Леонид обязательно умрет - Липскеров Дмитрий Михайлович

Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72

– Для вас, господин Микелопулоус, все что угодно!

– У вас, Жорж Евгеньевич, самый крупный вклад чей ?

Банкир развел руками и укоризненно поглядел на гостя, мол, такого высокого уровня человек понимает, что информация конфиденциальная.

– Корпорации «Океан времени», – тем не менее раскрыл секрет Жорж Евгеньевич.

– Моих там девяносто восемь процентов. Остальные два завещаны Академии наук. Пришло время забрать вклад. – Чармен Демисович поднялся из кресла Сталлоне и направился к выходу. – Через три минуты у вас будут реквизиты счета, на которые следует перечислить активы, – на ходу информировал он.

Жорж Евгеньевич чуть не скончался в одночасье. Прежде чем сделать это, репатриант огласил свое решение передать архивы яслей господину Микелопулоусу безвозмездно. Для исторических изысканий на благо науки, так сказать…

– Спасибо, – обернулся ненадолго Чармен. – Мне нужны дела на мальчиков, рожденных в девятьсот шестьдесят четвертом году в конце февраля… Такое дело, вероятно, одно… Потрудитесь сами отыскать его. Остальной архив оставьте себе!..

– Завтра с курьером информация будет у вас!

Перед тем как выйти насовсем, Чармен Демисович обернул к репатрианту свое верблюжье лицо и попросил:

– Верни, Жоржик, детям ясли! Как-то все это некрасиво!..

После неудачной командировки в арабскую страну Ангелина устроилась работать в пельменную на Трубной площади. Труд был тяжелым, но ей это было только на руку, отбивал общепит мысли о лаже. Она слушала заказы и автоматически отмеряла двойные, полуторные, со сметаной, маслом и уксусом. Шлепала тарелки на весы роботом. Покрикивала, когда мужики пол-литра доставали, но всерьез не злилась, если не нажирались до полуобморочного состояния.

С некоторыми любителями пельменей Геля иногда уходила после смены к себе домой, дабы плоть не мучила. А то как-то совсем тяжело, когда душа болит и тело переизбытком забродившего сока тревожится.

Подельницы по пельменному делу Лебеду осуждали не сильно, так как баба она была незамужняя, а комсомольской организации у них в заведении не существовало, впрочем, как и партийной. Моральный облик пельменной существовал на низком уровне, но доходы заведение приносило приличные – лидер по району. Трест столовых на всякие сигналы закрывал глаза, лишь заведующей иногда позванивали, чтобы сотрудницы не забывали проходить диспансеризацию с уклоном на венерологию.

Жизнь текла своим чередом, Ангелине стукнуло пятьдесят три, и свой день рождения она встречала в полном одиночестве. На праздничном столе стояла кастрюлька с пельменями и чекушка водки.

Чокнулась с бутылкой, усмехнулась и произнесла тост:

– За вас, мужики! За тех, кто был счастлив со мною, за всех вас, кого уже давно со мною нет!..

Она хлебнула из стаканчика, поморщилась, закусила развалившимся в воде пельменем, да и пошла спать. Перед сном почистила порошком зубы и помылась до пояса. Глядела в зеркало и видела свою грудь – совсем молодую, стоячую, как у девчонки, твердую и наглую… На хрена?..

«Это оттого, что я не рожала, – думала Геля. – В сорок пять – баба ягодка опять!»

Лежа в постели, она думала, что же такого произошло в жизни неправильного, отчего у нее не случилось детей ?.. Видно, в природе так заведено, что есть люди, созданные продолжать род человеческий, а есть индивиды для других функций. Она – стрелок. Она – бывший стрелок!.. Ничего более путного Геля придумать не смогла, а потому заснула в день рождения, удивленная своей странной жизнью.

На следующий день с ней случилась тихая истерика. Так бывает, когда нутро переполняет пустота.

В продуктовом магазине, заплатив в кассу за полкило колбасы, она не встала, как обычно, в очередь, а прошла к самому прилавку и, оттеснив толстую тетку плечом, протянула чек продавщице.

– В очередь! – гавкнула труженица прилавка.

– Мою колбасу! – потребовала Ангелина. Здесь очередь загудела недовольно и агрессивно.

– В очередь! – закричали особо нервные.

