Будни хирурга. Человек среди людей - Углов Федор Григорьевич

Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82

«Что случилось?» – спрашиваю с замиранием сердца.

«Да так, ничего. Каникулы нам продлили из-за эпидемии гриппа».

«Ну и что же из этого? Ты-то почему так расстроен?»

«Да нет, ничего. Просто я устал», – как всегда, отмахнулся Миша.

И тут вдруг внезапное подозрение охватило меня. А не девчонка ли здесь виною? Спросила осторожно. Вижу, как из бледного стал весь красным. Что-то буркнул себе под нос и засопел, склонившись над тарелкой.

У меня немного отлегло от сердца. Ну, думаю, из всех зол всё-таки наименьшее. Не стала его донимать расспросами, отошла и потихоньку стала успокаиваться.

Прошел ещё месяц. То ли я теперь смотрела на сына другими глазами, но мне казалось, что Миша немного ожил и смотрит веселее. Возвращаюсь однажды домой, готовлю ужин, жду Мишу. Муж всегда поздно приходит после съёмок, к часу ночи. Вдруг телефонный звонок. Берёт трубку соседка и просит меня к телефону. Сказала, что звонит какая-то дама и просит «Мишину маму». Я подхожу, слушаю.

«Вы будете Мишина мама?» – проговорил женский голос.

«Да, это я».

«С вами говорит мама Иры. Вы, наверное, слышали от сына это имя. Мне кажется, я почти уверена – Миша влюблён в Ирину. Из этого, как я полагаю, ничего хорошего не выйдет. Они слишком разные».

«Ну, а ваша дочь, что она думает по этому поводу?» – стараясь быть спокойной, спросила я.

«Моя дочь очень скромная, вообще мне ничего не говорила».

«Откуда же вам все это известно?»

«Мне сказал друг вашего Миши – Аркадий. Он бывает у нас и по секрету от Иры мне сказал, что Миша её преследует. Он приходит к нашему дому перед тем, как Ирочке нужно выходить в школу, провожает её издали, чтоб она не заметила, и то же самое делает, когда она идёт из школы обратно. В школе часто смотрит на неё и краснеет. Дочь ничего не говорит, потому что пока ей нечего сказать. Нам всё это очень не нравится. Мой муж адвокат, и мы строго воспитываем свою дочь. Я понимаю Мишу, он растёт в семье артистов, где царит простота нравов…»

Голова моя закружилась, гнев застил глаза, застучало в висках, но я изо всех сил старалась отвечать спокойно и сдержанно:

«Вы совершенно не знаете нашу семью!»

«Ну, хорошо, хорошо, я не хотела вас обижать. Я только разъяснила сущность вопроса. Знаете, что я хочу вам предложить, – перешла она на миролюбивый тон. – Вы ничего не говорите своему сыну. Пусть Аркаша будет за ними следить и нам докладывать, как будут развиваться события. А мы сумеем вовремя принять меры. Это даже будет интересно».

«Какая низость! – в сердцах вырвалось у меня. – Шпионить за собственными детьми. Как вам не стыдно мне предлагать такое? Так вот знайте. Я приложу все усилия, сделаю всё возможное, чтобы Миша ничем не обеспокоил вашу дочь. Это я вам обещаю».

Повесила трубку, взглянула на себя в зеркало и ужаснулась: бледная, с красными пятнами на щеках, на лбу и шее. Я разрыдалась. Потом спохватилась. В углу сидел Олежек, тоже бледный, он испуганными глазами смотрел на меня: видимо, чувствовал беду и тоже готов был расплакаться. Я обняла его, успокоила и снова отправилась на кухню готовить ужин. Надменный голос незнакомой женщины стоял в ушах. Ныло и сосало где-то под ложечкой, в руках не могла унять дрожь. Вздрогнула, когда щелкнул ключ в дверях и вошёл Миша. Бодро, улыбаясь, поприветствовал нас с Олегом. И вдруг такая обида охватила меня, что я снова чуть не расплакалась.

«Миша, мне надо с тобой поговорить».

«Что-нибудь случилось, мама?»

Мы прошли в комнату. Я, стараясь быть спокойной, дословно передала ему телефонный разговор. Миша покраснел и нахмурился.

«Ну, Аркадий! Мерзавец! Всё разболтал. А я ему так верил».

