Книга теней - Клюев Евгений Васильевич

Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90

Ошибалась Тень Ученого: был у нее союзник на Атлантиде. Недавно появился он, но если бы Тени Ученого сообщили, кто это, Тень Ученого не поверила бы. Ни за что. А между тем Тень Союзника витала уже подле тени-равелина, где содержалась в заточении Тень Ученого. Тень Союзника, одна из старейших теней Атлантиды, выполняла на острове весьма специфическую функцию, о которой не будем сейчас. До самых последних дней выполняла она эту функцию, нося уже в сердце своем зерно новой жизни. Опять и опять возвращалась Тень Союзника к речи Тени Ученого, произнесенной во время церемонии вручения тени-ордена, опять и опять возвращалась она ко всем событиям последнего времени и понимала: я-сделаю-все-что-от-меня-зависит. А зависело от нее не так уж мало.

Автор не станет сообщать о том, каким путем удалось Тени Союзника передать тень-записки в тень-равелина, но предъявит тени-слов из тени-записки: «Высокочтимая Тень Ученого, не беспокойтесь ни о чем. Деятельность САТ будет раскрыта на суде. С уважением, Тень Союзника».

И Тень Ученого воспряла духом. Между тем на Атлантиде не торопились с судом. Дело в том, что небезызвестная читателю Тень Тайного Осведомителя обратилась к Теням членов САТ с просьбой. Это была вполне разумная просьба: перенести срок суда месяца на два. А поводом служило похвальное желание Тени Тайного Осведомителя до конца выполнить свой профессиональный долг: следовало еще некоторое время поприсутствовать на Земле, среди взбаламученных Станиславом Леопольдовичем людей, чтобы точно установить, какие же все-таки конкретные изменения произвела в сознании живых идея бессмертия. Сведения об этом, по мнению Тени Тайного Осведомителя, были бы чрезвычайно ценны: они помогли бы представить себе стратегию поведения противника и выяснить, к чему противник намерен готовиться. Очень может быть, что идеи Станислава Леопольдовича отнюдь не будут иметь того резонанса, на который рассчитывала Тень Ученого. Тогда многое облегчается. В противном же случае САТ рискует проиграть процесс: действия живых непредсказуемы…

— Что ж, весьма и весьма убедительно, — согласилась Тень Председателя САТ. — В толк не возьму, как это мы решаемся расстаться с Вами, глубокоуважаемая Тень Тайного Осведомителя. Впрочем, Вы сами предложили рассредоточить себя… Хозяин, как говорится, барин. М-м… два месяца, Вы говорите? Прекрасно. Сегодня у нас одиннадцатое апреля — значит, на одиннадцатое июня сего года? Условимся так. Время — три ноль-ноль. По Гринвичу.

И, в общем, можно было бы уже сейчас начать рассказ о том, как происходил суд. Но ночью накануне суда Тени Ученого была оказана последняя милость («Как перед смертью», — подумала Тень Ученого); ей разрешили прогулку — и не сообщить об этом автор считает себя не вправе. Итак, прогулка происходила ночью — в такое время, когда все спят и только тени, бессонные тени людей танцуют в елисейском хороводе, о чем, как мы помним, сами спящие не имеют ни малейшего представления. Они видят сны, но видеть сны — несерьезное занятие.

Для Петра Ставского это была первая ночь дома. Только сегодня выписали его из больницы, а уже завтра предстояло случиться такому… Петр знал, что именно произойдет, но в данный момент спал и даже при всем желании не мог бы рассказать о событиях завтрашнего дня. Однако тень его, бессмертная Тень Ученика, как и каждую ночь, дежурила у тени-равелина: два месяца почти ничего не снилось Петру. И вот Тень Ученого вышла на тень-площади.

— Магистр! — позвали ее.

— Господи, Петер… Петр! — метнулась к неподвижной тени Тень Ученого.

И долго-долго стояли в тусклом свете ночи две тени, наконец нашедшие друг друга, — стояли не двигаясь и ничего не говоря.

— Как ты нашел меня? — спросила наконец Тень Ученого.

— О Вас говорит вся Атлантида. А кроме того, сценарий… — Тень Ученика развела тенями-рук. Тени-рук дрожали.

— Да-да, сценарий… — вспомнила Тень Ученого. — Логика развития сюжета. А я все сокрушался, что мы не поговорили.

