Дива - Алексеев Сергей Трофимович

Омоновцы смотрели на них как на зверей, с опасли­вым любопытством и желанием подразнить. Один уже дубинку просунул между прутьев, чтобы ткнуть Боруту, но тут явились те же двое охранников и в самом деле перевели Зарубина. Только в пустой мясной склад, про­вонявший тухлым мясом и кровью. Снятый с грузови­ка стальной кузов-рефрижератор имел мощную тепло­изоляцию стенок — хоть закричись, никто не услышит, и с улицы ни звука не проникает. Ко всему прочему тьма кромешная, мерзкий запах, как на живодёрне, и духота.

Мысль о побеге всюду неслась за ним следом и, ока­завшись в мясном складе, Зарубин пожалел, что не удрал от конвоиров, когда вели: надеялся, посадят в башню, как обещал губернатор. А бежать отсюда можно было лишь способом, которым воспользовался криптозоолог Толстобров, однако охраняли камеру не егеря — псы Кухналёва. Эти вряд ли проявят снисхождение и выведут в туалет — нечто вроде параши стояло в противополож­ном углу от лежбища из свежего сена, уже хорошо при­катанного Недоеденным, но ещё запашистого, и можно дышать через него, чтобы на минуту избавиться от вони. Перед тем как засадить в рефрижератор, его тщательно обыскали, уже по всем правилам отняли всё, от брючно­го ремня до зажигалки, так что даже пожара не устро­ить. Оставалось только стучать и, определившись со спо­собом побега, начинать диалог с часовым. Это к Боруте можно было опаздывать на сутки и более; к Диве Ники­тичне надо являться, пока она ждёт...

Двери были двустворчатыми, но открывалась лишь одна половина, и прежде чем охранник отозвался, Зару­бин ноги и руки отбил. Створка отошла, образовав щель, на два пальца — шире не позволяла цепь.

— Ну и что? — спросил незримый страж.

— Передай губернатору, я согласен, — сообщил он.

— На что согласен?

— А это не твоё дело! Скажи: согласен. Он знает на что.

— Губернатор занят, — был ответ. — Приказано си­деть и думать.

— Я уже всё передумал...

Тот разговаривать не захотел, посветил фонариком.

— Убери руки из проёма. Отшибу.

— Не закрывай дверь, — попросил Зарубин. — Здесь дышать нечем.

— Ничего, принюхаешься...

Охранник готов был уже захлопнуть створку, а как на зло, в голову ничего не приходило, чтобы завести на разговор туповатого стражника. Всю жизнь Зарубин изучал отношения человека и животного мира, в том числе дикого, и пришёл к выводу весьма плачевному: са­мой устойчивая психология была у людей особенно низ­кого уровня образования, социального положения и раз­вития. Охранник стоял последним в списке профессий, где властные полномочия образуются от самого труда. То есть недостаток интеллекта всегда тащит за собой три качества — тупость, скрытую агрессию и жажду власти. И это одинаково распространяется на людей и животных. Хотите проверить человека или собаку — поставьте их что-либо охранять.

Этот был идеальным стражником, то есть непроши­баемым храбрым зайцем, не исключено, служил в воло­годских конвойных. И тогда Зарубин вспомнил отцов­ские рассказы о зэковских изобретениях, называемых понтами, и, повинуясь некому творческому порыву, на­чал понтярить. А это было настоящее искусство психо­логического воздействия на стражу, и, чем невероятней казались понты, тем более в них верили. Охранник у За­рубина оказался травоядным, ибо легко поддался, когда услышал про капусту — деньги, спрятанные в машине, которые он вёз будто бы матери. Дескать, его наверня­ка закроют надолго, машину реквизируют и пустят с мо­лотка, а там под обшивкой в багажнике четыре тысячи долларов. Не взялся бы стражник за четверть суммы не­заметно достать деньги и передать по назначению? При этом Зарубин вытащил руки из притвора двери. Стражник её захлопнул и пропал, не проронив ни слова и даже адреса матери не спросил: попался!

Через полчаса он вернулся и сам отвёл створку.

— Стоянку менты охраняют, в твоей машине шиб­ко не пороешься. Надо знать конкретное место — где...

— Давай нарисую, — предложил Зарубин.

Тот пошарил по карманам, вынул ручку и за неиме­нием бумаги пачку сигарет, однако в щёлку она не про­лазила. И тогда стражник сбросил цепь с крюка, открыл дверь и включил фонарик.

