Укради его удачу - Филипенко Алена

Я вопросительно смотрю на него.

И он рассказывает свой план. Нужно, чтобы дом признали памятником архитектуры, тогда по закону его будет невозможно снести. В качестве доказательств, что дом должен считаться памятником, можно привести разные аргументы. Например, ценность может представлять уникальный, необычный интерьер, внешний вид здания. В доме могла останавливаться известная личность, он может быть связан с какими-то историческими событиями, или его могли упомянуть в литературных произведениях или старых газетах.

— Сделаем дом памятником — и Гущин от вас отстанет! — заверяет адвокат.

Я выхожу из конторы с колотящимся сердцем. Мне хочется ввязаться во все. Неужели мы отобьем «Чердак»? Только вот… Где взять денег на оплату услуг адвоката?

И тут раздается телефонный звонок. Это Игорь.

— Тимур, поздравляю! — вопит он в трубку.

— С чем? — не понимаю я.

— Ты что, еще не в курсе? — возмущается он. — Але, чувак, все твои аккаунты восстановили! Возвращаемся к работе!

— Да ладно! — хриплю я и, остановившись, опираюсь о стену здания, чтобы не упасть.

— Это еще не все! — Игорь явно доволен, что я первым узнаю все новости от него. — За сегодня у нас уже восемь стоящих рекламных предложений!

Я заканчиваю разговор с Игорем и убираю телефон. Смотрю вдаль и улыбаюсь. Наверное, улыбка у меня глупая, ну и пусть.

Вот так меня погружают во все это; не замечаю, как проходит неделя.

Мы подали заявку в ведомство на признание «Чердака» памятником архитектуры. Арсений Иванович раскопал, что в это здание (когда оно еще было чайной лавкой) заходил Михаил Пришвин, о чем сам писатель бегло упомянул в своих дневниках.

Ведомство рассмотрит заявку в течение месяца, а затем проведет экспертизу. На это время зданию дадут охранный статус, чтобы до оглашения результатов никто не смог его снести.

После подачи заявки адвокат занялся и другой нашей проблемой: нарушениями пожарной безопасности. Изучив результаты проверки, он уверенно заявил, что половину нарушений точно можно оспорить.

Я с утроенной силой взялся за возрождение своего блога. Мне сейчас очень нужны деньги! Передо мной маячит еще одна проблема: под снос может пойти мой дом. Но пока насчет этого я не беспокоюсь: удача у меня, и что-нибудь решится.

Удача у меня.

Я вспоминаю о Вишенке. Нырнув в свои дела, я отодвинул ее на второй план, но не забыл о ней. Тщетно звоню ей каждый день. А еще, когда я в «Чердаке», все время смотрю на столик, где она сидела: вдруг снова пришла? Вглядываюсь в окно, вдруг Вика сейчас нагрянет… Задерживаюсь в книжном допоздна, провожу там много времени, надеясь поймать ее. Конечно, это глупо, она ведь знает, что я могу быть в «Чердаке», и вряд ли сюда заявится.

Сейчас немного разгребу завалы, утрясу все с работой и снова приду к ней домой. Буду караулить ее целый день, если понадобится.

— Вика не приходит с самого Нового года. Ты не знаешь, что с ней? — спрашивает Арсений Иванович, прерывая мои мысли. Я в «Чердаке», стою возле книжного стеллажа и верчу в руках историю, которую написала Вишенка. Как так получилось, что я взял ее в руки? Сам не заметил этого!

А вот Арсений Иванович заметил.

Я быстро ставлю книгу на место.

— Нет, мы не общаемся, — говорю я с напускным безразличием.

— В Новый год мне показалось, что вы… довольно близки. — Арсений Иванович осторожно подбирает слова.

Я смущаюсь.

— Нет, совсем нет. Мы просто… оказались вместе с одной лодке. — Я хмыкаю. — Тонущей.

Арсений Иванович смотрит на меня так, будто видит совсем другое: и что безразличие это напускное, и что с Викой мы не просто делим нашу тонущую лодку. И что именно Вишенку я каждый день тут выискиваю с надеждой, тоже видит. И что она куда больше значит для меня, чем я пытаюсь показать, и даже куда больше, чем я сам думаю…

Его взгляд меня задевает, и я добавляю:

— Я ее и знать не знал пару месяцев назад! Хотя, вообще-то, знал… — Неохотно вспоминаю наш с Вишенкой разговор, в котором выяснилось, что Вика спасла меня в школе от хулиганов. — Но мы не общались.

В глазах Арсения Ивановича мелькает торжество.

— Ты знал ее лучше, чем думаешь, — говорит он, подтверждая мои мысли.

— В смысле? — хмурюсь я.

Вместо ответа Арсений Иванович протягивает мне два белых конверта без марок. На одном написано «Тимуру», на другом — «Вике». Больше никаких надписей: ни адресов, ни имен, ни индексов.

— Я первый и последний раз нарушаю правила «Чердака», — говорит Арсений Иванович.

Я тянусь за конвертами, но он вдруг уводит руку.

— Прочитаете одновременно, — строго говорит Арсений Иванович.

— Конечно! — уверяю я. Но слово скаута не даю.

Я прочитал оба письма сразу же, как только вышел из «Чердака». Только вот завернул за угол, чтобы Арсений Иванович не спалил меня из окна.

И теперь стою с этими письмами посреди оживленного тротуара. Мне сигналят велосипедисты и самокатчики, прохожие возмущаются, что я не реагирую на просьбы их пропустить, но мне плевать.

Одно адресовано Вишенке. Я читаю его первым, хоть и знаю, что в нем. Ведь сам написал Арсению Ивановичу это письмо несколько лет назад. Это — мои благодарности за книгу «Что скажет твоя мама?».

Дочитываю письмо уже с мокрыми глазами.

Второе письмо адресовано мне. Я трясущимися руками вскрываю конверт, уже догадываясь, кто его автор.

Опускаю письмо. Отстраненно смотрю вперед, на стены здания и толпу людей, идущую по тротуару.

Ох! Это была она. Это Вишенка оставила книгу, которая изменила мою жизнь. И оказывается, книга, что оставил я, помогла изменить жизнь ей. Арсений Иванович прочитал наши письма и знал об этом, но ничего не сказал тогда, чтобы не нарушать правила клуба. Ведь мы и написали эти послания только потому, что были уверены: их увидит только он.

Оба письма подписаны, на них стоят даты. Вишенка написала свое семнадцатого октября, а я свое — восьмого октября. Забавно. Мы могли даже находиться в «Чердаке» одновременно, сидеть за разными столиками и читать книги друг друга. Вероятно, мы часто пересекались в те годы. Ходили в одну школу, жили в одном районе и не замечали друг друга. А ведь могли бы дружить. А может, и не только дружить.