Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
— Должна признаться, мне эта утрата дастся тяжелее, чем ему, — заметила мисс Манди. — Но с другой стороны, я уверена, Господь не пожелал бы, чтобы я становилась на пути у столь одаренного ребенка лишь из-за собственных себялюбивых желаний, — тихо добавила она.
— Даже если я соглашусь, — выложила Мэйзи свою последнюю карту, — это не означает, что согласится и Гарри.
— Я говорил с мальчиком на прошлой неделе, — признался мистер Холкомб. — Конечно, его беспокоит предстоящее испытание, но, если я правильно помню, сам он выразился так: «Я бы хотел попытаться, сэр, но только если вы считаете, что мне это по силам». Но, — добавил он прежде, чем Мэйзи успела вставить слово, — еще он ясно дал понять, что не станет даже рассматривать эту возможность, если его мать будет против.
Гарри переполняли ужас и восторг при одной мысли о вступительном экзамене, но возможность преуспеть и уехать из дому волновала его не меньше, чем риск провалиться и подвести стольких людей.
За весь следующий триместр он не пропустил ни одного урока в Мерривуде, а когда возвращался домой по вечерам, то сразу же поднимался в спальню, которую делил с дядей Стэном, где при свече часами изучал материи, о которых до сих пор не имел ни малейшего представления. Случалось, мать заставала Гарри крепко спящим на полу, в окружении открытых книг.
Каждую субботу по утрам он по-прежнему навещал Смоленого, который, похоже, немало знал о школе Святого Беды и продолжал учить Гарри множеству вещей, как будто представлял, на чем остановился мистер Холкомб.
По вечерам же в субботу, к изрядному неудовольствию дяди Стэна, племянник больше не ездил с ним на стадион «Эштон Гейт», а возвращался в Мерривуд, где мистер Холкомб давал ему дополнительные уроки. Пройдут еще годы, прежде чем Гарри догадается, что ради занятий с ним учитель тоже отказывался от привычных походов на матч, где болел за «малиновок» [9].
С приближением экзамена Гарри страшился провала все больше, нежели возможного успеха.
В назначенный день мистер Холкомб проводил своего лучшего ученика в Кольстон-Холл [10], где должен был проходить двухчасовой экзамен. Он оставил Гарри у входа в здание со словами: «Даже не трогай пера, пока не прочтешь вопрос дважды» — совет, который он за последнюю неделю повторил несколько раз. Мальчик вымученно улыбнулся, и они с мистером Холкомбом пожали друг другу руки, как закадычные друзья.
Он вошел в экзаменационный зал и обнаружил там около шестидесяти других ребят, стоявших небольшими группами и болтавших. Гарри стало ясно, что многие из них уже знакомы, в то время как он не знает никого. Несмотря на это, один или двое прервали разговор и оглянулись на него, когда он прошагал вперед, пытаясь держаться уверенно.
— Эбботт, Баррингтон, Кэбот, Клифтон, Дикинс, Фрай…
Гарри занял свое место за партой в первом ряду, и, всего за пару мгновений до того, как часы пробили десять, несколько преподавателей в длинных черных мантиях и академических шапках прошли по залу и разложили листы с вопросами перед каждым соискателем.
— Джентльмены, — произнес учитель, стоявший перед партами и не принимавший участия в раздаче бумаг, — меня зовут мистер Фробишер, я буду следить за порядком на экзамене. У вас есть два часа, чтобы ответить на сто вопросов. Желаю удачи.
Часы, которых Гарри не видел, пробили десять. Перья повсюду вокруг него окунулись в чернильницы и начали неистово царапать по бумаге, но Гарри только сложил руки на парте, склонился над листом и медленно прочел все вопросы. За перо он взялся одним из последних.
Гарри и знать не знал, что мистер Холкомб расхаживает взад-вперед по мостовой снаружи, волнуясь куда больше, чем его ученик. И что его мать, подавая утренний кофе, каждые несколько минут поглядывает на часы в вестибюле отеля «Рояль». А мисс Манди безмолвно молится, преклонив колени перед алтарем в церкви Святого Рождества.
