Золотой ребенок Тосканы - Боуэн Риз

— Да. Но подробностей я не знаю. И приехала, чтобы их узнать.

Она махнула рукой, показывая, что это ее не касается.

— В войну мы были детьми. И знали лишь, как выживать и прятаться.

— Да. Кажется, никто ничего не слышал о британском пилоте, который пережил авиакатастрофу.

— А немцы его забрали?

— Почему вы это спросили? — Я почувствовала, как учащается мой пульс. — Вы не знаете, правда это или нет?

— Кажется, Джанни упоминал об этом. Они пришли за ним, я в этом уверена.

— Был ли он один?

— Я понятия не имею. Я жила на ферме своего дяди в то время. Но сказанное вами заставило меня вспомнить слова Джанни. Тогда он был всего лишь мальчиком, но выполнял поручения и видел многое из того, чего не видели другие. Ему всегда нравилось шпионить за людьми, и посмотрите, куда это его завело. — Она зажала рукой рот и разрыдалась.

Паола подошла, чтобы утешить ее:

— Не унывай, Франческа. У тебя здесь есть друзья, и мы позаботимся о том, чтобы с тобой все было в порядке, — сказала она. — А сейчас нам пора идти. Но в любое время добро пожаловать в мой дом.

— Ты добрая женщина, Паола. Да хранят тебя святые!

Мы оставили ее, и она долго стояла в дверях, глядя нам вслед, пока мы спускались по склону.

Глава 30

ХЬЮГО

Декабрь 1944 года

Долгое время они лежали в полной темноте, пока движение вокруг них не прекратилось.

— С тобой все в порядке? — прошептал он.

— Вроде бы да. Только перепугалась. Ты спас нас. Что случилось? Мне показалось, что здание рухнуло прямо в ад.

— Бомба, наверное, разрушила фундамент.

Их голоса, казалось, эхом отразились в темноте.

— Думаешь, все закончилось? — спросила она. — Они улетели?

— Да, они улетели. — Он погладил ее по волосам, и она прижалась к нему.

— Как же я доберусь до дома, если не смогу найти свой фонарь?

— Мы найдем его. Не волнуйся.

Он сел, вытащил зажигалку, щелкнул ею и водил протянутой рукой с маленьким огоньком, оглядываясь по сторонам. Фонарь упал набок и откатился на несколько футов от них. Он достал его и зажег свечу.

— Почему они сбросили на нас бомбу? — спросила она, пока он возвращал свечу в вертикальное положение и держал над фитилем огонек зажигалки. — Почему они так поступили?

— Пилот, наверное, углядел свет твоего фонаря и решил, что это еще одна позиция противника, — предположил Хьюго.

— Моего маленького фонаря? Пилот счел, что это опасно? — Она пожала плечами.

— Ты бы удивилась, если бы узнала, насколько маленький свет можно увидеть с самолета, — сказал он и добавил: — Иногда летчик просто хочет развернуться и уйти на базу, поэтому он бросает последнюю бомбу туда, где, по его мнению, она не может причинить вреда — в лес или на поле.

— Ты тоже так делал?

— Я — летчик. Моя работа — управлять самолетом, а не сбрасывать бомбы. И я летал только на легких бомбардировщиках с очень небольшим количеством бомб. Приходилось быть бережливыми.

Он вставил зажженную свечу обратно в фонарь, затем поднял его, чтобы осмотреть повреждения. Тусклый свет отбрасывал длинные тени на недавно упавшую каменную кладку. Стены все еще стояли, хотя в них теперь зияли дыры. Плиты на полу сместились, а сам он накренился.

София встала.

— Надеюсь, пол еще достаточно твердый, чтобы ступать на него. — Она сделала несколько шагов, затем остановилась. — Езус Мария! — воскликнула она.

— Что случилось? — Он поднялся на ноги.

— Посмотри-ка сюда.

Он проковылял туда, куда она указывала. В полу напротив боковой стены часовни зияла дыра, и лестничный пролет спускался во тьму.

— Должно быть, это какой-то склеп, — пробормотал Хьюго. — Ты когда-нибудь бывала здесь?

— Нет. Я приходила сюда только один раз на праздник, — сказала она. — Мы почти никак не общались с монахами. Они ведь отреклись от обычной жизни.

— Пока немцы не выставили их вон, заставив вернуться в ту самую обычную жизнь, — добавил он.

