В долине Маленьких Зайчиков - Рытхэу Юрий Сергеевич

– Попросить Эльгара покамлать.

– Что говоришь?! – ужаснулся Коравье. – Не стыдно? А еще собираешься вступить в колхоз!

Инэнли так смутился, что Коравье даже пожалел его.

Но, оказывается, об этом думал не один Инэнли. В тот же день с таким же предложением пришел к Коравье Рунмын. А вечером и Росмунта вдруг ударилась в воспоминания:

– Ты помнишь, Коравье, когда мы кочевали около Большого озера, как быстро Эльгар повернул пургу на побережье и спас стадо?

Коравье помнил эту пургу. Казалось, что она никогда не кончится. Каждый день волки утаскивали из стада несколько оленей. А отбившихся от стада важенок нелегко было разыскать в кромешной тьме, наполненной летящим снегом. Мудрый Локэ оказался бессильным что-нибудь сделать с ураганом. Тогда обратились к Эльгару, который в то время уже отошел от шаманства, отстраненный Локэ. После долгих уговоров шаман решился. Камлание продолжалось полтора дня без перерыва. Когда небо стало проясняться, Эльгар уже не пел, а хрипел, выплевывая поминутно пену изо рта. С затихающим, последним порывом ветра Эльгар свалился и заснул. Он спал двое суток.

– А помнишь, как прекратил он волнение на реке Теплой? – продолжала вспоминать Росмунта.

Коравье молчал. Он прислушивался к завыванию ветра. Как быть?.. Люди ждут от него одного слова… В стаде он разыскал Инэнли и сказал:

– Можешь просить Эльгара, чтобы покамлал. Но тихо!

– Громко не будет. Я сам за ним буду следить, – заверил Инэнли.

После короткого совещания с пастухами Инэнли и Рунмын отправились на переговоры.

Покушение на Коравье и арест Мивита и Арэнкава угнетающе подействовали на шамана. Он все время кряхтел и охал. Ему намекнули на то, что он может добровольно уйти к верхним людям. Шаман разразился ругательствами и заявил, что Советская власть запрещает этот устарелый обычай.

Инэнли и Рунмын вошли в чоттагин его яранги и несколько раз топнули о земляной пол, давая знать хозяевам о своем приходе.

– Кто там? – послышался скрипучий старческий голос.

– Мы пришли, – ответил Инэнли. – Рунмын и Инэнли.

Таких гостей старый Эльгар не ждал. Не сдержав любопытства, он высунул в чоттагин трясущуюся от старческой немощи голову.

– А, пришли, – приветствовал он гостей. – Какие новости?

Инэнли и Рунмын уселись на большие плоские камни и принялись рассказывать новости. Они сообщили о происшествиях в стаде, о том, что за все дни ненастья не было потеряно ни одного оленя. Посетовали на то, что пурга мешает оленям добывать корм и не дает возможности перегнать их на новое пастбище.

– Почему вы не рассказываете новость, о которой говорит все стойбище? – раздраженно спросил Эльгар. – Почему не говорите о колхозе?

– Мы думали, ты знаешь об этой новости, – сказал Инэнли. – Ждем, когда утихнет пурга. Тогда к нам приедут люди из колхоза Торвагыргын, пересчитают наших оленей и возьмут нас в колхоз.

– Всему помеха пурга, – вздохнул Рунмын. – Мы пришли попросить твоей помощи.

– Как может помочь больной, немощный старик? – плаксиво сказал Эльгар. – Русские не любят шаманов!

Инэнли, поразмыслив, схитрил:

– Русские не любят таких шаманов, которые вредят жизни людей. А тех, кто помогает, они даже отличают.

– Мы хорошо помним, как ты повернул ветер около Большого озера, – льстиво напомнил Рунмын. – Мы верим в твою силу.

– Но русские не верят! – взвизгнул шаман. – Даже Коравье не верит!

Инэнли вопросительно посмотрел на товарища и сказал:

– Коравье нас послал к тебе.

– Ты врешь, – отрезал Эльгар.

– Разве мы тебя обманывали? – обидчиво сказал Рунмын. – Мы готовы поклясться на жертвенной крови.

– Хорошо, – неожиданно согласился шаман. – Я попробую. Если русские и Коравье и вправду верят мне, тогда мое камлание погасит пургу, а если нет – значит, не верят и мешают.

– Попробуй, попробуй, – в один голос обрадованно сказали Рунмын и Инэнли.

Рунмын побежал с радостным известием в стадо, а Инэнли остался помогать шаману.

