Ее звали Ева - Голдринг Сьюзан

Она старается не думать о том, что ей приходится оголяться перед медсестрами лечебницы. Ее некогда подтянутое натренированное тело высохло, превратилось в скелет, обтянутый дряблой кожей с пигментными лилово-бурыми старческими пятнами. Правда, серебристых растяжек на животе не видно: они давно исчезли.

Она снимает с себя кардиган из овечьей шерсти и белую блузку, затем пытается расстегнуть пуговицы сбоку на твидовой юбке. Нет, для ее пораженных артритом негнущихся пальцев это слишком трудная задача. Ей понадобится помощь.

– Мэри, – зовет она. – Я готова.

Опираясь на ходунки, она усаживается на мягкий табурет. Слава богу, что ее комната в «Лесных полянах» – одна из немногих, где есть специальная ванна. Душ она никогда не жаловала: только зря волосы мочишь да прическу портишь, а она мыла голову и делала укладку раз в неделю.

Опустившись на корточки, Мэри сняла с нее туфли и нейлоновые гольфы. Эвелин предпочла бы носить колготы или даже чулки, но теперь это было непрактично. Однажды она попыталась надеть чулки с фиксирующим эластичным верхом – с резинками, как выразилась продавщица в магазине, но они сползали с ее утративших упругость бедер и морщились на коленях, когда она вставала.

– Попросим педикюршу снова навестить вас, – сказала Мэри. – Она придет во вторник.

Ногти на ногах у Эвелин имеют неровную поверхность и похожи на когти, а вот на руках со вздувшимися венами и синяками ногти идеальной овальной формы и отполированы до блеска. Добиваться подобного эффекта ее научила мама давным-давно, когда покрывать ногти лаком считалось признаком вульгарности. Красивые ногти – один из немногих элементов ее внешности, которые до сих пор доставляют ей удовольствие. Наряду с аккуратно завитыми седыми волосами, отливающими серебром, и губами – их форму бантика она всегда подчеркивает помадой «Эстер Лаудер» оттенка «Мятежная роза».

– Какую пену сегодня возьмем – с запахом лаванды или пиона? – спрашивает Мэри, держа в руках две бутылки вспенивающегося геля для ванны.

– Пожалуй, для разнообразия я хотела бы попробовать ту новую, с ароматом ландыша. Она напоминает мне мою молодость, когда я душилась «Мюге». Восхитительный аромат. «Мюге де Буа»… Он очень нравился моему мужу, Хью.

– Значит, ее и нальем. И вы будете благоухать, как весенний сад, да? – Мэри протягивает Эвелин руку, помогая ей встать, затем снимает с ее хилого тела оставшуюся одежду, заводит ее в ванну, усаживает на встроенное литое сиденье и накидывает ей на плечи полотенце, чтобы она не замерзла, пока будет набираться вода. Эвелин предпочла бы искупаться сразу после завтрака или вечером перед сном, но в лечебнице время купания зависит не от предпочтений пациентов, а от наличия персонала, поэтому она принимает ванну непосредственно перед обедом.

Зато на встречу со своими гостями я приду чистой, благоухающей и сытой. После обеда я вздремну и, отдохнувшая, посвежевшая, буду вполне готова противостоять своим инквизиторам. Скорей бы уж. Меня станут допрашивать, но это не будет иметь ничего общего с теми допросами, свидетелем которых я была много лет назад. На тех допросах пленники были запуганы и сломлены, а здесь ситуацию буду контролировать я, а не следователи.

Вода пенится, источает душистый аромат, наливаясь в ванну. Мэри то и дело проверяет, не слишком ли она горячая, не слишком ли холодная.

– Раньше я любила плавать в холодной воде, – произносит Эвелин.

– Не может быть!

– Да-да, любила. Считалось, что для нас это полезная процедура. Говорили, если мы попадемся в лапы к немцам, нас, возможно, будут запихивать под ледяной душ, и мы должны быть привычны к холодной воде – на всякий случай. А здесь вода в самый раз, как в сказке про Златовласку.

– Про кого? – переспрашивает Мэри, перекрикивая шум льющейся воды.

– Про Златовласку и трех медведей. Помните, дорогая, одна миска с овсянкой очень горячая, вторая – слишком холодная и третья – в самый раз, как сейчас вода в ванне.

