Воронья дорога - Бэнкс Иэн М.

Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99

Мне тогда позвонил Хью Роб с расположенной возле замка фермы, напомнил о моем обещании помочь с сооружением костра к ночи Гая Фокса. Он собирался заехать за мной. Разумеется, я бы прекрасно мог без этого обойтись, как и без папиной лекции: жечь костры в ночь на пятое ноября – дурацкий обычай, торжество сектантства, разве ты не в курсе, что это антикатолическое действо, ведь сжигаемое чучело олицетворяет Папу Римского и т. п. Но не мог же я признаться маме и папе, что уквасился и страдаю похмельем. Когда я одевался, башка раскалывалась, да и желудок намекал, что не заслужил такого скотского обращения.

Я ждал на крыльце, глубоко дыша холодным чистым воздухом и мечтая, чтобы похмелюга свалила побыстрее. А потом вдруг подумал, что это, может, и не бодун, может, пульсация в голове – первый симптом опухоли мозга… И тут я взмолился: Господи, пусть это будет похмелье!

Хью Роб был рослый, здоровый. Славный парень, горский парень. На целый год старше меня. Но учились мы в одном классе, потому что он остался на второй год. Хью прикатил на тракторе с прицепом, полным веток и пней; я поехал вместе с ним в кабине, страдая от чудовищной тряски и от выбранной спутником темы разговора: о выпадении матки у какой-то коровы.

Вокруг холма, на котором стоял замок, лежало большое поле, со всех сторон обсаженное деревьями. Большей частью поле было обращено на восток, и с него открывался вид на Бридженд.

Мы с Хью выкинули древесину из прицепа. Сначала работали вместе, потом я остался укладывать дрова, а Хью уехал за новой партией. Он сделал пару рейсов, вывалил после каждого с тонну дров и объявил, что съездит на другую ферму, где горючего мусора еще больше. Я подождал, пока трактор ускачет на ухабах в направлении замка, и завалился на огромную кучу топлива. Лежал, раскинув руки и ноги, утонув в пружинящих ветках, и смотрел в голубое ноябрьское небо, и надеялся, что скоро утихнет басовый барабан в голове.

Казалось, будто небо пульсирует в том же ритме, что и кровь в черепе,– огромный синий свод вздрагивал, словно живая перепонка. Я подумал о дяде Рори, открывшем, что можно воздействовать на телеэкран издали посредством мысленного пения. Интересно, подумал я, как думал всегда, вспоминая о нем,– где он сейчас? Его уже года два как не было с нами.

Над кронами деревьев появилась птица. Я лежал и смотрел на нее: большое туловище, маленькая вертлявая головка, перья на концах широких крыльев врастопырку.

– Красивая,– улыбнулся я и даже позабыл про боль в голове.

И тут птицу подбросила невидимая сила. А затем канюк полетел вниз, слабо взмахивая крыльями, и упал где-то позади меня. По полю дважды раскатился грохот.

Я оторопело моргал – не верил в случившееся. Затем перевернулся на живот, посмотрел в ту сторону, откуда донесся треск дуплета. Разглядел сразу за деревьями лесополосы человека с дробовиком – он посмотрел вправо-влево и выбежал на поле. На нем были зеленые резиновые сапоги, брюки из плотного коричневого вельвета, куртка из кожзаменителя с вельветовым воротом, тартановый боннет. Очередной хмырь в куртке от «Барбур», только этот у меня на глазах застрелил канюка.

Хмырь что-то углядел в траве и разулыбался. Он был высок и белокур, смахивал на голливудского супермена – подбородок что надо. Идя по траве, на что-то наступил, пригляделся и двинул назад. Вскоре повернул к лесополосе и живо скрылся с моих глаз.

Я бы мог закричать. Я бы мог отнести птицу леснику – канюк занесен в «Красную книгу». Не сделал ни того ни другого. Когда барбуроносец исчез за деревьями, я перевернулся на спину и прошептал: «Урод!»

Ночью он пришел к костру. Смеялся, болтал. Не отказался от глотка из набедренной фляжки Фергюса. Я на него косился, он это заметил, и мы несколько секунд пялились друг на друга, и он отвел глаза, и все это – в отсветах бешено корчащегося пламени моего костра, в котором сгорала убитая им птица.

Глава 16

Мы стояли возле купола обсерватории на парапете Гайнем-касла, лицом к холодному западному бризу. Льюис, одетый в вельветовые брюки и засаленную коричневую куртку от фабричной спецовки, смотрел в бинокль, его черные кудри слегка шевелились под ветерком. Рядом с ним стояла Верити, запрокинув голову и глядя в холодное зимнее небо. Она казалась пухлой в спортивном зимнем комбезе, руки в лыжных перчатках были крепко сцеплены под выпуклым животиком. Внизу, за лесом, равнина, вмещавшая в себя Галланах и охватывавшая бухту, тонула в щедрых на тени ранних сумерках. В вышине ползали перистые облачка, обещая чистую погоду. Вдалеке по виадуку Бридженд катил скоростной поезд, стекла поблескивали закатным солнцем. Я глубоко вздохнул и унюхал море.

Невскрытый авиапочтовый конверт из Колорадо лежал на моей груди, между рубашкой и курткой. Похрустывал при легком сгибании, это забавно отдавалось в животе.

– Не видать? – спросила Верити. Льюис отрицательно качнул головой:

– Не-а.

Верити задрожала, зябко подняла и опустила плечи:

– Бр-р…

И обеими руками взяла Льюиса под локоть.

– Э! – запротестовал он, невольно оборачиваясь, но бинокля от глаз не оторвал.

Верити с восхитительной гримаской возмущения перешла от мужа ко мне. Ее рука змейкой обвила мою талию. Я обнял Верити за плечи. Она склонила голову мне на руку; я посмотрел на нее сверху вниз. У нее чуть отросли волосы. Виски она больше не брила. От нее пахло детским маслом. Льюис растрепал, что смазывает им живот супруги, чтобы не было растяжек. Я незаметно улыбнулся и проследил за ее взглядом.

– Дунадд. – Верити смотрела на скалистый холмик, что находился в километре к северу.– Там след.

– Точно,– подтвердил я.

Льюис покосился на нас, ухмыльнулся, чуть опустил бинокль:

– Да, он там, только отсюда не видно. Дунадд был столицей Далриады, одного из первых королевств Шотландии. След ноги, больше похожий на след подошвы ботинка, всего лишь небольшое углубление – якобы оставлен там «кандидатом» в короли, клявшимся, что провалится на этом месте, если не выполнит своих «предвыборных» обещаний.

– А можно и мне глянуть? – спросила Верити. Льюис отдал бинокль, и она, защищая левой рукой живот, прислонилась к каменному зубцу.

Мой брат встал позади нее, опустил подбородок ей на плечо.

– На самой верхушке? – спросила Верити.

– Угу,– ответил Льюис.

С минуту она смотрела на Дунадд.

– А что, если отпечатать там след ноги в момент рождения нашего ребенка?..

Я рассмеялся. Льюис округлил глаза, отшатнулся от жены и снова качнулся к ней. Она повернулась, коварно ухмыльнулась Льюису, затем мне, похлопала Льюиса по локтю.

– Шутка. Предпочитаю уютную и теплую родильную палату в комфортабельной современной больнице.– И снова повернулась лицом к холму.

Льюис посмотрел на меня.

– Я тоже клюнул,– пожал я плечами.– Это ж фамильное.

– А ты видишь там каменный круг? – спросила меня Верити, приподнимая бинокль и глядя дальше на север.

Ранее в тот день мы с Хелен, Верити и Льюисом решили заняться туризмом. Окрестности Галланаха нашпигованы памятниками старины: могильниками, каменными истуканами, хенджами и валунами с непонятной резьбой. Шагу не ступить, чтобы не наткнуться на какую-нибудь фиговину, имевшую когда-то для кого-то религиозное значение. Верити об этих древних каменюках была наслышана, но «вживую» их не видела – и без того находила чем заняться, бывая прежде в Галланахе. Только на Дунадд поднималась, потому что туда легко добраться пешком из замка. Ну, а мы, большую часть жизни прожившие здесь, не узрели больше половины достопримечательностей по другой причине: все откладывали это дело «на потом».

Так что мы одолжили у Фергюса «рейнджровер» и поехали глазеть. По топким лугам брели от кургана к кургану, любовались на замшелые истуканы, заходили в круги из глыб и в полые каменные пирамиды, облокачивались на ограды из плиток песчаника, чтобы полюбоваться на широкие плоские лики скал – шероховатые эти поверхности были покрыты загадочными окольцованными ямками, словно волны от брошенного в воду камня сами окаменели.

Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99