Большой футбол Господень - Чулаки Михаил

Предстоящая вечность, казавшаяся прежде неотъемлемым Его свойством – преимуществом ли, проклятием, другой вопрос, но – свойством, оказалась под сомнением. А что если таинственное Н/Н пожелает – и прекратит?! Никогда прежде Оно не допускало мысли о возможности собственной смерти, и вот такая мысль появилась. Просуществовало Оно половину вечности – и достаточно?! Дурацкое понятие и ничуть не математическое, поскольку вечность не делится пополам, но как это обрисовать иначе: существовало Оно извечно до какого-то момента Икс – и может прекратиться? А дальнейшую вечность будет обеспечивать либо Само непознаваемое Н/Н, либо иное назначенное Им Господствующее Божество II.

В какой-то момент вечность не то что бы сделалась Ему в тягость, но уже показалось, что ничего принципиально нового не может произойти в созданном Им Космосе – и постоянные повторения грозили апатией. Но мысль, что это может прекратиться, что Его сознание может погаснуть точно так же, как гаснут сознания разумных и неразумных планетян, хоть людей, хоть кошек, не знающих о собственной смертности – мысль о прекращении Его сознания показалась невозможной, нелепой – и страшной в этой нелепости!

Ну не может же быть!!

Ну а Кто тогда создал Господствующее Божество?! Каков механизм влияния Его Слова, которое разом преобразило Хаос в Космос?! Раз нет у Него ответов, значит нет и гарантий на будущую вечность.

Ничего нового Оно уже не могло придумать, один и тот же вопрос возвращался, не принося с собой новых ответов. Это и мучительно: навязчивое повторение одного и того же безответного вопроса, неумолимое повторение одного и того же страха, от которого не находилось защиты!

Мелким планетянам умирать легко: они ведь и проживают до смерти так мало. А когда Оно уже просуществовало половину вечности, слишком многое пришлось бы потерять!

Мелкие планетяне в обмен на краткость своих существований получают полноту ощущений, недоступных Ему; Оно же как компенсацию за свою стерильность должно было хотя бы бесконечно длить Свое сознание – и теперь, так ничего не ощутив, Оно должно прекратиться?! Ужасно и несправедливо! Нужно было испытать страх уничтожения, чтобы понять наконец, как прекрасно и интересно бесконечно наблюдать игры собственных творений, а Оно-то не ценило, считало это занятие чем-то само собой разумеющимся, неотъемлемым Его правом. А вот, быть может, право-то и отъемлемое!

Занятое новыми Своими переживаниями, Оно менее внимательно смотрело разворачивающиеся перед Ним бесконечные вселенские игры. Не смотреть Оно не могло: совсем выключить всеведение тоже, как и многое, вне Его власти, но смотреть менее внимательно, сбив фокус, Оно очень даже может и практикует. Тем более, в такой момент, когда под вопросом вся будущая вечность. И неукротимый вселенский рев звучал привычно и приглушенно, как шум отдаленного морского прибоя.

Благоговение перед Учителем Клава все-таки сочетала с практичностью. Поторопилась она, решила завести ребенка от Виталика, сохранить его род – а то могла бы родить сына от Сына Божия! Как мужчина Он её не волновал, но тут важен факт, а не волнение!

А на следующем этапе своих практических рассуждений Клава сообразила, что дети рождаются не только после девяти месяцев, но и после семи! И выживают. Уж Сын-то Божий обеспечит такое маленькое чудо своему собственному Сыну – ведь Внуку Божественному как-никак!

Клава узнала теперь, чего она хочет: родить вопреки всем срокам Небесного Внука, пристать таким образом к Небесной Семье. И медлить нельзя было – ни дня не медлить, ведь коварные сроки поджимали! Нельзя было медлить – значит надо было срочно найти возможность привести к себе Светлого Отрока.

Олене мысли родить Божественного Внука в голову не приходили. Она была всем довольна и так: Учитель сказал, что душа её Гаврюши наслаждается на Небесах.

