Веди свой плуг по костям мертвецов - Токарчук Ольга

Еще я видела, что Комендант не все понимает из того, что я говорю, – во-первых, по той простой причине, что мои аргументы для него ничего не значат, во-вторых, он не знает многих слов. А еще – он из тех Людей, которые презирают то, чего не понимают.

– Он представляет угрозу для многих Существ, человеческих и нечеловеческих, – закончила я излагать свои претензии к Большой Ступне, рассказав о подозрениях и наблюдениях.

Комендант не мог сообразить, шучу я или же перед ним сумасшедшая. Другие варианты он не рассматривал. Я видела, как кровь на мгновение прилила к его лицу, он несомненно обладает эндоморфическим телосложением и рано или поздно умрет от апоплексического удара.

– Мы понятия не имели, что он занимается браконьерством. Разберемся, – сказал Комендант сквозь зубы. – Возвращайтесь домой и не беспокойтесь. Я его знаю.

– Ладно, – примирительно ответила я.

А он уже встал, опираясь о стол и явно давая понять, что визит окончен.

Достигнув определенного возраста, следует смириться с тем, что ты постоянно вызываешь в людях раздражение. Прежде я никогда не задумывалась над существованием и смыслом некоторых жестов – когда собеседник поспешно кивает, отводит взгляд, повторяет «да-да-да», словно попугай. Или поглядывает на часы, потирает кончик носа – теперь-то я хорошо понимаю значение всего этого спектакля, который призван выразить простую фразу: «Оставь меня наконец в покое, чертова старуха». Я часто размышляла – если бы то же самое говорил какой-нибудь роскошный молодой красавец, к нему бы тоже так отнеслись? Или брюнетка в самом соку?

Комендант, видимо, ждал, что я вскочу и покину его кабинет. Но мне нужно было сообщить еще одну вещь, не менее важную.

– Этот Человек на целый день запирает свою Собаку в сарае. Она там воет, ей холодно, потому что помещение не отапливается. Не может ли Полиция навести порядок, отобрать у него Пса, а его самого примерно наказать?

Мгновение Комендант молча смотрел на меня, и то, о чем я подумала вначале, назвав это пренебрежением, теперь явственно отразилось на его лице. Уголки рта опустились, а губы слегка оттопырились. Я также видела, что он пытается держать себя в руках. Прикрыть это выражение лица искусственной улыбкой, обнажившей большие, пожелтевшие от курения зубы. Комендант сказал:

– Знаете, Полиция такими делами не занимается. Собака есть собака. Деревня есть деревня. А чего вы хотели? Собак тут держат в конуре, на цепи.

– Я извещаю Полицию о том, что происходит нечто неладное. Куда же мне обращаться, как не в Полицию?

Он захохотал.

– Раз, вы говорите, неладное, так, может, к ксендзу? – бросил Комендант, довольный своим чувством юмора, но, кажется, сообразил, что меня не особенно рассмешила его шутка, потому что вдруг посерьезнел. – Наверняка имеются какие-нибудь организации по защите животных. Поищите в телефонном справочнике «Общество защиты животных», вот туда и обращайтесь. Мы – человеческая Полиция. Позвоните во Вроцлав. У них там есть какая-то служба.

– Во Вроцлав! – воскликнула я. – Как вы можете так говорить! Это входит в обязанности местной Полиции, я закон знаю.

– О! – иронически улыбнулся он. – Это вы мне будете рассказывать, чтó входит в мои обязанности, а что – нет?

Воображение моментально нарисовало мне наши армии, выстроившиеся на равнине и изготовившиеся к битве.

– Да, с удовольствием, – и уже было собралась произнести длинную речь.

Комендант в панике глянул на часы и, взяв себя в руки, попытался скрыть пренебрежение.

– Ну ладно, мы рассмотрим это дело, – помолчав, равнодушно сказал он, после чего начал собирать со стола бумаги и складывать их в портфель. Ускользнул все-таки.

И тогда я подумала, что он мне не нравится. Более того, на меня внезапно накатила волна неприязни, жгучей, как хрен.

Комендант решительным движением поднялся из-за стола, и я увидела, что у него огромное брюхо, которое не под силу было удержать кожаному форменному ремню. Брюхо застенчиво пряталось где-то внизу, в неудобной, позабытой области гениталий. Шнурки были развязаны – видимо, он под столом снимал ботинки. Теперь следовало поскорее обуться.

