Хроники Заводной Птицы - Мураками Харуки

Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 168

Я попробовал вообразить, как мы будем жить в Греции вдвоем с бывшей Критой Кано. Что это будет за жизнь? Какое будет жилье? Какая еда? Вот просыпаемся утром – и что делать? О чем целый день говорить? Сколько месяцев, а может, и лет это будет продолжаться? Обо всем этом у меня не было ни малейшего представления.

Однако так или иначе, а я действительно могу взять и уехать на Крит. Устроиться там и жить с бывшей Критой. Я посмотрел сначала на лежащие на столе книжки путеводителя, потом на новенький чемодан у себя в ногах. Вот конкретное материальное воплощение того, что такая возможность у меня есть. Чтобы возможность приобрела видимую глазу форму, я и купил эти путеводитель и чемодан. И чем больше я на них смотрел, тем заманчивей казалась такая возможность. Бросить все и уехать с одним чемоданом! Это же так просто.

Что удерживает меня в Японии? Сидеть безвылазно дома и ждать, когда вернется Кумико? Ну нет! Кумико уже не вернется. Она ясно написала: не жди и не ищи. Конечно, у меня есть полное право сидеть и ждать, но я от этого только зачахну. Одиночество, тоска, бессилие будут одолевать все сильнее. Дело в том, что никому я здесь не нужен.

Значит, надо, наверное, ехать на Крит. С сестрой Мальты Кано. Как она говорит, так будет лучше всего – и ей, и мне. Я снова посмотрел на стоявший рядом чемодан и попытался представить, как мы с ней сходим с самолета в аэропорту Ираклион. Как тихо живем в какой-нибудь деревушке, едим рыбу, купаемся в лазурно-голубом море. Но пока эти похожие на открытки волшебные картинки рисовались в голове, грудь постепенно наполняло нечто, напоминавшее плотное, густое облако. Шагая по Синдзюку, запруженному спешившим за покупками народом, я чувствовал, как становится все труднее дышать, будто в гортань что-то попало. Я еле волочил ноги.

Выйдя из ресторана, я плелся по какой-то улице и задел чемоданом по ноге быстро шагавшему навстречу парню. Он был высокий, в серой майке и бейсбольной кепке, в ушах – наушники от «уокмана». Я пробормотал «извините», а парень, ни слова не сказав, поправил на голове кепку, выбросил вперед руку и без всяких колебаний заехал мне кулаком в грудь. Никак не ожидая такой реакции, я пошатнулся и упал, ударившись головой о стену. Парень же, убедившись, что я свалился на землю, с бесстрастным видом удалился. В первый миг я хотел было кинуться за ним, но передумал. Чего уж теперь дергаться… Поднявшись на ноги, вздохнул, отряхнул брюки, взял чемодан. Кто-то поднял и сунул мне в руку упавшие на землю книжки. Оказалось – старушка в круглой шляпе почти без полей. Очень чуднбя на ней была шляпка. Вручая мне книжки, она, ничего не говоря, слегка покачала головой. Глядя на ее шляпу и полное сочувствия лицо, я вдруг непонятно почему вспомнил про Заводную Птицу. Заводную Птицу, что живет где-то в лесной чаще.

Голова хоть и болела немного, но я ее не разбил, отделался небольшой шишкой на затылке. Нечего здесь больше делать. Надо быстрее ехать домой. Возвращаться на нашу тихую дорожку.

Чтобы восстановить душевное равновесие, я купил в киоске на вокзале газету и лимонные леденцы. Достав из кармана кошелек и расплатившись, с газетой под мышкой двинулся к платформе и услышал за спиной громкий женский голос:

– Эй, парень! Ты, длинный, с пятном на лице!

Это была продавщица из киоска. «Что еще ей надо?» – подумал я и повернул обратно.

– Сдачу забыл! – сказала она и протянула мне сдачу с тысячи иен. Поблагодарив, я взял деньги.

– Извини, что я про пятно сказала. Не знала, как тебя позвать, вот и выскочило.

Слабо улыбнувшись, я покачал головой: не бери, мол, в голову.

Продавщица посмотрела на меня.

– Чего это ты так вспотел, а? Тебе что, плохо?

– Жарко. Шел вот и вспотел. Все в порядке. Спасибо, – сказал я.

В электричке я раскрыл газету. До сих пор как-то не приходило в голову, а ведь и в самом деле – сколько времени я уже газет в руках не держал! Дома газет мы не получали. Кумико, когда было настроение, по пути на работу покупала утренние выпуски в станционном киоске и приносила домой для меня. На следующее утро я брался за вчерашние новости и прочитывал колонки с объявлениями о найме на работу. Но Кумико ушла, и некому стало приносить газеты.

Ничего интересного в номере я не нашел. Просмотрел весь – от первой до последней страницы. Пусто, ничего заслуживающего внимания. Свернув газету, я стал по очереди рассматривать развешанную по стенам вагона рекламу еженедельников, и тут взгляд наткнулся на надпись – НОБОРУ ВАТАЯ. Крупно набранный заголовок – «Сенсация в политических кругах – Нобору Ватая баллотируется в депутаты». Я долго не сводил глаз с этих иероглифов. НОБОРУ ВАТАЯ. Оказывается, все серьезно. Он действительно хочет стать политиком. Одного этого, пожалуй, достаточно, чтобы уехать из Японии.