Там же в Храме она встретила землячку. Анфиса Калязина была из строгой староверской семьи, и Олена удивилась, увидев её здесь в греховном городе, новом Вавилоне. Анфиса сказала, что такие нетленные тела, как то, что выставлено здесь в Храме, не раз откапывали на Севере, потому она и пришла. А дальше её путь на Алтай: Север заполнили бичи и разбойники, и святой Край Божий перешел теперь на Алтай, многие праведники с Двины и Сухоны потянулись туда. В Горний Эдем, как прозвали свое новое пристанище. И она следом.

Олене нравилось здесь, около гроба мученицы, но не нравилось в вонючем дымном городе. И правда – Вавилон. Она позавидовала Анфисе, уезжавшей на чистый Алтай. Олена сразу поняла сердцем: да, Горний Эдем открылся именно там!

Левон, ничего не зная о предстоящем переезде, стал ходить дежурить в ДК Пищевиков, охранять гроб мученицы. И вовремя! К нему снова заявился Стас, передал, что Колян собирает команду. Левон, торжествуя, попросил передать, что он теперь состоит в охране ХБС, и что ему строго запрещено участвовать в любых посторонних акциях.

Колян услышал – и не стал наезжать на Левона: Колян слышал про этот Храм у Пищевиков, знал, что контора серьезная. Да и вообще, у него золотое правило: с политикой и религией не связываться! Себе дороже. Тронешь политиков или святых – большая вонь поднимается. Достаточно для прокорма простой торговли.

Пустынцев стал очень нервным и редко ночевал в своей любимой квартире, в которую вложил столько души и денег. Хотя Дионисий и успокаивал, киллеры чудились ему повсюду. Он уже прослышал, что с его грузом пришло вложение непосредственно из Колумбии: прослышал стороной, а верный Зина ему ничего не сказал. Значит, Зина уже считает его, Пустынцева, лишним. А лишних людей в современной России пристреливают, чем современная Россия и отличается от эпохи классической литературы, когда о лишних людях писали длинные романы.

Все волновались вокруг, и только Дионисий оставался безмятежен: чудеса совершались по мановению Его рук, Его любили и Ему кланялись – чего ж ещё?

В поисках Пустынцева в ДК зашла Галочка. Дионисий как раз собирался домой. Увидев ее, предложил снисходительно:

– Садись, подвезу.

От приглашений в красивые машины Галочка не отказывается. Они прошли мимо дежурившего Левона, и оба даже не посмотрели. И Левон понял, что нельзя подойти ни к Дионисию, ни даже к Галочке, пока та идёт с Учителем. Левон узнал свое место – и смирился.

– Это же серёжин «Ауди», – удивленно сказала Галочка, когда перед нею распахнулась дверца.

– Теперь мой, – небрежно заметил Дионисий.

И Галочка подумала, что Денис оказался не тем лопухом, за которого она его раньше держала. Ангелок-ангелок, а в люди выбился! То есть Учитель Дионисий, а не одноклассник Денис – почувствовала принципиальную разницу.

Мысль о Вышнем Н/Н всё больше нервировала Господствующее Божество. Допустить существование силы, неподвластной Ему, необоримой Его силами, было почти что смерти подобно.

Да-да, Господствующее Божество вечно и бессмертно потому, что Оно – единственное и высшее во всей Вселенной. Снова и снова Оно думало о том, что если выше затаилось Н/Н, то Н/Н, возможно, властно и над Его, Господствующего Божества, существованием?!

Оно вспомнило тех странных планетян, которые кончали с собой в страхе перед смертью. Психологический парадокс, который Оно прежде понять не могло: умереть из страха перед смертью. Нет-нет, Оно никогда до такого не дойдет, да и не в Его силах прекратить собственное вечное существование: Оно вездесуще и нет у Него жизненного центра, на который можно воздействовать: самоубиваться Ему – все равно что пырять океан ножиком. Но только теперь, ощутив веяние возможной смерти, Оно наконец поняло, что это такое – страх смерти, который постоянно давит многих впечатлительных планетян. Если продолжить сравнение: океан не может уязвить сам себя, но Оно может взорвать всю планету, по которой разлит океан…