Лето в пионерском галстуке - Сильванова Катерина

Они свернули на петляющую тропинку, ведущую в обход пляжа. В лесу было темно. С поляны доносились голоса пионеров и треск костра. Обычно, когда они ходили к иве, Юрка шёл впереди, потому что лучше знал лес, но сейчас, освещая дорогу фонариком, путь прокладывал Володя. А Юрку не покидало ощущение, что его ведут на казнь.

Они шли прощаться. Они шли туда, чтобы провести последние минуты вместе, сказать последние слова. И сейчас даже огонёк надежды, который весь день грел Юрку, едва теплился и норовил погаснуть совсем.

«Перестань! — приказал себе Юрка. — Мы же ещё встретимся, мы расстаёмся только на время!»

Он знал, что обычно время перед тем, чего очень не хочешь, тянется долго и дорога к иве должна была показаться Юрке длинной, но вот они уже миновали болотистую заводь и вышли из леса к обрыву. Осталось обойти его, опять свернуть в лес, а там — минут пять и брод.

Захотелось остановиться и повернуть назад. Будто если сейчас они никуда не пойдут, то ни расставаться, ни прощаться им будет не нужно. Юрка протянул руку к Володе, хотел вцепиться в пальцы, но запнулся от испуга — сзади окликнули:

— Володя! Юра! Эй! — Ира Петровна, светя фонарём, стремительно их догоняла. За Ирой шла Ксюша и Полина, а за ними — Маша. — Вы куда?

Володя не растерялся. Молча стащил с плеч рюкзак, вынул капсулу — замотанную в целлофан железную коробку с крышкой, в таких хранят крупу.

— Мы идём закапывать капсулу времени. Вот, — он протянул коробку.

— А мне почему ничего не сказали? — рассердилась Ира.

— Юра, ты что, не отпросился?

Юрку будто обухом по голове ударили — забыл! Стало стыдно, ведь Володя предупреждал его, что надо…

— Нет… Извините, Ира Петровна, я опять не подумал.

— Не подумал он! Я же за тебя отвечаю! Вдруг что-нибудь случится, а я даже не знаю, где ты!

Володя вздохнул и тихо попросил:

— Ирин, давай отойдём?

Вожатые отошли на несколько шагов. Девочки молчали. Юрка хмуро глядел на Машу — да как она только уследила, куда они с Володей пошли? Он же видел, что она отвлеклась! И мало того что опять выследила, так ещё и сдала Ирине, стерва! И хвост привела — вот зачем эти две любопытные змеючки за ней увязались?

Спорящим вожатым не пришло в голову, что, пусть они стояли на отдалении, ветер дул в сторону Юрки и девчонок и их разговор был отчётливо слышен всем.

— Вова, если у Конева в голове ветер, то уж ты-то мог бы мне сказать! И капсула эта. Идея-то ведь отличная! Мы бы отрядом свою заложили. Не по-товарищески это, Вов, мы же комсомольцы, мы должны помогать друг другу!

— Извини, Ирин, я не со зла. Просто эта идея пришла в голову совсем внезапно — буквально сегодня днём. А там куча дел была, сама знаешь… Извини, ладно?

— Ладно-ладно… Может быть, завтра с утра успеем… — Ира немного смягчилась.

— Ну так что, отпустишь его под мою ответственность? Честное комсомольское — верну тебе Конева не позже часа ночи в целости и сохранности.

Ира скрестила руки на груди и, переминаясь с ноги на ногу, с сомнением покосилась на Володю.

— Вов, в час — это слишком поздно.

Порыв ветра от реки унёс следующую часть разговора, а когда вожатых снова стало слышно, Ира Петровна, уже куда более сговорчивая, интересовалась:

— Ольге Леонидовне не говорил? — Володя отрицательно помотал головой. — Ну смотри, если кто из руководства заметит, я ничем не смогу тебе помочь.

— Думаешь, им есть до меня дело?

— Ну… по правде говоря, это вряд ли. Но! Вов, если заметят, припомнят это тебе в характеристике.

— Да чёрт с ней. Пусть пишут, что хотят. Ирин, так что, прикроешь? Мы будем тут недалеко, в лесу.

— Ну… ладно, прикро…

Володя уже развернулся и сделал шаг, когда Маша закричала во весь голос:

— Не отпускай их! Я знаю, зачем они туда пошли! Ирина, они ненормальные! Они целуются и обнимаются! Надо, чтобы их наказали, надо рассказать Ольге Леонидовне!

