Когда вышли из лифта, она внимательно посмотрела прямо на Ри. Увидела. Ри постаралась улыбнуться.
Глава 4:
Ноябрь. Марина
– Давай еще раз, – сказала я.
Она вдохнула и снова начала говорить. Вдруг пошел дождь, повалился, будто кто-то сверху перестал придерживать небесные тазы. Откуда такой весенний дождь? Все вокруг шумело. Мир превратился в одну большую стиральную машину, по дороге бежали люди, ехали такси, все закручивалось.
Я смотрела, как двигаются ее губы, потрескавшиеся, светло-розовые. Ничего не слышала, вспоминала Карину.
Все было про нее и для нее. Говорила мне, что у нее губы шелушатся, потому что под ними растут новые. Я верила и расстраивалась, что мои не растут, что придется всю жизнь ходить с теми, что уже есть – тонкими, совсем не розовыми, такие и поцеловать никто не захочет. Ей все давалось легко, особенно другие люди. Будто крючок какой в ней был, зацепишься раз и уже никуда не денешься, только с кровью. Ее любили девочки, мальчики, чужие родители, мои родители, ее родители.
Иногда я представляла, что просыпаюсь в ее теле. Смотрю на свои (ее) руки, ноготь на большом пальце с вмятиной в середине, прямо как у моей мамы (ее мамы). Я думала: а поймет ли моя, что мы поменялись? Будет ли она этому рада? Лиза вот точно не будет, ей Карина не нравится.
Дело всегда было в мелочах. У ее кукол были платья в горошек, а у моих – переделанные в сарафаны носки. Ее теплые штаны были того же цвета, что и свитер. А у меня – колючие рейтузы не в тон водолазкам, которые я донашивала за Лизой.
У нее даже ноги не пахли. Помню, на физкультуре мальчишки стащили ее ботинок и начали перебрасывать друг другу. Поймал Кирилл, Лизин одноклассник, имя которого было прочерчено ручкой на внутренней стороне ее пенала, волосы такие светлые, что почти белые, кто-то крикнул – понюхай! И потом уже все начали кричать и смеяться: понюхай ботинок! Я аж в стенку вжалась, мои-то старые тапки пахли так, что их приходилось оставлять на улице на ночь. Я вижу, как он медленно расправляет шнурки, наклоняется, вдыхает, потом поднимает голову, улыбается виновато и немного довольно и говорит: ничем не пахнет!
Она была моей единственной подругой. Мне казалось, что все вокруг ходили на тайные уроки о том, как дружить. Все-то у них было легко, прыгали с темы на тему, будто молчание – лава, смеялись громко, ездили вместе на косу в лес – было там у них место, сидели на размокших бревнах, рвали цветы, трогали улиток палочками. Улитки доверчиво высовывали глаза на длинных ножках, чтобы тут же их втянуть обратно в ракушку.
Карину как-то туда позвали, а она позвала меня. Я сидела на бревне, улыбаясь всем, кто на меня посмотрит. Мне казалось, что я и сама улитка и все меня тыкают палочкой, но только прятаться в ракушку нельзя. Я думала, что у меня неплохо получается, но под конец, когда Карина ушла с Кириллом – тем самым, с ботинком – смотреть на муравейник, ко мне повернулась девочка из параллели и спросила, зевая: а ты кто? А я почему-то не смогла ответить.
Со мной Карина смеялась не так, как с ними в лесу, по-другому – громко, запрокидывая голову, вытирая слезы. И я смеялась так, что не выпрямиться, только упасть в мокрую траву и уже даже не хохотать там, а сипеть, забыв и шутку, и все вокруг. Больше я ни с кем в жизни так не смеялась.
* * *
– Мне нужны деньги, – повторила она.
Я пыталась собрать мысли, придумать, что делать с девочкой. В голове рисовая каша. Все поплыло. Я представила, как включу дома телевизор и лягу в кровать. Стало хорошо.
– Сколько тебе нужно?
– Я не знаю. – Она уставилась себе под ноги. – Если честно, я не думала, что ты дашь.
Как она легко перешла на ты.
– Пойдем, – устало сказала я. – Нам пару остановок на трамвае.
– Я знаю.
Откуда?
Дома я сразу пошла к буфету, порылась в конверте, захватила пару бумажек, подумала и захватила еще.
– На. – Я посмотрела на нее и увидела, как это знакомое лицо расплывается по краям, замыливается.
Надо успокоиться. Я села на диван. Девочка положила деньги в карман, помолчала и ушла из моего взгляда. Ушла сама, не пришлось и просить.
– Погоди, – сказала я и встала с дивана. – Как тебя зовут-то?
Она обернулась у двери.
– Ри, – сказала она, – Карина на самом деле.
– Тоже Карина, – усмехнулась я, – ты знаешь, что она с детства хотела это сделать?
Она кивнула, и я улыбнулась, не ей, а Карине.
– Мама говорила. – Девочка стояла в дверях в ботинках, я поморщилась, грязь ведь занесет.
– Ботинки. – (Но она меня не слышала.)
– Мама говорила, что у тебя есть сестра.
– Сестра?
Она смотрела на меня такими знакомыми Кариниными глазами – в упор.
– У меня нет сестры.
Когда за ней закрылась дверь, я с облегчением подумала, что забыла дать ей свой номер телефона.
Надо было, конечно. Я прошла обратно в комнату, половицы напротив двери в ванную привычно скрипнули, скрипнула кровать, и на потолке, ровно над кроватью, там, где лет пять назад расплылось непонятно откуда взявшееся желтое пятно, появилось ее лицо – четырнадцатилетнее, смотрящее на меня вполоборота. Шевельнулась занавеска. Раздеваться не хотелось, идти в душ тем более, я натянула на себя колючий плед и повернулась на бок, зажмурившись до красных точек. Но и в этой темноте проступило ее лицо. Я начала перечислять, как учили – пять вещей, которые я сейчас слышу. Шорох занавески, шум дороги, холодильник жужжит, птица вскрикнула. Что еще?
* * *
– Помнишь, как мы птенца лечили? – спросила Карина.
Я помнила, конечно, это было лето нашего знакомства.
– Я хочу тебе кое-что рассказать. – И посмотрела на меня, как только она умела.
Долго и не моргая. Мне казалось, что меня засасывает в черный кругляшок зрачка, все вокруг начинало плыть, снова пришлось отвести взгляд.
– Ну не тяни.
– Просто это важно. – Она свернула в лес.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