— Рисуй!

Он светил на руки, поэтому удар в пах пропустил, захлебнулся от боли и загнулся пополам. Зарубин доба­вил ему по затылку, втащил в рефрижератор и закрыл створку на могучий шпингалет. Мясной склад стоял на от­шибе, возле самого частокола, огибавшего излучину реки. Крепостная изгородь хоть и напоминала лагерный забор с колючкой и проволокой-путанкой, но всё-таки была де­коративной. Он бежал, как мечтал в детстве: перепры­гнул заграждения, затем подтянулся, аккуратно перенёс тело через заострённые колья острога и бесшумно спу­стился на землю. Вдоль забора ходил патруль наружной охраны, поэтому Зарубин не пошёл на автостоянку за ма­шиной, а спустился к реке, вошёл в воду и поплыл к тём­ному противоположному берегу...

Будучи на середине ночной реки, он услышал вой тур­бин, причём на небольшой высоте — летать в полных по­тёмках, да ещё по верхушкам сосен и даже без габаритных огней могла только современная военная машина. Зару­бин даже грести перестал, однако не потонул —- достал ногами дно и встал, чувствуя напор речных струй. Верто­лёт унёсся в сторону красного фонаря на вышке, что сто­яла в Пижменском Городке, и на несколько минут пропал, но вдруг обнаружился возле охотбазы — будто подкрал­ся, подполз и вдруг возник возле башни. И приземлился, по всей вероятности, на губернаторской площадке!

Спотыкаясь о камни, Зарубин добрёл до противопо­ложного берега и там оглянулся: над базой мелькали огни и лаяли встревоженные собаки. Это могла быть по­гоня, поэтому он взбежал по откосу и нырнул в непро­глядный лес. И уже там услышал, что вертолёт не глушил двигателей, работал на малых оборотах, готовый взмыть в любую секунду, и это подстёгивало. Он пробежал око­ло полукилометра, повинуясь интуиции и каким-то обра­зом избегая столкновения с деревьями, звук турбин от­стал, потерялся, и Зарубин попытался сориентироваться по красному маяку на вышке. Развилка дорог, где было назначено свидание, по его разумению, находилась где- то слева, почти в обратной стороне. И чтобы не прибли­жаться к базе, он пошёл обходным путём, надеясь, что леший не станет баловать и куражиться, а Дива Ники­тична непременно дождётся...

18

Его побег сразу не обнаружили ещё и потому, что в одиннадцатом часу вечера над базой завыли турбины военного штурмового вертолёта и все, кто в это время был на территории, уставились в тёмное, об­лачное небо. Однако крутой изгиб Пижмы, почти замкну­тый в кольцо, и ночная акустика над водным простором сыграли злую шутку. Вместо таинственной «Чёрной аку­лы» над головами появился громоздкий и неподъёмный трактор «Кировец», дизель которого был с турбонадувом и свистел, как боевой вертолёт. Причём ехал без света, чем ещё больше вводил в заблуждение, и только яркий, жёлтый окрас ползущей по дороге техники выдавал её земное происхождение. Трактор резко остановился воз­ле воротной арки, чуть не уперевшись в стену воеводской башни, и дежурный по базе заметил некую гигантскую человеческую тень, метнувшуюся из кабины на гульби­ще. Несколько секунд видел, даже ознобило, парализо­вало, однако вспомнил резиновую куклу, решил, что по­чудилось, ибо у егерей ещё не прошёл страх, навеянный появлением снежного человека.

Да и смотрел он сквозь щёлку в воротах.

Такая техника была только в фермерском хозяйстве покойного Дракони, тем паче дежурный разглядел при­цеп — самодельную, ещё колхозных времён скотовозку эдак голов на тридцать, весьма знакомую и из-за желез­ной обшивки более похожую на вагон бронепоезда. В на­чале голодных девяностых на дорогах бандиты грабили транспорт, перевозивший скот, мясо было в цене, поэтому Драконя сварил чуть ли не бронированный прицеп с бойницами, где вместе с коровами сидели мужики с ру­жьями. Автоматная пуля пробивала лишь первый слой защиты и увязала в дереве, коим было заполнено про­странство между двумя обшивками. Поэтому скотовозка была изрядно исстреляна, впрочем, как и сам трактор, но ни разу не остановлена лиходеями, и ни одна крупно­рогатая голова не пострадала. Зато этот бронепоезд, как яичную скорлупу, давил бандитские легковушки, выстав­ляемые на его пути.