Южная Мангазея - Янев Киор
«Любовники» / «Les Amants» (Маль, 1958)
Любительница длиннопалых жокеев, сводница — парижанка Матти с помощью своей болтовни регулярно накачивает провинциальную визитершу Жанну лошадино-спортивным адреналином, отчего у той тяжелеют ноги, а в голове воцаряется вакуум, ревниво всасывающий в бульварной печатне мужа Анри свинцовые химикалии, мозаичные молекулы провинциальной культуры. Напоминая ваньку-встаньку, свой Пежо она превращает в Росинанта, с которого ее вовремя ссаживает археологический рыцарь Бернар и возвращает в родную Аркадию. Дальнейшее сплетенье рук, сплетенье ног на гобеленовой местности усмиряет гремучее содержимое Жанны, чья романтическая химия благодаря адюльтерной акробатике в замысловатом мужнином особняке пульсирует серенадой Морзе, отзываясь ауканьям русалок с ближайшей мельницы.
«Тихий американец» / «The Quiet American» (Манкевич, 1958)
Вьетконговские бури редуцированы в баре колониального отеля в молочный бурунчик микшируемого коктейля, что выбеливает вьетнамскую кожу, вздувает европеоидные губы и свинчивает Фьонг, барышню на подтанцовке, в тугой бутон, с которого соскользнёт тина вьетнамских муссонов вместе с падкими на сладкое британским каллиграфом, разрисовывающим Фьонг как опиумную ёлку и ангелоскаутом, что задохнётся в этой тине, пытаясь утянуть вьетнамку в небесный Техас.
«Карманник» / «Pickpocket» (Брессон, 1959)
У Мишеля есть два мешка под глазами и один каменный мешок — парижская комнатушка. В ней нет ни порога ни прихожей. Поэтому однажды он плавно попадает и в другой уличный карман — змеиную сумочку ипподромной красотки. Это оказалось упоительнее скачек. Если промах жокея вызывает лишь страх смерти, то промах карманника — целый спектр эмоций, в зависимости от предназначения украденного содержимого. Карманы, опустошаемые Мишелем, имеют контуры человеческих душ. Так благодаря воздушным арабескам щипаческого ремесла он овладел и формулой, создавшей человека из глины. Заявив хмурому полицейскому инспектору, что ему теперь всё позволено, Мишель как высшее существо, встретил и ангела девственную Жанну, экономку его матери. Однако, подобно всякому сверхчеловеку, герой убеждён в своей самодостаточности и бежит в Англию, откуда возвращается с ещё большими мешками под глазами — прямо в парижскую кутузку. Из глубины воззвах — ангельская Жанна прильнула-таки к решетке, впивающейся в губы карманника.
«Внезапно, прошлым летом» / «Suddenly, Last Summer» (Манкевич, 1959)
Эта лента опасна для киномехаников. Она должна стать инкарнацией изумрудной скрижали, по просвечивании которой киногерой обретает просветлённую физику, испепеляющую желатиновое обиталище.
Процедура преображения Себастьяна сложна и ступенчата, в отличие от простодушной перфорации его св. тёзки, чей образ находится в центре богатого чикагского особняка.
Прежде всего, квазиинцест с матерью Виолеттой удерживает героя в недорожденном в мир состоянии.
Как у всех «людей лунного света», его любовные стремления устремлены не на женщин, а на луну.
Её отраженный свет заставляет Себастьяна, подобно уроборосу, войти в беременный транс, в течение девяти месяцев окукливая своё рифмованное волнение.
Испарения первобытного сада при особняке — домашние джунгли, где копошатся мухоедки и падальщики, размягчают и переваривают его телесные оболочки.
Чтобы окончательно разродиться, Себастьян летит в заокеанский курорт, из-за причудливого рельефа названный Кабеза де Лоба — Мордой Волка, воющего на луну.
В качестве приманки для местных сатиров, он берёт с собой бедную кузину Катерину, облачая её красоты в купальник из симпатических чернил.
Сатиры, возбудившись, составляют кошачий оркестр из пляжных обломков ржавой цивилизации и загоняют Себастьяна на верх задранной Морды Волка. Там раздирают и пожирают, высвобождая плод — поэму, скомпрессированную в дикий вопль.
Он въедается в голову Катерины, вызывая конвульсивный припадок. Виолетта эвакуирует племянницу в Чикаго и помешает в скорбный дом. Врачи Лоренс и Сахар, соблазнённые высокими грантами, должны подвергнуть её лоботомии — отсечь лобные доли мозга от места, где дозревает поэма Себастьяна, точно античная богиня, призванная потрясти мир.
