, спасибо, повторения пройденного ей не надо.

Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65