— Может, нам спуститься туда и посмотреть, что там? — спросила София. — Вдруг внизу окажется сухо, и тебе найдется славный приют.

Хьюго не хотел спускаться в эту черноту. В лицо ему пахнуло холодным, плотным воздухом, и он почувствовал запах затхлой сырости.

— Думаю, надо подождать до рассвета, — сказал он. — Неясно, на чем там все держится, не хочется, чтобы потолок обвалился на голову.

— Я вернусь утром, если смогу уйти, — пообещала она. — Скажу домашним, что мне нужно проверить поле с репой. На этой неделе уже можно будет собрать урожай. Да и в день после праздника все будут спать допоздна.

— Ладно. — Хьюго обнаружил, что улыбается в предвкушении скорого свидания, хотя он отнюдь не разделял ее энтузиазма по поводу осмотра старого подвала. — Тогда иди домой, поспи хотя бы немного. Будь очень осторожна, когда пойдешь к двери. Пол может оказаться непрочным.

— Я аккуратно, — кивнула она. — И мне не терпится вернуться, чтобы обыскать этот подвал. Как ты думаешь, может там оказаться сокровищница?

— Сомневаюсь. Судя по всему, ваши монахи были довольно скромными людьми. Я не нашел золотых сосудов или рубиновых колец, когда обыскивал обломки снаружи. Их миски и тарелки были из обычной глины.

— Все равно, — ответила София, — ужасно любопытно, да?

— Да, — согласился он, радуясь, что у нее теперь есть что-то, чего она с нетерпением ждет. — Очень волнующе.

До конца ночи Хьюго спал очень беспокойно. Он боялся, что здание вот-вот развалится окончательно, и даже подумывал, не выйти ли ему наружу. Но сильный холодный ветер, завывающий за стенами руин, вовсе не делал эту перспективу радужной. Хьюго сел, отчаянно желая закурить. Вместо этого он нащупал бутылку и глотнул траппы. Она согрела его, но притупить тревогу не смогла. Он боролся со сном и был рад, когда над восточной стеной появилось первое зарево занимающегося дня.

Хьюго подождал, пока не станет совсем светло, затем, стараясь держаться у самой внешней стены, благополучно добрался до главного входа. Здесь он увидел, что бомба упала не прямо на разрушенное здание. Она ударила по склону холма, выбив кусок земли и скал так, что монастырь теперь оказался на краю пропасти. «Зато немецкие грузовики больше не смогут подъехать с дороги», — подумал он. Лестница вниз была целой и невредимой.

Хьюго умылся, вдоволь напился воды, а затем вернулся в часовню. Он долго стоял у входа в склеп. София была права — мысль обыскать подвал была соблазнительной, но в то же время лезть туда было страшновато. Оттуда тянуло холодным сквозняком, хотя Хьюго не мог себе представить, откуда сквозняк под землей.

Он стоял и смотрел, когда явилась София, запыхавшаяся и с раскрасневшимися щеками.

— Сегодня сильный ветер, — сказала она. — Трудно было идти в гору. Смотри, я сорвала тебе репу. Помоем ее, а потом ты сможешь ее съесть.

— Сырую репу? — Он поморщился.

— Конечно. Она же вкусная. Свеженькая, хрустящая. — Она положила принесенный корнеплод на упавшую балку. — Ты уже спускался туда?

— Нет, ждал тебя. Хотел совершить открытие вместе.

— Я прихватила еще одну свечку. Там будет очень темно. — Она взволнованно улыбнулась ему. — Ты готов? Мне так любопытно, что мы найдем.

— Вероятно, подвал, где монахи хранили свои старые молитвенники, хлам и ненужную мебель, — усмехнулся Хьюго.

— Ну, вот еще! Это же подземелье часовни. Там может быть гробница святого. Или святые мощи. Я видела голову святой Екатерины в соборе в Сиене.

— Только голову? А что случилось с телом? Она была обезглавлена?

— Нет, ее голову взяли после того, как она умерла, и положили в золотой ларец, украшенный хрусталем. Всякий может видеть, что головы чудесным образом не коснулось тление. По молитве у реликвии совершаются чудеса!

— Бедная святая Екатерина, — сказал он. — Я рад, что никогда не стану святым. Я бы не хотел, чтобы мою голову отрезали после смерти.