Муравечество - Кауфман Чарли
Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 158
— Слушай, хоть я и люблю тебя всеми фибрами души, я не могу написать книгу о плане покушения на президента.
— Ты будешь писать не о Трампе. Ты будешь писать о Транке.
— То есть в новеллизации мне надо назвать его Транк?
— В моем времени никто не знает, кто такой Трамп. Его немногие оставшиеся космические отели называются «Транк».
— То есть вдобавок к тому, чтобы писать о покушении, надо еще писать как псих.
— Для меня.
— Ну не знаю…
— Ты выиграешь награду «Брейни» за «Лучшее адаптированное брейнио». Вместе со мной. Ты — посмертно; я буду жива.
— Ну не знаю…
Аббита целует меня. Мир растворяется. Она отстраняется и смотрит на меня.
— Если ты этого не сделаешь, больше никогда меня не увидишь, — говорит она.
— «Брейни» правда престижная? — спрашиваю я.
— Твою могилу, урну, водяную горку и/или ракетный гроб будут посещать миллионы.
— Я согласен! — говорю я, потом зачем-то победно трясу кулаком и застываю в стоп-кадре.
Я резко просыпаюсь. В голову приходит, что и во сне, и в реальном мире передо мной стоит один и тот же вопрос: и что теперь? Что-то происходит, или ничего не происходит, и в любом случае надо решить, что делать дальше. Конца нет. Ну, нет, один конец есть, и это озарение подводит меня к следующему выводу: «И что теперь?» — это определение самой жизни.
Утро сложное. Совсем не чувствую себя отдохнувшим, и еще надо соскрести с обивки спального кресла невероятно изобильное количество высохшего эякулята. Я размышляю о своих обязательствах. Теперь у меня две новеллизации: для Инго и для Аббиты. Обе — ради любви, обе — ради собственного величия. Но я даже не знаю, реальна ли Аббита, и, сказать по правде, точно так же не знаю, реален ли фильм, который вспоминаю с помощью гипноза.
Есть избранная группа режиссеров ремейков (ремейкеров), чьи ремейки превосходят оригинал. На ум сразу приходит «Муха!» Дэйва Кроненберга, которая значительно лучше оригинала Нойманна 1958-го. То же относится к ремейку «Гражданина Кейна» от Апатоу под названием «Гражданин Приколист», где Сет Роген играет Чарли Кейнберга — стендап-комика, который узнаёт, что умирает, и решает завести новостной блог, потому что «хватит шутить, пора говорить всерьез». Он хочет сделать мир лучше для своих и прочих детей, включая даже другие страны. «Единственные границы, — высказывается он в какой-то момент, — это те, что мы сами прокладываем у себя в сердце». Позже оказывается, что он не умирает, его медкарту перепутали с кем-то, кому поставили диагноз «реально здоров», но кто теперь узнаёт, что это он умирает, и для него это печально. Потому Чарли Кейнберг передает блог умирающему взаправду, и тогда все что-то понимают о важности семьи.
Уверен, в свой ремейк фильма Инго я смогу внести такие же позитивные и актуальные изменения. Каким бы ни был гениальным, по моим подозрениям, оригинал, у меня есть преимущество: я живу в более просвещенное время. Инго не виноват, что не узнал бы тест Бекдел[113], даже если бы тот подскочил и треснул ему по носу. Разве не интересно сделать женскую версию фильма? Разве не чудесно увидеть фильм, где женщин наконец принимают всерьез? Фильм, который заявляет, что да, женщины смешные, смешнее мужчин, и более того — мужчины вообще не смешные. Хоть оригинал и правильно демонизирует комедию. Но, возможно, проблема комедии в том, что в ней нет женщин. Этот ремейк показал бы нам добрый мир комедии — хотя это не значит, что женщины якобы от рождения добрые или заботливые. Это бы, конечно, шло вразрез со всеми современными гендерными исследованиями, которые демонстрируют, что разницы между полами нет, в то же время показывая полный и сложный гендерный спектр. Вот что я надеюсь донести до зрителей в своей версии. А еще фильм будет с живыми актерами. В первую очередь — по практическим причинам. Почти невозможно надеяться снимать девяносто лет подряд. Скорее всего, столько времени у меня нет. Во вторую, моей первой любовью всегда была актерская игра, так что возможность поработать со многими великими артистами нашего времени, а то и самому примерить роль (Мари в этой гендерно-обратной версии? Моя бывшая девушка-афроамериканка?) стала бы кульминацией всех моих мечтаний.