– Ой, с вами не соскучишься, – качая головой, Мэри дает Эвелин кусок чистой фланели. – Ну все, ванна наполнилась. Я потру вам спину, а вы мойте свои интимные места.

Она раздувает щеки:

– Фу, ну и жарища. Может, для вас температура и в самый раз, а я взмокла, как хрюшка.

– Сочувствую, дорогая. Так всегда бывает, когда ждешь, пока наполнится ванна. Но я теперь согрелась, мне тепло, уютно, так что давай немного приоткроем дверь ванной? Впустим свежего воздуха?

Мэри открывает дверь, обмахиваясь сухим куском фланели:

– Уф-ф, так гораздо лучше! Ну что, давайте купаться?

Какое-то время они обе молча орудуют мочалками. Натерев Эвелин спину, Мэри принимается за ее ноги.

– Глядя на меня теперь, невозможно представить, что в свое время я неплохо играла в крикет, да?

– Ну вы даете, миссис Т-К! – смеется Мэри. – В следующий раз поди скажете, что вы и в футбол гоняли.

– В крикет я играла с братом Чарльзом. Он был потрясающе быстрым боулером.

– А мы в школе играли в раундерс [51], – говорит Мэри.

– Бог мой, в раундерс я не играла с… ну да, с самой войны. Тогда крикетного инвентаря у нас с собой не было, вот мы и резались в раундерс. Теннисным мячиком и рукояткой от метлы. Ох, и веселились же.

– Где это было?

– В Кемберли, где я проходила военную подготовку. Мы все были молоды. Некоторые девчонки попали туда прямо со школьной скамьи. По-моему, я из них была самая старшая. К тому времени я уже овдовела, так что для самых юных была вроде матери, – Эвелин смеется, выкручивая свою мочалку. – Бедовые были девчонки!

– Ну вы-то точно. Наверняка самая озорная из всех.

– Не понимаю, о чем ты, Мэри. Я вела себя безупречно. Должна была подавать пример остальным. Они же были совсем юные, почти подростки.

– Да ну вас! Поди в ту пору вокруг вас красавчики офицеры вились, щеголи в военной форме. Сколько таких историй!

– Ну позже мы, было дело, водили знакомство с симпатичными летчиками. Особенно хороши были поляки – обаятельные ребята и чертовски красивые. Они рассказывали удивительные истории о том, как бежали к нам из Польши. Некоторые через всю Францию пешком прошли, представляешь? Поразительно, да?

– Ничего себе! Пол-Европы прошагали? Я в свой выходной пока до Гилфорда дойду, одышка замучит.

– А они все были очень целеустремленные ребята. Многим пришлось на лыжах пробираться через Альпы, – Эвелин на мгновение умолкла. – Я тоже в Германии после войны каталась на лыжах – Skilaufen, как мы говорили.

– Наверное, это было нечто. Заснеженные горы, красота вокруг, да?

– Да, это было увлекательно, – подтвердила Эвелин и, помолчав, добавила: – То время я никогда не забуду.

Глава 75

Миссис Т-К

30 ноября 2016 г.

– Мэри, после обеда ко мне придут гости. Я хотела бы принять их в библиотеке одна. Пожалуйста, проследи, чтобы нас не беспокоили.

Эвелин ковыляет по коридору, застеленному темным узорчатым ковром, и останавливается перед зеркалом в золоченой раме. Поправляет кудрявые волосы, пристально рассматривает свое улыбающееся отражение, проверяя, не застрял ли в зубах шпинат во время обеда, не размазалась ли губная помада. Впрочем, косметика, прическа – все это не имеет значения. Эвелин знает, что уже давно не производит на мужчин особого впечатления, но все же хочет выглядеть ухоженной. Шаркая, она идет дальше, усаживается в комнате для приема гостей, где по стенам стоят книжные шкафы, и ждет – ждет, когда раздадутся голоса. Но слышит только размеренное тиканье каминных часов, вторящих биению ее сердца.

– Пришли ваши гости, миссис Т-К, – громко объявляет Мэри, пропуская в комнату Пэт и инспектора Уильямса. – Принести вам чай с пирожными?

У обоих гостей вид такой, что им не нужны ни еда, ни питье, лишь бы скорее убраться отсюда, но Эвелин отвечает: