Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 107
– Мама, а мы долго будем здесь жить? – шёпотом спросила Лара, когда они улеглись наконец спать.
– Не знаю, – ответила Вера. И, засыпая, собирала в мыслях выставку, посвящённую уютным интерьерам и прекрасным домам. Вермеер. Фрагонар. Боннар [49]. Утром, раскрыв глаза и соображая, где они, увидела, что пол покрыт густым слоем пыли.
– Лидия Робертовна, к вам приходит домработница? – осторожно спросила Вера за «завтраком» (яйцо всмятку и давешнее затхлое печенье плюс чай на воде из-под крана).
Свекровь удивилась.
– Зачем она мне?
– Если вы не против, мы с Ларой можем помочь вам с уборкой… Окна мыть уже холодно, но хотя бы кухню и ванную? И полы в комнате.
Вера боялась, что Лидия Робертовна обидится – и откажется, но та величественно согласилась, подчеркнув, впрочем, что не видит причин делать это именно сегодня.
– Я взяла билеты в филармонию, на вечер. Ларочка любит Малера?
– Естественно!
Днём свекровь ушла в магазин за продуктами, взяв с собой Лару. Пока они отсутствовали, Вера обыскала всю квартиру в поисках тряпки – и не нашла ничего даже приблизительно похожего. Пожертвовала штопаные колготки Лары, набрала воды в туалетную банку – ведра в квартире тоже не имелось. Розовые колготки стали чёрными, Вера кашляла все полчаса, что отмывала их с Ларой угол – но успела. Даже прополоскала колготки под краном и развесила их на батарее, как ёлочную мишуру.
Добытчики вернулись с крохотным пакетиком, откуда норовили выпасть бутылка молока и полкило сосисок. На мордашке Лары застыло недоумение.
– Эта бабушка мне что-то не очень нравится, – сказала она Вере, дождавшись, впрочем, пока Лидия Робертовна скроется в кухне. – Даже булочку не купила. Говорит, я и так булочка.
– Тише, Лара! Лидия Робертовна, давайте я вам помогу! У вас есть крупа какая-нибудь? Рис?
Лидия Робертовна распахнула дверцы буфета – тоже, кстати, старинного, резного, жаль, здесь не было Сарматова для более полной атрибуции. Нашли пустую коробку с надписью «Мумиё», леденец, покрытый пушистой пылью, и полбанки муки с чёрными жучками – наследие прежних жильцов.
– Я редко ем, и запросто, – призналась Лидия Робертовна. – Если хотите чего-то этакого, придётся самим готовить.
«И продукты покупать», – поняла Вера. Лара ныла, что хочет рисовую кашу, и Лидия Робертовна демонстративно сдёрнула с вешалки пальто.
– Нет-нет, что вы! – заспорила Стенина. – Мы сами сходим в магазин.
Пока что всё было совсем не так, как она себе напридумывала, – не хотелось жить в этой квартире целую неделю, есть что придётся, да ещё и оставлять здесь Лару…
Дочь шла, обхватив грудь руками крест-накрест – как будто замёрзла; на самом деле она таким образом являла миру своё недовольство. Вера попыталась отвлечь сердитое дитя – обращала внимание на незнакомые улицы, вывески, собак и птичек, но, увы, спальный район, где обитала Лидия Робертовна, не мог предложить ничего особо выдающегося.
– Мама, давай поедем домой, – сказала Лара, когда они стояли в очереди к кассе.
– Давай, – согласилась Стенина. – Поживём недельку, а потом сразу же поедем!
После каши (и булочки) Лара заметно подобрела. Охотно влезла в новое красное платье с широким поясом и теперь молча терпела заплетание кос – дома этот мучительный процесс, как правило, сопровождался антрактом и конфетным подкупом. У дочки были очень густые волосы – «Не прочешешь!», гордилась старшая Стенина, которую Вера уже не в первый раз вспомнила сегодня тепло и с симпатией.
Лидия Робертовна тем временем принимала очередного ученика – это был снова мальчик, но не такой бестолковый, как вчерашний. Он довольно уверенно стучал по клавишам, играя Моцарта, но Лидия Робертовна всё равно была недовольна и в конце концов согнала его с вертящегося стульчика. Сыграла вначале нужный кусок, а потом, увлекшись, и всю сонату. Вера выронила из рук расческу и недоплетённую косу – внутри неё лопнула и разорвалась давно позабытая боль. Теперь она расходилась по всему телу, и ноги стали тяжёлыми, как степные каменные бабы.