Работы были собраны за считаные мгновения после того, как часы пробили двенадцать, и мальчиков выпустили из зала: одни смеялись, другие хмурились, третьи пребывали в задумчивости.
Когда мистер Холкомб увидел Гарри, сердце его упало.
— Все настолько плохо? — спросил он.
Мальчик медлил с ответом, пока не удостоверился, что никто из ребят не подслушает его слов.
— Вообще такого не ожидал, — произнес он.
— Что ты имеешь в виду? — всполошился мистер Холкомб.
— Вопросы оказались слишком простыми, — пояснил Гарри.
Мистеру Холкомбу показалось, что он в жизни не слышал лучшей похвалы.
— Два костюма, мадам, серые. Один блейзер, темно-синий. Пять рубашек, белые. Пять крахмальных воротничков, белые. Шесть пар носков до икр, серые. Шесть комплектов нижнего белья, белые. И один галстук Святого Беды, — перечислил продавец, тщательно сверившись со списком. — Кажется, это все. Ох, нет, еще мальчику потребуется школьная кепка.
Он сунулся под прилавок, выдвинул ящик и, достав оттуда красную с черным кепку, надел ее на голову Гарри.
— Сидит превосходно, — объявил он.
Мэйзи с заметной гордостью улыбнулась, глядя на сына. Гарри был вылитый ученик Святого Беды.
— Это обойдется вам в три фунта, десять шиллингов и шесть пенсов, мадам.
Она постаралась по возможности скрыть смятение.
— Нельзя ли часть этих вещей приобрести подержанными? — прошептала она.
— Нет, мадам, мы не торгуем подержанными вещами, — сообщил продавец, уже решивший, что не откроет ей кредит.
Мэйзи достала кошелек, протянула ему четыре фунтовых банкноты и подождала сдачи. Хорошо хоть школа Святого Беды выплатила вперед стипендию за первый триместр, особенно если учесть, что ей еще предстояло приобрести две пары кожаных туфель — черных со шнурками, две пары спортивных туфель — белых со шнурками и одну пару тапочек, для спальни.
Продавец кашлянул:
— Еще мальчику понадобятся два комплекта пижамы и халат.
— Да, конечно, — согласилась Мэйзи, надеясь, что в кошельке хватит денег.
— И правильно ли я понимаю, что мальчик — хорист? — уточнил продавец, внимательней приглядевшись к списку.
— Да, это так, — с гордостью подтвердила она.
— Тогда ему понадобится одна сутана, красная, два стихаря, белых, и медальон Святого Беды.
Мэйзи захотелось выбежать из магазина.
— Эти предметы предоставит ему школа, когда он явится на первое занятие хора, — добавил продавец и протянул ей сдачу. — Будут ли у вас какие-нибудь еще пожелания, мадам?
— Нет, спасибо, — ответил Гарри, подхватил оба пакета, взял мать за руку и поспешно вывел ее из «Т. С. Марш, портные высшего класса».
Субботнее утро накануне дня, когда он должен был явиться в школу Святого Беды, Гарри провел со Смоленым Джеком.
— Волнуешься перед отъездом в новую школу? — спросил тот.
— Нет, вовсе нет, — с вызовом ответил мальчик.
Смоленый улыбнулся.
— Я просто в ужасе, — признался Гарри.
— Как всякий новенький «жук», как тебя будут называть. Представь, что отправляешься в путешествие к неведомым берегам, где все начинают равными.
— Но стоит им услышать, как я разговариваю, и все сразу поймут, что я им неровня.
— Возможно, но стоит им услышать, как ты поешь, и все сразу поймут, что они неровня тебе.
— Большинство из них из богатых семей, со слугами.
— Это утешит лишь самых глупых, — заметил Смоленый.
— А у некоторых в этой же школе учатся братья, а до них учились даже отцы и деды.
— Твой отец был хорошим человеком, — сказал старик, — и ни у кого из них нет лучшей матери, чем твоя, уж за это я могу поручиться.
— Вы знали моего отца? — спросил Гарри, не в силах скрыть удивления.
— Сказать, что знал, было бы преувеличением, — уточнил Смоленый, — но я наблюдал за ним издали, как и за многими, кто работал в порту. Он был достойным, отважным, богобоязненным человеком.