«Загадочный пассажир» / «Pociag» (Кавалерович, 1959)
Пассажирское роение на потемкинских ступенях к вокзальному перрону напоминает ангелов на лестнице Иакова. На вздыбленных ими воздушных токах дрожит душа панночки-самоубийцы, точно на ниточках от чувств и волнений её падших прелестей, чей трепет ещё не замер после прыжка из окна. Им дано ещё одно, суррогатное существование по короткому расписанию в курортном составе, споро набиваемом пассажирами. У вынырнувшего из темных ангаров поезда есть люксовая грудь, на которой безутешного врача панночки нянькает соседка по купе, любительница экспрессионисткого романа «Гибель Донкихота», есть сидячее место с бывшим, но эрегированным любовником, отвергнутым экспрессионисткой, есть купейное чрево с газетным хрустом, ксендзами-паломниками и с загнанным в угол женоубийцей. Змеинообразный корпус даже распускает руки, когда тому удаётся вырваться и исполнить данц-макабр на проселочном кладбище. Затем железнодорожные латы облегченно достукивают остаток пути в польский рай, где в клубах пара на станцию сходит клерикальная делегация, и где душа, мучившая доктора, освобождается приморским ветерком и, развеивая волосы балтийских блондинок, уносится в соломенной шляпке.
«7 дней — 7 ночей» / «Moderalo cantabile» (Брук, 1960)
Модерато кантабиле — медленно и певуче, — учится исполнять сонатину Диабелли маленький Пьер, сын Анны, жены сталелитейного магната. Вдруг — будто соната, проигранная за одно мгновение — раздаётся женский вопль. Столь душераздирающий, что кажется в него вжаты полностью эмоции целой жизни. Спустившись в уличное кафе, где некая красотка убита возлюбленным даже не от ревности но от избытка любви, Анна встречается глазами с молодым рабочим Шовеном. Пронизанные этой спрессованной в миг историей любви, Анна и Шовен попытаются восстановить её протяженность, исполнить этот крик методом модерато кантабиле. Во время тягучих прогулок по паркур паромных поездок на заброшенный остров Шовен придумывает историю неизвестных ему возлюбленных. С помощью древесных ветерков, корабельного рокота, шорохов веток, чертящих эмоциональную кардиограмму, постепенно, медленно и певуче, возникает мелодия, которую Анна исполняет как скрипка. Домашнебуржуазная рутина означает для неё футляр из фальшивой кожи. Шовен говорит что и он, подобно любовнику-убийце, желал бы, чтобы Анна умерла. Оставленная им Анна, как и красотка в кафе, испускает тот же вопль, очищенный от времени и пространства.
«Глаза без лица» «Les yeux sans visage» (Франжю, 1960)
У этого фильма есть своя икона. Мрачный в природном парке, дом доктора Женесьера освещён портретом — дочери Кристианы, выпускающей голубя. С птичьей легкостью подразумевается первозданное зрение, что витало до сотворения мира. Затем ороговевшее. Ороговевшая шелуха, налипшая на зрение — это человеческое лицо, лицо Кристианы, сгоревшее в автомобильной гордыне её отца. Луиза, сообщница с шейным шрамом-гнездилищем огромных жемчужин, завлекает в загородный вивисектарий парижанок необычайной красоты. Под отстраненные звуки девственного парка врач-ницшеанец снимает с них лица, покорявшие мир, и пересаживает на дочь. Птичьи трели, далёкий лай, над домом одинокий самолет — небесным скальпелем равнодушная природа отсекает человечье тщеславие. Новые лица не приживляются к Кристиане. В ней уже проявилась очищенная, ангельская природа. Сбрасывая с себя путы и повязки, она освобождает подопытных птиц и псов, которые, разрушая надежды, впиваются в отцовские руки.
«Истина» / «La verite» (Клузо, 1960)
Вундер-студент дирижирования Гильберт Тельер любим громовержцем музыки настолько, что тот вселяет в него силы и порывы целого студенческого оркестра, ловко направляемые симпатичным смычком скрипачки Анны Марсо в сторону муниципального загса. Однако на высоченную мансарду Марсо, крытую афишей марлон-брандо, всплывает проворный поплавок её непутёвой сестрицы и под граммофонные волны пучит простынки. Эта приманка ускользает от гения Латинского квартала, которым одержим Гильберт, но ненадолго. И через три месяца метаний по притонам Доминика Марсо загнана в его репетиционный карцер. Человеческая оболочка героини не выдерживает, внутренние зажимы летят свинцовыми пулями, разнося череп и рёбра Гильберта. Мертвечина заражает окружающую среду Пятой Французской республики. Когтистый суд, пуская жёлтые слюни, разрывает девичьи артерии.
Похожие книги на "Южная Мангазея", Янев Киор
Янев Киор читать все книги автора по порядку
Янев Киор - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.