«Миша, тебя волнует только этот вопрос? Неужели тебя нисколько не волнует то, что ты предал нас с отцом, доверился приятелю, который над тобой насмехается и разбалтывает все свои тайны, а матери ты не доверил, допустил, чтобы меня так грязно оскорбили. За что? За то, что я так измучилась в догадках, что сердце изболелось, глядя на тебя. Думала, болен ты. По ночам плакала. Ах, Миша, Миша! Как больно ты меня ранил, как обидел! Разве бы я разнесла твою тайну, если бы ты мне доверил. Отцу бы даже не сказала».

Миша сидел растерянный, молчал, потом поднял глаза, вижу, в них слёзы.

«Мамочка, прости меня! Я тебе все, все буду рассказывать. Мне очень нравится Ира, я так хочу с ней дружить! Но она дразнит меня, посмеивается, называет «длинным» из-за моего высокого роста и убегает, не даёт даже пройти с ней рядом».

«Миша, оставь её».

«Мама, ну сама-то она ни при чем. Все этот негодяй Аркашка виноват. Ира ведь ничего не знает».

Долго я убеждала Мишу, призывала к чести, к достоинству, самолюбию – ничего не помогало.

«Мама, она такая нежная, красивая. Какая-то необыкновенная, с загадочными темными глазами, как у мадонны Рафаэля. Одета всегда красиво и изящно. Все наши мальчики в неё влюблёны. Она хорошо играет на фортепиано».

Мне было очень тяжело. Я впервые почувствовала, что моего сына ожидает большая беда. Он серьёзно и наивно, по-мальчишески, влюблён. Он готов отдать всего себя, все свои нежные, пылкие чувства, а что может дать ему взамен эта равнодушная кокетливая Ира, мама которой убеждена, что актеры – это развращенные люди?

Мишино чувство оказалось глубоким и сильным. Он и делился со мной будто бы, рассказывал, что бывает в обществе Иры, в компании её товарищей, иногда они вместе ходят в кино, на концерты. Но всё же я чувствовала, что Миша не всё рассказывает мне, что-то утаивает. С Аркадием у него дружба расстроилась, но тот всё вертелся на глазах у Миши, навязывался ему в друзья.

Во всём мне помогала советами моя подруга Лидия, мы вместе ходили в театр и всегда старались брать с собой Мишу. Подолгу с ним беседовали о задачах, стоящих перед ним, приводили примеры о том, как мальчишки, влюблённые в его возрасте, раскисали, переставали заниматься и утрачивали навсегда возможность проявить свои способности.

«Жалко будет, если ты, Миша, не разовьёшь свой талант. Не по-мужски это, – заканчивала всегда беседу Лидия, – мы от тебя так много ждём».

Миша молчал, не возражал. Занимался он много и серьёзно, но преподаватель говорила, что играет он холодновато, хотя техника исполнения всё время улучшается.

Концертные выступления Миши проходили всегда успешно, но получал он почему-то всё чаще четверки.

«Чтобы был всегда в тонусе», – говорила его преподаватель Светлана Александровна.

Меня это беспокоило. Я много времени отдавала Мишиным занятиям. Сижу и часами слушаю, как он играет, поправляю, обращаю его внимание на неровности, вялость, отсутствие выразительности, заставляю его повторять, пока не почувствую, что тот или иной отрывок звучит хорошо.

Миша всегда прислушивался к моим замечаниям. Чутьём улавливал, что я права, и так уж повелось у нас, что он всегда любил играть в моём присутствии. Так я и работу свою оставила и посвятила себя семье, а в основном Мише; теперь, конечно, уже Олегу.

В прошлом году Миша учился в девятом классе. Его одноклассники готовились к встрече Нового года и собирались дать концерт своими силами. Как-то пошла я в школу поговорить со Светланой Александровной. Её в учительской не оказалось, и я решила поискать Мишу, спросить у него о ней. Подхожу к его классу; слышу прекрасную скрипичную каденцию и аккомпанемент на фортепиано. Дверь тихонько приоткрыла и вижу: в середине класса стоит Миша, взволнованный, раскрасневшийся, с опущенными глазами. За фортепиано сидит в полупрофиль Ира и аккомпанирует. Исполняют Моцарта. Ира была эффектна. Пышные вьющиеся волосы обрамляли её длинное лицо. Тонкий с горбинкой нос придавал ей властное и даже немного хищное выражение.

«Мишель, ты опять здесь фальшивишь, – капризным тоном остановила игру Ира, – тебе трудно аккомпанировать, вот Аркадию мне всегда легче, он очень ясный и понятный, ты же всё время мудришь».

И, глядя на расстроенного Мишу, проговорила с томной улыбкой: «Ну ладно, будем продолжать».

Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82