Клуб маньяков - Белов Руслан

– Записка была. А что касается Константина... Я убила бы его, если бы могла... И если бы он не умер, я попросила бы тебя что-нибудь с ним сделать... Ты бы сделал?

– Я идейный противник мести и считаю, что мстящий человек мстит, прежде всего, себе. Мстит продажей души, продажей спокойствия. А с другой стороны в нашей с тобой жизни было столько периодов...

– Каких периодов?

– В течение которых я бы пошел на все ради тебя.

– А сейчас не пошел бы?

– Пошел бы, конечно, пошел. Тем более ты хорошо знаешь, как из меня сделать маленького послушного щеночка. Но пошел бы не с песнями, а с мудрой грустью... И все из-за того, что ты сейчас живешь в другом направлении... Я чувствую, алчешь ты другой жизни... Успех, почитание, уверенные в себе богатые мужчины привлекают тебя неодолимо. Я чувствую, как ты ждешь понедельника, чтобы скорей убежать на работу.

– Ты прожил богатую жизнь, все знаешь, везде был... Я тоже хочу узнать жизнь... И не из окна кухни.

– Пять раз выйти замуж?

– Сейчас я об этом не думаю. Это ты во всем копаешься. Давай не задумываться о будущем... Я люблю тебя, а это главное...

– Ну ладно, давай спать... Все образуется... – поцеловал я Веру в щечку. И не удержавшись, заулыбался:

– Ты, главное, завяжи с этими дурацкими привычками... А если не можешь без этого, то следов, по крайней мере, не оставляй. А то, понимаешь, чуть ли не голой с места преступления удалилась – сережку потеряла, мой подарок, между прочим, платок, да еще калитку вдобавок кровью вымазала...

– Ладно, учту, не буду больше оставлять следов, – улыбнулась Вера и, чмокнув в губы, пошла спать. В ее улыбке было что-то такое, что мне стало не по себе.

«Нет, она все-таки маньячка, – задумался я, улегшись следом. – А я – дурак! Спросил ничтоже сумняшись: «Это ты-ы-ы убила по меньшей мере семерых?»

Что она могла ответить? «Да, милый, это я-я-я убила...»

Но, по крайней мере, теперь я получу доказательства... Точно получу. Если в ближайшие одну-две недели со мной ничего не случиться, то, значит, я сам больной... Бредом преследования. А если меня отравят, переедут, или пырнут в рыночной толпе или на перроне, то, значит, я прав... Жена у меня маньячка... Нет, надо уходить... Этот дом, эта тетка...»

Эта тетка... Не хотел я вставлять ее в свое и без того нервное повествование... И вы поймете почему. Дело в том, что в дачный сезон, примерно с середины апреля по ноябрь, одну комнату в доме занимает тетка Веры. С мужем Матрасычем (он длинный, как полоски на матрасе). И нам с Верой частенько приходиться дожидаться, пока они улягутся спать: Матрасыч может в любой момент демонстративно, по-хозяйски, пройти на большую веранду через гостиную, в которой стоит наш диван. У них часто бывают гости, у тетки все надо спрашивать, в том числе и разрешение посадить дерево или построить для Наташи качели и песочницу в саду. Я многократно предлагал в целях мирного сосуществования разделить дом и участок, но получал отказ так или иначе аргументированный. И я заглох, поняв «это наш родовой дом, а ты не суйся».

О господи, что было до меня в «родовом доме»! День я мусор выносил, два – пыль вытирал, три – люстры с мебелью мыл, четыре – потолки черные белил, и, целых две недели мышей ловил. Триста пятьдесят с лишним штук поймал! Это было что-то! Такого азарта охоты я вовек не испытывал. По две штуки в одну мышеловку попадали, а всего их три у меня было. Только и стучали – трах да трах – с утра до вечера. Я добычу, в особенности ту, которая на чердаке попадалась, на крышу большой веранды из окна выбрасывал и, представляете, мыши через два дня и метра не пролетали – вороны так наловчились, что их практически на лету ловили.

– Ты, Боже, чем-то недоволен?

– Да, я недоволен. Развел тут антимонии. Нормальные они люди. Это ты – строитель коммунизма... Это тебе коммунисты внушили, что человек должен с энтузиазмом строить светлое будущее для потомков, а не просто по-человечески жить. Из-за этого внушения ты и не можешь в жизни устроиться...