– Молодая, да наглая!

Особенно надрывалась толстая тетка, очевидная домохозяйка, обжирающаяся на ночь майонезом.

– Вы только посмотрите на нее! – выпячивала тетка могучую грудь. – Да это ж проститутка! Шалава!.. Еще, дрянь, без очереди лезет!

Геля сохраняла видимое спокойствие и продолжала требовать:

– Мою колбасу! Я имею право!

– Ишь, она имеет право! – взвинчивала скандал обиженная тетка. – Ты что ж, мать многодетная?

– Нет… Колбасу!

– Инвалидка?

– Нет… Я жду!

– Герой Советского Союза? – издевалась тетка вовсю, призывая очередь к травле.

Очередь с удовольствием принимала приглашение и злобно ржала.

– Я – кавалер…

– Никто и не сомневался! – улюлюкала в восторге грудастая. – Мужланка!.. Кавалер барышню хочет украсть!..

И здесь Гелина нервная система не выдержала. Просто мозг решил, что пришла пора действовать. Она сжала пальцы в кулак и сверху вниз тюкнула визжащую бабу по носу. Ударила сильно и больно. Теткин нос лопнул, будто помидор, забрызгав онемевшую очередь кровью.

– Мою колбасу! – попросила Геля вновь.

Продавщица, ошарашенная произошедшим, тотчас подвинула бумажный сверток просительнице и скрылась в подсобке.

В это мгновение ударенная тетка повалилась с запозданием на спину, увлекая за собой часть обалдевшей очереди. Но этого уже Геля не видела. Она шла по улице, переполненная тихой истерикой.

На Петровском бульваре ее задержали милиционеры.

Доставили в отделение, подержали некоторое время за решеткой, а потом вывели в кабинет для дознания.

В светлую комнату набилось пол-очереди из магазина. Мужчины и женщины, записавшиеся в свидетели, сверкали глазами, наполненными справедливым гневом. Перед столом оперуполномоченного сидела грудастая тетка, засунувшая в разбитую ноздрю огромный мужской носовой платок.

– Вот она, стервь! – провозгласила раненная в нос.

– Попрошу не выражаться! – призвал дознаватель к порядку. Он хотел побыстрее закончить с этим мелким происшествием, запрятать хулиганку на пятнадцать суток от общества и отправиться домой к футбольному матчу, чтобы посмотреть его вместе с сыном, пивом и воблой. – Что же это вы, гражданочка, учинили, – оборатился он к Ангелине. – Факт хулиганства!.. Пьете?

– Алкоголичка! – шмыгнула подтекающим носом пострадавшая. – По морде видно!

– Я не пью, – спокойно произнесла Геля. Истерика прошла, и она уже сожалела о том, что натворила. – Простите, я виновата…

Никто из свидетелей не ожидал извинений, а потому всем захотелось по домам.

– Ну вот, извиняетесь, – удивился дознаватель. – А раньше подумать?.. Вам же уже не двадцать лет… Могли бы и подумать!.. Теперь гражданочка заявление написала, а я ход ему обязан дать!.. Если только она вас простит и заберет бумагу!..

Тетка только хрюкнула от такого невероятного предположения.

– Под суд! – отрезала она.

– Вот видите, – сожалел милиционер.

– Под суд так под суд, – спокойно согласилась Ангелина.

Грудастая была довольна таким исходом дела.

– На двадцать лет, в одиночную камеру! – затребовала пострадавшая.

– Лучше расстрелять, – уточнил дознаватель.

– Ага, – согласилась тетка.

Милиционер закончил составлять протокол, а потом попросил свидетелей расписаться.

– Все свободны! На суд вас позовут!

Обыватель тотчас покинул отделение милиции, оставив преступницу и пострадавшую наедине с представителем закона.

Закон еще раз спросил потерпевшую:

– Не хотите миром дело порешить?

– Бумаге ход! – зло отрезала грудастая.

– Свободны!

Тетка с торчащим из ноздри окровавленным платком вывалилась из кабинета.

Милиционер чувствовал, как у него почему-то испортилось настроение. Про футбол и пиво как-то забылось. Он не отпускал Ангелину в камеру и сам не знал, почему это делает.

– И чего ты без очереди полезла? Куда спешила?

– Никуда, – честно ответила Геля.

Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72