Прежде всего они с большим трудом разыскали врытых в землю деревянных идолов. Инэнли очистил их от снега и помазал им губы жертвенной кровью и жиром. Затем помог Эльгару приготовить жертвоприношение Закату, Восходу и Зениту. Кусочки мяса и жира, сдобренные священным шепотом Эльгара, разбросали вокруг яранги.

Однако самое главное действие Эльгар не спешил начинать. Когда Инэнли выказал нетерпение, шаман сердито заметил:

– Ты думаешь, очень легко прекратить ветер? Тут нужна сила! Принеси мне жирного оленьего мяса.

Инэнли с готовностью побежал в стадо, и Коравье скрепя сердце велел заарканить и зарезать жирного оленя.

В яранге шамана уже ярко пылал костер. В котле в ожидании мяса клокотала вода. Старый Эльгар, как бы помолодевший и забывший свои недуги, сидел у огня и чинил старый бубен, обтянутый звонкой кожей из желудка моржа.

Мясо сварилось, и Эльгар пригласил отведать еду и Инэнли.

За трапезой старик сказал:

– Слышишь, ветер притих.

Инэнли прислушался: действительно, ветер вроде бы стал тише.

– Ты думаешь, отчего бы это? – хитро прищурившись, спросил Эльгар. – Как объяснишь? Сама ли природа хочет утихомириться или помогли наши жертвоприношения?

Вопрос был коварный, но Инэнли не задумываясь бодро ответил:

– Я думаю, что подействовало наше жертвоприношение. Иначе отчего бы стихать ветру?

Эльгар пристально посмотрел прямо в лицо Инэнли. В маленьких глазках шамана, спрятанных за толстыми веками, светился огонек сомнения.

Шаман облизал жирные пальцы, выпил залпом большую миску теплого оленьего бульона и сказал:

– Начнем. Буду камлать.

Он нырнул в полог. Оттуда вылезли его домочадцы и уселись вокруг костра, притихшие и сосредоточенные в ожидании священного действия.

Сначала послышался тихий рокот бубна, прерываемый монотонным пением. Иногда бубен угрожающе гремел, священная палочка трепетно билась о деревянный обод.

Пение то усиливалось, то слабело. Голос Эльгара то перекрывался воем ветра, то сливался с ним, а иной раз так слабел, что, казалось, ветер вошел в чоттагин и полог.

Потрескивал костер, разбрасывая искры; люди, ждущие чуда, подремывали у костра.

Инэнли тоже клонило ко сну – мало пришлось спать в последние дни. Он прислонился к стене яранги, закрыл глаза и сразу же погрузился в сладкий, без сновидений сон…

– Инэнли, вставай! Пурга кончилась!

Инэнли вскочил. Костер давно потух. В дымовое отверстие яранги гляделись звезды, запорошенные мерцающим светом полярного сияния. В пологе было тихо; было тихо и за стенами яранги.

Инэнли осмотрелся и увидел рядом с собой Эльгара. У шамана было утомленное лицо и руки заметно дрожали.

– Что ты скажешь, Инэнли? – тяжело дыша, спросил он. – Как моя работа? – шаман не мог скрыть гордости.

Инэнли не сразу нашел, что ответить.

– Вот что я тебе скажу, Эльгар, – проговорил, подумав, Инэнли. – Я знаю, что в колхозе за работу дают трудодень. Когда нас примут в колхоз, я скажу, чтобы тебе заплатили за сегодняшнюю работу самый большой трудодень! Спасибо тебе, Эльгар!

С наступлением хорошей погоды настроение жителей стойбища Локэ заметно поднялось. Из всех дымовых отверстий яранг к небу вздымались густые клубы дыма, нарты не успевали подвозить хворост.

Никогда в этом затерянном в чукотской тундре стойбище не было столько приезжих. Сначала пришел один трактор. Потом второй. Каждый из них тащил огромные сани, полные людей.

Большинство приезжих остановилось в школьном доме, но много гостей было и у Коравье.

Росмунта сбилась с ног, приготовляя чай. Ей пришлось взять чайники у соседей. Перекормленный сладостями Мирон хныкал от боли в животе, но не выпускал изо рта большую конфету, от долгого хранения затвердевшую до каменного состояния.

Стадо подогнали поближе к стойбищу. Несколько человек пересчитывали оленей.

Праву вместе с Наташей ходили по ярангам, составляя список жителей. Почти всюду их угощали, отказываться было неудобно, и не успели они пройти треть стойбища, как от сытости уже еле волочили ноги.