– По-человечески жить... Восемь часов спать, восемь часов работать, восемь часов развлекаться... Спать, чтобы работать, работать, чтобы развлекаться, развлекаться, чтобы крепко спать...

– А что тут такого?

– Понимаешь, мне иногда кажется, что Ты нас, людей, для чего-то выращиваешь. Как бройлеров. По определенной методике и графику. Сон столько-то часов, еда в таком-то ассортименте, такая-то работа, и такое-то развлечение. Сон, еда, прогулка. Сон, еда, работа, развлечение. Сон, еда, работа, развлечение... А для увеличения привесов, душевных или еще каких, повсюду лозунги распространяешь: «Знания умножают печали», «Смирись», «Все – суета сует и всяческая суета» «За тебя думаю Я» и так далее... Короче, будь бараном, и все будет тип-топ.

– Так значит, ты думаешь, что я выращиваю людей для чего-то?

– Да, думаю. В принципе можно догадаться для чего. Ты выращиваешь нас для получения душ... На кой они тебе, интересно? Недавно один фантастический рассказ читал. Там инопланетяне захватили Землю и сделали из нее сплошную ферму для получения высококачественного человеческого желудочного сока... Нужен он им был жизненно. И знаешь, люди очень скоро привыкли к своему новому образу жизни. Потому что за свой желудочный сок они прилично получали... И могли жить по-человечески...

– Знаю я этот рассказ. А насчет человеческих душ ты прав. Именно из-за них я и вожусь с вами. Человечеству, также как и вымершим уже трилобитам, динозаврам и саблезубым тиграм, предназначена участь стать отходом великого процесса. Процесса, который, в конце концов, выработает... выработает... ну, скажем, нечто совершенно великое, совершенно безграничное, совершенно нужное и значимое...

– Сверхчеловека?

– Фу, как ты можешь! Сверхчеловек, на мой взгляд, это то же самое что и сверхкоза. А что такое сверхкоза? Это много отличного жирного молока, много шерсти плюс примерное поведение и деликатесное мясо. Так и сверхчеловек – это железная воля, гибкий мозг, прекрасный желудок и безотказная предстательная железа. Скучно, не правда ли?

– Так значит, со временем людей не станет...

– Естественно. Люди пройдут свой отрезок великого пути и предадут эстафетную палочку более совершенным, более нужным самим себе и мне существам. Ты, вот, разве не чувствуешь себя участником этого великого движения? Чувствуешь, я знаю! Потому и говорю с тобой. Ты чувствуешь, и это чувство придает значимости твоей жизни. «Да, я всего лишь жалкий, практически ничего не понимающий промежуточный продукт, – думаешь ты, – но промежуточный продукт великого производства, я появился для того, чтобы это великое когда-нибудь могло существовать, могло существовать и нести в себе частичку моего участия...»

– Я думаю, что Ты – строитель какого-то особенного небесного коммунизма. Не чувствуешь своего духовного родства с Владимиром Ильичом и Иосифом Виссарионовичем? Они тоже считали нас промежуточным продуктом великого производства...

– Ну-ну... Один – один. Что ты еще думаешь?

– Все мы – бройлеры, несущие тебе золотые яйца, – вот что я думаю...

– Золотые яйца? Это ты человеческие души называешь золотыми яйцами? Да ты не представляешь, сколько с ними приходится возиться! Мучить, переселять из тел в тела, подправлять, дорисовывать... Трудные вы, люди... Вот в шимпанзе я пару раз отверткой крутанул, и они сразу в вас превратились. А с вами тоска. Сколько еще мне возиться придется, пока вы развитых существ напоминать начнете. Ладно, спи, давай, умник! Хочешь, я тебе сон с Лейлой навею?

Во сне я увидел пустыню. Она простиралась на тысячи километров во все стороны. Мы с Лейлой, обнявшись, сидели на верхушке небольшого холма и смотрели на закат. И пустыня не казалась нам отсутствием чего-то. Наоборот, она казалась нам наполненной особой обнаженной мудростью, мудростью, способной от многого отказываться, отказываться, чтобы оставить больше места для главного...