Желчный Ангел - Качур Катя

– Адаму Ивановичу? – Ее голос потеплел. – Замечательный мастер! Таких сейчас не найдешь. Он ведь круглый ювелир, вы в курсе?

– Что значит «круглый»?

– Не просто паяет сломанные цепочки, как большинство вокруг, а может сделать вещицу с нуля! С наброска на бумаге! Большой художник. И человек потрясающий. К нему со всей страны едут.

– Мне он тоже понравился, – признался Вадим, млея от близости Марго.

– Ну, побегу. – Она боком протиснулась между перилами и вжавшимся в стену хирургом.

Тонкой блузкой коснулась его рубашки. Задохнулась, смутилась, опустила глаза. И действительно побежала наверх, цокая каблуками сначала по глухому дереву, потом по звонкой плитке. В такт этому цоканью Вадимино сердце отозвалось барабанной дробью. Он набрал в легкие воздуха и внахлест запахнул куртку, будто пытался удержать Маргошино тепло, колыхание груди, смущение и короткую синкопу дыхания.

«Куриный домик» неожиданно представился ему тайным сундуком, скрывающим редкие сокровища: «круглого» ювелира, желанную красавицу и нечто под вывеской «МИРА ТХОР». Тоже, видимо, штучное и выдающееся.

Снять кабинет в деревянном сарае со скрипучей лестницей Маргоше предложила именно Мира Тхор. Они увиделись спустя пятнадцать лет после окончания школы на встрече выпускников.

Сергей Петрович не пошел. Он не любил эту ярмарку тщеславия, когда каждый тряс перед чужими носами цыганский платок собственных достижений. Тем более на тот момент он расстался с очередной редакцией, где писал новостные тексты, а его романы только начали бить рекорды в топовых списках.

Мира пообещала, что «сгоняет» на встречу и все ему расскажет. Перед входом в школу, припаркованные вплотную, толпились машины выпускников. Мира с ревом взлетела на сугроб и, нажав кнопку ручного тормоза, заземлила «Тойоту Тундру». На третьем этаже люди прильнули к окну, чтобы посмотреть на хозяина гигантского красного пикапа.

В класс, набитый до отказа, Мира ворвалась с криком «Аа-а-а!» и начала целовать всех без разбора. «А ты где? А ты как?» Вопросы и ответы смешались в единый возбужденно-радостный гул. Бывшие школьники успели измениться. Девчонки попышнели в области таза, мальчишки полысели в районе головы.

Идеальной осталась только Маргарита. Тонкая, фигуристая, дорогая. Не преминули вспомнить ее ручку с корабликом. Посмеялись, поохали. Безымянные пальцы одноклассниц нарочито венчали кольца. Парни свои «обручалки» попрятали в карманы, надеясь на спонтанную интрижку. Они по-прежнему метали недвусмысленные взгляды на Марго. Самые смелые уже что-то шептали ей на ушко. Но фаворитка к мужской половине класса, как и раньше, оставалась равнодушной. Она не сводила взгляд с Миры – раскованной, яркой, хохочущей. В ее поведении была абсолютная свобода. Ни показухи, ни зависти. Толстуха явно не пыталась произвести впечатление, и чужое мнение ей было «до фонаря».

– Похоже, мы с тобой единственные неокольцованные, – улыбнулась Марго Мире, пока остальные поглощали торт с шампанским.

– Ну почему же? – Тхор растопырила обе пятерни ладонями к себе, показав четыре массивных перстня с яркими камнями.

– Ты поняла, о чем я. – Марго постучала по парте безымянным пальцем. – Не замужем?

– Нет. А что с тобой? Вижу, до сих пор мужчины штабелями.

– Да как-то так, – задумалась Маргарита. – Потрясающая сумка. «Шанель ладж»? Сама купила? Или спонсор?

– Спонсор? – Мира захохотала. – Ты считаешь, мужики спонсируют таких, как я? – Она развела руками, демонстрируя ширь и мощь.

– Почему нет? Ты красивая, свободная…

– Свободная, потому что все решаю сама. Только независимость дает свободу.

– А поехали поужинаем вместе? – вдруг предложила Марго. – Как-то все здесь уже начинают напиваться.

Они ушли тихо, по-английски. Из спального района на двух машинах доехали до Охотного Ряда и сели в кафешке, стилизованной под Средневековье. Мира заказала бараньи ребрышки с жареной картошкой, Маргоша – салатик из шпината.