С пустым чемоданом в руках я сел на станции в автобус и доехал до дома. Он напомнил мне пустую, брошенную скорлупу, и все же, оказавшись в этих стенах, я вздохнул с облегчением. Придя в себя, пошел в ванную принять душ. Там уже не осталось никаких следов присутствия Кумико – ни зубной щетки, ни шапочки для душа, ни косметики. Не сушились больше колготки и нижнее белье, не было ее фирменного шампуня.

Обтираясь полотенцем после душа, я подумал, что надо бы купить журнал со статьей про Нобору Ватая. Интересно, что там про него пишут? Хотя, покачал я головой, хочет быть политиком – пусть будет. Каждый на это право имеет. К тому же Кумико ушла, поэтому никаких отношений у нас с ним больше не будет, и что дальше с ним произойдет, меня не касается. Так же как и он обо мне ничего знать не будет. Вот и чудесно. Так и должно было быть с самого начала.

Однако заголовок никак не шел из головы. После обеда я долго разбирался в ящиках, наводил порядок на кухне, но сколько ни старался думать о другом или занять себя чем-то, все напрасно – перед глазами упорно всплывали крупные иероглифы на висевшем в вагоне рекламном листке: НОБОРУ ВАТАЯ. Ощущение было такое, точно за стеной, в соседней квартире, приглушенно звонит телефон. Никто не берет трубку, а он все звонит и звонит. Я пытался отогнать от себя этот звон, притвориться, что ничего не слышу. Бесполезно. В конце концов я сдался, пошел в ближайший магазин и купил журнал.

Устроившись на стуле в кухне, я стал читать, потягивая чай со льдом. Известный ученый-экономист и обозреватель Нобору Ватая, говорилось в статье, серьезно собирается баллотироваться в парламент на следующих выборах по округу N в префектуре Ниигата. Тут же была подробная биография Нобору Ватая – где учился, что написал, сколько лет связан с массмедиа. Его дядя, Ёситака Ватая, депутат от того самого округа N в Ниигате, объявил, что по состоянию здоровья не будет больше участвовать в выборах. Многие считают, что если все пойдет как надо, его округ может достаться племяннику депутата, Нобору Ватая, тем более что других серьезных преемников, имеющих шансы на успех, не видно. А если так, писал автор, прочность позиций в округе нынешнего депутата господина Ватая, а также известность и молодость Нобору Ватая практически обеспечивают последнему избрание в парламент. «Вероятность, что Нобору-сан выдвинет свою кандидатуру, составляет, пожалуй, порядка 95 процентов. Конкретные условия еще будут оговариваться, но он сам, похоже, загорелся этой идеей и, наверное, не успокоится», – заявил про него какой-то «местный авторитет».

Еще в журнале была опубликована беседа с Нобору Ватая. Довольно длинная. Официально я пока не решил, буду выдвигаться или нет, говорил он. Разговоры об этом действительно идут, но у меня свои соображения на этот счет. Это не тот случай, когда тебе предлагают, а ты в ответ берешь под козырек: «Есть! Будет сделано». Возможно, между тем, что я ищу в мире политики, и тем, что он может потребовать от меня, есть большая разница. Не нужно торопиться. Будем вести переговоры, искать общий язык. Но уж если согласие будет достигнуто и я в самом деле пойду на выборы, то стану добиваться победы во что бы то ни стало. Выберут – отсиживаться в парламенте на задней скамье вместе с другими новичками не буду. Мне всего тридцать семь, и если я пойду в политику, времени у меня впереди еще очень много. Есть четкие планы на будущее, и я могу привлечь к ним людей. Далеко идущие планы. Есть долгосрочная стратегия, и я буду ею руководствоваться. Чтобы добиться цели, мне нужно пятнадцать лет. В ХХ веке я обязательно должен занять в политике такое место, с которого можно добиться, чтобы Япония осознала себя как государство, как нация. Вот моя первоочередная цель. Я хочу вытащить Японию из нынешнего состояния, когда она стоит на политическом распутье, и привести к единой политико-культурной модели. Иными словами, речь идет о том, чтобы реструктурировать государственную систему. Покончить с лицемерием, утвердить логику и мораль. Нам нужны не расплывчатые словеса, не бессмысленная риторика, а четко определенный образ, который можно продемонстрировать всем, потрогать руками. Приходит время, когда мы должны с четкостью представить себе этот образ. От нынешних политиков как раз и требуется утверждение такого народного, национального согласия. Наша теперешняя безыдейная политика – все равно что плывущая по течению гигантская колышущаяся медуза. Идеалистические теории и метания меня не интересуют. Я просто говорю: «Это надо сделать» – и значит, это действительно надо сделать, чего бы оно ни стоило. Для этого у меня есть реальная политическая программа. О том, что она собой представляет, вы будете узнавать постепенно, по мере того как будет развиваться ситуация.

Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 168