О боже мой, прямо на улице, у меня на пути — Кастор Коллинз, теперь уже, конечно, слепой, прямо как его брат, из-за воздействия солнечных лучей в детстве. Темные очки, без трости, без помощи, бесконечно уверенный в себе. Как же он справляется? Говорят, когда человек лишается одного чувства, другие обостряются; в данном случае одно — это зрение. Так что, возможно, с усиленным слухом, обонянием, вкусом и осязанием Кастор способен перемещаться в этом опасном многолюдном окружении так же, как слепой капитан корабля лавирует у неровного скалистого побережья в туманную ночь, пользуясь только ушами и языком. Поистине замечательное зрелище, а потом я с некоторой печалью осознаю, что Кастору Коллинзу никогда не увидеть, как это замечательно, ведь он слепой и не может увидеть, как это замечательно. Внезапно кажется, что он идет прямо на меня. Я сменяю курс — и Кастор сменяет, будто какая-то ракета с тепловым наведением. Я снова сворачиваю. Кастор подстраивается. Скоро это становится танцем, ужасным, чудовищным танцем.
В кабинке Флотилия Дель Монте вместе со стажером следит за Б. на своем мониторе с подписью «Кастор» и объясняет рабочий процесс.
— Иногда я кого-нибудь выбираю и подъебываю, делаю из Кастора что-то типа ракеты с тепловым наведением. (В микрофон.) Слегка левее, милый. (Стажеру.) На работе бывает скучновато, вот я и выдумываю игры, чтобы скоротать смену. Справедливости ради, целями я выбираю только мудаков. Сегодня я встала не с той ноги, так что поискала мудака на горизонте. (В микрофон.) Нет, милый, еще немного. Вот так. (Стажеру.) Как видишь, идет прямо на нас, на двенадцать часов: мелкий пронырливый еврей. Видишь? Колючая бородка, низенький, влажные глазки как изюмины. Очки, что донышки «Колы». Идеально. (В микрофон.) А теперь правее, Кастор, дружок. Идеально. (Стажеру) Еще смешнее потому, что понятно: еврей его узнал. Видишь, рот раскрылся, как у втюрившейся школьницы? Делает вид, будто ему все равно. Так только еще смешнее. Уже понимает, что сейчас будет лобовое столкновение. Видишь, как разворачивается, чтобы сбежать? Умереть не встать!
Я развернулся, чтобы сбежать.
Флотилия (в микрофон): «Пробегись, милый. На улице пусто. Давай малость разомнемся».
Я оглядываюсь. Кажется, что Кастор бежит за мной.
Флотилия (в микрофон): «Чуточку ускорься, дорогой. (Стажеру.) О боже, идеально! Еврей оглядывается через плечо. О, смотри, впереди открытый канализационный люк. Давай загоним в него. (В микрофон.) Немножко левее, милый. Теперь самую капельку правее. Вот так. А теперь резкий поворот налево!»
Я падаю в канализационный люк.
Флотилия (стажеру): «В лунке с первого удара! Дело мастерства. Умереть можно. Дай пять».
Пока я вылезаю из реки отходов и проверяю, не потянул ли лодыжку, в голове мелькает воспоминание — фильм. Кастор. Женщина в Техасе. У него поводырь! Я вспомнил! Она охотилась на меня! Она думает, я еврей! Я совсем запутался. Я вылезаю из канализации в фильме или в жизни? Я их начал совмещать? Мне нужен ответ. Я вылезаю из дыры. Бегу за ними. Мне нужны ответы на вопросы. Еще хочется сказать ей, что я не еврей. Но погодите… именно это я и делал в фильме Инго. Нагоняю их на следующем углу.
— Я не еврей! — кричу я.
Кастор склоняет голову, не понимая, что сейчас произошло. Но она знает. Антисемитка знает. И там у себя слышит меня. Я это тоже знаю. Светофор переключается, они переходят улицу. Я хочу за ними, но не иду. Не знаю почему; только знаю, что не могу.
Флотилия в Амарилло чешет в затылке.
— Откуда еврей знал, что я приняла его за еврея? Может, не знал, а угадал. Есть такое у евреев. Называется мания преследования. Мы это учили на курсе психологии евреев в Общественном Колледже и Распродаже Выпечки Амарилло. Это сбивает с толку, как и говорил профессор-пастор Джиммини. Прям как их пружинки из волос по бокам головы. Короче, похоже, он обошелся без серьезных травм, чему я только рада. Я не жидоненавистница, как некоторые в округе, кто все еще винит евреев за то, что закрылись все гелиевые шахты. Кто прошлое помянет, тому глаз вон, я так считаю. (В микрофон.) Перекуси в «Слэмми». (Стажеру.) Пришло время для его рекламы. Кастору дают скидку, потому что он подписан на их рекламу.
Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 158
Похожие книги на "Муравечество", Кауфман Чарли
Кауфман Чарли читать все книги автора по порядку
Кауфман Чарли - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.