– Фигуру блюдешь, молодец! – вгрызаясь в мясо, пробубнила Тхор. – Эх, жаль, за рулем выпить нельзя! Вино здесь превосходное, да, Миша?

Вышколенный официант улыбнулся и, наклонившись к ее уху, заговорщически произнес:

– Шеф-повар передает вам свое почтение и дарит фирменный десерт.

– Тащи десерт! – вытирая перстни от жира, воскликнула Мира. – Марго, ты обязана впихнуть эту прелесть в свой тощий живот. Второй такой вкусняшки не найдешь во всей Вселенной.

Маргарита не сопротивлялась. От суфле с шоколадом, орехами и коньяком она будто опьянела, разгорячилась, покраснела, размахивала руками, сбивая чашки и с каждой минутой все больше влюбляясь в Миру.

– Прелесть – это ты, Тхор. Ей-богу! – восторгалась Маргоша. – Как я не раскусила тебя в школе?

Они чокались апельсиновым соком, кричали, взвизгивали, хохотали. Рассказывали друг другу о жизни, сближаясь минута за минутой, обсуждали клиентов – как психолог и гадалка, – сойдясь на том, что всем в итоге нужно одного – чуда. И желательно безо всяких на то усилий. Мира, уже несколько лет заседавшая в «курином домике», предложила Маргоше снять соседнюю комнату. Хорошее место, две минуты от метро «ВДНХ». Плата по московским меркам – копейки. Психологша согласилась. Она маялась с кабинетом на Китай-городе, все доходы от сеансов отдавая за аренду.

Довольные собой и внезапно завязавшейся дружбой, одноклассницы обнялись и условились встречаться чаще.

– Подожди, чуть не забыла! – воскликнула Мира, припудривая нос. – Миша! – помахала она официанту. – Десерт мне упакуй еще один с собой!

– Еще и дома будешь хомячить? – поддела Марго.

– Нет, это Грекову. Он любит сладенькое. Опять же, нежирное. Съест одну ложечку.

Маргарита, которая в это время уже надевала шубку, медленно опустилась в кресло.

– Ты сказала – Гре-ко-ву? – Глаза ее округлились. – Я не ослышалась?

– Ну да, Серому. Он все с животом мается, ты же помнишь! А что тебя так удивило?

– Вы вместе живете? – Марго начала постепенно снимать шубу.

– Нет, откуда. Но я по-прежнему рядом с ним.

Официант принес красиво упакованную коробку. Мира рассчиталась, приложив карту к терминалу.

– Стоп, стоп! – Психологша подняла вверх ладони. – С этого момента поподробнее, пожалуйста. Ты что, его до сих пор любишь?

– Люблю.

– А он тебя?

– Как и прежде, только как друг.

– То есть ТЫ – офигенная Мира Тхор, которая всего добилась сама, которая носит сумку «Шанель» и ездит на мегакрутом внедорожнике, до сих пор рядом с НИМ – сереньким, невзрачным Сережей Грековым?

– Очень даже взрачным, – обиделась толстуха. – Вообще-то он гений, избранный. Если уж и любить кого-то в этом мире, то только Грекова.

– В каком месте он гений? – изумилась Марго. – Кто его избрал?

Мира подняла указательный палец с огненным маникюром и с придыханием произнесла:

– ТАМ, Марго. Его выбрали ТАМ. И если ты или кто-то еще этого не заметил, это ваши проблемы. Ваши мелкие земные проблемишки.

Маргоша в смятении сжимала салфетку. Ее пальцы мелко дрожали. Перед глазами стоял школьный выпускной вечер. Сережа Греков в черном костюме, белой рубашке – как же ему идет это сочетание! – целует ее за черным же лаковым роялем на сцене актового зала. На шее надулась вена, чувственные пальцы – черт, какие же красивые у него руки! – пытаются справиться с цепочкой мелких пуговок на корсете. Она не помогает. Она наблюдает, как белобрысый мальчик, всего лишь за последний год превратившийся в мужчину, потакает своей страсти. За сценой стоит Мира. Все видит, все чувствует, все понимает, утыкается зареванными глазами в портьеры кулис. Кажется, бархатная ткань потяжелела, набрякла от ее слез и сейчас обрушится, как занавес в финальной сцене любовной драмы.

– Прости, не хотела тебя обидеть. – Марго вытерла уголки глаз мятой салфеткой. – Но это какой-то синдром Адели – одержимость безответной любовью. Только обычно страдальцы – опустившиеся люди, которых ничего не волнует в этом мире, кроме объекта любви. А ты – самодостаточная, успешная женщина…