— Мы поговорили, Станислав Леопольдович. Мы обо всем поговорили с Вами. Я прочитал «Руководство…»

— Руководство… к чему? — поинтересовалась Тень Ученого.

— Руководство к… да нет, «Руководство по ориентации в Элизиуме». Есть такая книга.

— Действительно есть?

— Есть. И я думал, что написали ее Вы.

— Видит Бог…

— Теперь я знаю, что не Вы. Меня сбили две буквы — S.L. Правда, мне объяснили, что это означае «sans lieu», без места… то есть место-издания-неизвестно. Но я все равно думал, Вы. Место вашего пребывания тоже было неизвестно.

— Как же ты догадался о нем?

— Сначала через Эмму Ивановну, она рассказала все Эвридике, а та рассказала мне. Потом — дочитав до конца «Руководство…» Но еще раньше, до Эммы Ивановны, я… не знаю, как объяснить, но я уже начинал понимать, кто Вы, — все время возвращаясь к нашей встрече в Сивцевом Бражке, откуда Вы потом переехали к Эмме Ивановне, и к началу «Руководства…»: я ведь нашел его через день после встречи с Вами. Однако как бы там ни было…

— Да-да, как бы там ни было, у нас мало времени выяснять подробности встречи. Странно, правда, что кто-то пишет подобные книги — ну да бог с ним! Я должен просить у тебя прощения, Петр.

— Господь с Вами, Станислав Леопольдович…

— Молчи, молчи, я очень виноват перед тобой. Нельзя поманить и бросить. Нельзя отдернуть уже протянутую руку. Прости меня. Я должен был на другой же день найти тебя. Ты ведь приходил?

— Да, магистр. На другой день и приходил, но это неважно…

— Важно!.. А я все раздумывал, посвящать ли тебя в наши елисейские дела: я ведь не понял тогда, что ты и есть Петер. Да и как понять через столько лет! Ты ведь очень изменился… Ну а потом — потом от меня уже мало что зависело: я, правда, тенью бродил за вами с Эвридикой. Но я видел, что вы счастливы. А счастливым живым нет дела до мертвых.

— Нет, магистр, я думал о Вас. Правда, я слишком поздно рассказал все Эвридике и теперь жалею, что так поздно: многое можно было бы изменить, узнай она… Но — дело прошлое. Дайте мне вашу мантию.

— Зачем?

— Магистр… я прошу Вас. Я останусь здесь вместо Вас… молчите! Когда завтра это обнаружится, суд состояться не сможет. А мне уж удастся на Земле удержать Вас около себя, когда тень мою отпустят туда; им нет смысла оставлять ее здесь.

— Это не выход. Тогда они рассредоточат тебя, а для меня это еще страшнее.

— Но Вы не знаете всего, магистр… Я знаю: Орфей, ученик музыки, возлюбивший музыку больше жизни и за это растерзанный, а останки его… мои останки разнесли по всему свету. Тень распалась на множество теней, уникальный случай. И дала жизнь множеству носителей: мне пришлось быть множеством и совершать одновременно по нескольку витальных циклов. Лавина витальных циклов — параллельных, последовательных, набегающих один на другой! Вот тебе: живи, живи!.. Пытка жизнью за нелюбовь к жизни. А ко времени Вашего витального цикла я существовал уже только в двух образах: Вашего ученика и ученика в труппе бродячих артистов. Но я снова продемонстрировал презрение к жизни — тем, что убил себя после Вашей смерти. И все началось снова!..

— Боже мой! — Тень Ученого всплеснула тенями-рук.

— Я пожертвовал собой ради смерти. А жертвовать собой можно только ради жизни. И я опять закрутился в водовороте витальных циклов.

— Теперь я понимаю, почему за двести лет мы ни разу не встретились в Элизиуме, — вздохнула Тень Ученого. — Ты совсем помалу бывал здесь.

— Конечно… Ведь ученик — это несостоявшаяся индивидуальность: чтобы изжить в себе ее, времени много не надо. Но теперь я устал и хочу в Элизиум. В этом витальном цикле, когда мне удалось наконец собрать все тени в одну, — так, кажется, возник Петр Ставский? — я тоже пытался совершить самоубийство. Оно не удалось. Я прыгнул с балкона третьего этажа… И всего-навсего сломал ногу. Думаю, что пытка бессмертием закончена, и я могу наконец побыть просто тенью. Дайте мне Вашу мантию, иначе меня не впустят в тень-равелина. А там, на Земле… пусть Петр Ставский поспит суток трое!

Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90