– Мама, ты плачешь? – удивилась Лара.
…– Пустят только на хоры, – сокрушалась Лидия Робертовна. Они опаздывали на концерт – и это была целиком вина Стениной. Но что поделать, если Ларе приспичило поесть «макарончиков»? Пока сварили, пока съели, пока замыли масляное пятно на воротнике нового платья… Лидия Робертовна в суматохе не участвовала, но угнетала своим скорбным присутствием. Вера пыталась объяснить ей, что голодная Лара вообще не даст им послушать концерт – Лидия Робертовна разговор не поддержала. И вот теперь они неслись как сумасшедшие к филармонии – разумеется, на входе уже никого не было. Но и концерт, к счастью, не начался – публика в зале гудела ровно, как пчелиный улей.
Сели на свои места – Вера пригладила потную чёлочку Лары, глянула на камейный профиль Лидии Робертовны. Всё-таки она изрядно постарела – и прежде изящная, Герина мама выглядела теперь почти что бесплотной. Чёрные с проседью волосы скручены в узел, на шее – коричневые пятна и каменные бусы в тон. Нервные сильные руки лежат на коленях, вздрагивая. Любые попытки Стениной завести разговор о Гере приводили только к тому, что эти руки начинали плясать на столе или в воздухе, играя неизвестную мелодию. Лидия Робертовна по-прежнему не позволяла себе думать о смерти сына, а если её к тому понуждали, пускала в ход свою главную защиту – музыку.
На сцену один за другим выходили музыканты в разных вариациях чёрной одежды, – и Вера вдруг ощутила давно забытое чувство горячей благодарности. Здесь, в малом зале чужой филармонии, сидя между Ларой и её бабушкой, она была надёжно спрятана от мыслей, которые донимали её в Екатеринбурге. Беглец Валечка, Юлька с её тайнами, Сарматов, с которым нужно что-то решать, и мышь, не желавшая покидать нагретое местечко в богатом внутреннем мире Веры Стениной, – все они благополучно отъехали на задний план. Сейчас Стенину занимали сиюминутные проблемы: как совместить макароны и Малера, чистоту и вежливость, Лару и Лидию Робертовну, небесное фортепиано и Гюстава Курбе.
– Малер во втором отделении, а сейчас будет Чайковский, – шепнула Лидия Робертовна на ухо Вере. У неё пахло изо рта – к счастью, не слишком противно. – Концерт для скрипки с оркестром ре мажор.
Вера уважительно кивнула. По всей видимости, Лидия Робертовна ждала, что Стенина передаст эту ценную информацию Ларе, но тут на сцене появилась, наконец, первая скрипка – дама в неожиданно смелом корсете, похожем на те, что продают в секс-шопах. За скрипкой, под аплодисменты, вышел дирижёр: седой полноватый мужчина, напоминавший известный портрет Тургенева.
Дирижёр благосклонно повернулся к первой скрипке, пожал ей руку, а на сцену вышел главный герой сегодняшнего концерта (если не иметь в виду Чайковского и Малера). Молодой и, как решила Вера, красивый скрипач встал рядом с дирижёром, глядя на него преданным щенячьим взглядом. «Тургенев» махнул палочкой, и скрипки затрещали как спички, которые зажигают о серный бочок коробка. Эфы виолончели походили на усы опереточного злодея. Солист играл уверенно и страстно, дирижёр порой подпрыгивал на месте, первая скрипка железной рукой держала оркестр – и он расцветал дивной, сочной, темпераментной музыкой. Стенина чувствовала, что может закутаться в неё, как в покрывало – точнее, в лёгкую и чистую вуаль. Один из контрабасистов забыл перелистнуть ноты, шея солиста пошла красными пятнами, мужчина в соседнем ряду надсадно кашлял – но Вера слышала только музыку, более того, она видела её. Гитаристка Ренуара, шагаловские скрипачи, вирджинал Вермеера, флейта Джорджоне и «Юноша с лютней» звучали как единый оркестр, спеть с которым почёл бы за честь даже ангельский хор Ван Эйка [50]. Солист, казалось, готов был надвое перепилить скрипку смычком, с которого уже свисал длинный порванный волос. Лидия Робертовна пыталась унять свои руки – они беспокойными птицами бились в подлокотники. На сцене бушевало море…