– Можно узнать дату вашего рождения? – уже стоя на пороге, вежливо спросила я.

Комендант остановился, озадаченный.

– А зачем вам? – спросил он подозрительно, открывая передо мной дверь в коридор.

– Я составляю Гороскопы, – сказала я. – Хотите? Могу и вам составить.

На его лице появилась веселая улыбка.

– Нет, спасибо. Меня астрология не интересует.

– Узнаете, чего ждать в будущем. Не хотите?

Тогда он заговорщицки взглянул на дежурного полицейского, сидевшего при входе, и, иронически улыбаясь, будто участвуя в забавной детской игре, продиктовал мне все данные. Я записала их, поблагодарила и, натягивая капюшон, двинулась к выходу. На пороге еще услышала, как оба прыснули со смеху, и до меня донеслись эти в недобрый час сказанные слова:

– Психопатка ненормальная.

В тот же вечер, сразу после того как опустились Сумерки, Пес Большой Ступни снова начал выть. Воздух стал голубым, острым, словно бритва. Матовый, низкий голос наполнял его тревогой. Смерть у ворот, подумала я. И сама себе возразила: но смерть ведь всегда у наших ворот, в любое время дня или Ночи. Что ж, лучший собеседник – это ты сам. По крайней мере не приходится ждать недоразумений. Я устроилась на диванчике в кухне и лежала, не в состоянии заняться ничем другим, вслушиваясь в этот пронзительный голос. Когда несколько дней назад я отправилась к Большой Ступне с целью Вмешательства, он меня даже в дом не пустил, сказал, чтобы не совала нос в чужие дела. Правда, эта нелюдь все же выпустила Собаку на несколько часов, но потом опять заперла ее в темнице, и Ночью та снова выла.

Итак, я лежала в кухне на диване, пытаясь думать о чем-нибудь другом, но у меня, разумеется, ничего не выходило. Я чувствовала, как мышцы наполняются беспокойной, вибрирующей энергией, еще немного – и она разорвет мне ноги.

Я вскочила, натянула сапоги и куртку, схватила молоток, металлический прут и другие Орудия, которые попались мне под руку. Вскоре, запыхавшаяся, я уже стояла возле сарая Большой Ступни. Его не было дома, свет не горел, из трубы не поднимался дым. Запер Пса и скрылся. Неизвестно, когда вернется. Но даже будь он дома, я бы сделала то же самое. Через несколько минут – я совершенно взмокла от усилий – мне удалось сломать деревянную дверь: доски у замка разошлись, и я сумела отодвинуть засов. Внутри было темно и влажно, валялись какие-то старые, ржавые велосипеды, лежали пластиковые бочки и прочий хлам. Собака стояла на груде досок, на шее была веревка, которой ее привязали к стене. Мне еще бросилась в глаза кучка экскрементов, видимо, она всегда гадила в одном и том же месте. Собака робко виляла хвостом. Счастливая, смотрела на меня влажными глазами. Я разрезала веревку, взяла Собаку на руки, и мы пошли домой.

Я пока не знала, как поступить. Иногда, когда Человека охватывает Гнев, все кажется ему очевидным и простым. Гнев привносит порядок, позволяет увидеть мир в более сжатой и естественной форме, в Гневе Человек снова обретает дар ЯсноВидения, которого сложно достичь в другом состоянии.

В кухне я опустила Собаку на пол и удивилась, насколько она мала и тщедушна. Судя по голосу, этому мрачному вою, можно было ожидать чего-нибудь размером хотя бы со Спаниеля. А это оказался один из Судетских Уродцев, как именуют здесь подобных Псов, поскольку особой миловидностью те не отличаются. Небольшие, на тоненьких ножках, часто кривоватых, серо-бурой масти, склонные к полноте, да еще и с заметным изъяном прикуса. Что и говорить, красотой эта ночная певица не блистала.

Она беспокоилась и вся дрожала. Выпила пол-литра теплого молока, от чего брюшко стало круглым, как мячик, еще я поделилась с ней хлебом с маслом. Я не ждала Гостей, поэтому мой холодильник был совершенно пуст. Я ласково разговаривала с ней, комментируя все свои действия, а она смотрела на меня вопросительно, явно не понимая причины столь внезапной перемены в жизни. Потом я улеглась на свой диванчик, посоветовав ей тоже подыскать себе место для отдыха. Наконец Собака залезла под батарею и уснула. Мне не хотелось оставлять ее на кухне одну, поэтому я решила переночевать здесь.