Её крик отразился звоном в Юркиных ушах, в глазах потемнело. Володя так и замер в полушаге, одни только зрачки бегали. Его полный паники взгляд метался по лицам присутствующих. Ирина, разинув рот, смотрела то на Володю, то на Юру. Вдруг она уставилась на Машу и нахмурилась.

— Ха! — хохотнула, будто рявкнула, Ксюша.

В поглотившей лес тишине это прозвучало так громко, что все вздрогнули. После секундной заминки Змеевская залилась издевательским смехом. И, захлёбываясь им, стонала:

— Ну даёт! Совсем чокнулась! Поля, ты слышишь? Нет, ты слышишь, что несёт?

Полина, в отличие от подруги, была серьёзна.

— Ксюша, это ведь мы виноваты. Надо было дружить, а мы… У меня… я знаю, что люди от одиночества с ума сходят. Бредят и искренне верят в то, что говорят! У меня бабушка так…

— Что? — пробормотал Юрка, не веря своим ушам. Несмотря на злость из-за предательства Маши, ему очень не понравилась реакция девчонок. Но те Юрку проигнорировали.

— Ты серьёзно? — икая и всхлипывая, спросила Полину Ксюша. — Думаешь… думаешь, она сбрендила?

— А разве нормальный человек будет следить, а потом говорить такое? — ответила та. — А Маша всё время одна и не спит по ночам — сколько раз видели, что с отбоя сбегала!

— Я… — вид у Маши был напуганный. Она заикнулась и выдавила: — Я же правду…

— Ирин, а она ведь действительно следила за Володей, — кивнула, успокоившись, Ксюша. — Я и сама поначалу не верила — ну сбегает из отряда, подумаешь. Мне казалось, она к Коневу. А тут вон что…

— Сбегала? — прошептала растерянная Ира Петровна.

— Да, — подтвердила Поля, подозрительно оглядывая Машу. — Половина отряда то же самое скажет!

— Да, Ирин, — закивала Ксюша. — Надо, наверное, про это Ольге Леонидовне рассказать. Такие враки плести — это подло! Её за такое из пионерии выгнать нужно!

— Не надо! Это же какое клеймо на ней будет! А так, ну… помешалась немного, это бывает. Поспит и успокоится. И одну я тебя больше не оставлю, Машка, так что… — вмешалась Полина, но её никто не слушал.

Маша всхлипнула. Ира Петровна подошла к ней и строго спросила:

— Маша, что ты такое говоришь? Это же переходит всё границы…

У Маши задрожали губы, она шмыгнула носом, но не смогла сдержать слёз и расплакалась.

— Это правда, И… Ири…

— Это бред несусветный! — закричала Ира. — Распространять такую клевету про вожатого! Про образцового комсомольца! Как ты такое вообще придумала? Целоваться с… Боже! Как у тебя язык повернулся такое сказать? Ведь даже вообразить… вот это — ненормально!

Маша заплакала навзрыд. Услышав Иру, Юрка обомлел: да, Володя — её товарищ и друг, да, она думает, что знает его. Но неужели то, что происходит между ними, настолько дико, что люди не верят даже в гипотетическую возможность такой любви? Но ведь такие люди действительно есть — вот же он, Юрка, «такой» человек, а вот другой «такой» стоит, поправляет дрожащей рукой очки и молчит в ступоре.

Юрка вздрогнул — в каком мире он живет? До чего же неправильном, глупом, неправом, ведь это мир неправ, а не Юрка.

Впрочем, если бы ещё какой-нибудь месяц назад он оказался на месте Иры, то тоже не поверил бы.

Тем временем Маша уже рыдала в голос, Ира укоризненно качала головой, а Ксюша снова подала голос и начала издевательским тоном:

— Ты смотри, сама же наврала, а теперь хнычет! У кого что болит, тот о том и говорит, да, Маш? Расскажи-ка давай, чего мы о тебе не знаем?

— Хватит! — рявкнул Юрка. — Зачем ты её травишь?! Чего бы она ни говорила, нельзя так унижать!

Он отошел от шока, и ему стало её жаль. Он ничем не оправдывал её, она поступила подло и нагло. Но ещё Юрка видел, как переменился в лице Володя, когда Маше никто не поверил: его брови удивленно изогнулись, а уголки губ на мгновение дёрнулись вверх.

Ира Петровна перевела дыхание, взяла Машу под локоть:

— Пойдём-ка, дорогая, в отряд спать. На первый раз прощаю, но если ты продолжишь свои россказни, я сразу отведу тебя к Ольге Леонидовне и расскажу ей всё про твои ненормальные фантазии… — она потащила Машу обратно к костру. — Ксюша, Поля, идёте с нами. И чтобы тоже держали рот на замке. Володя! Чтобы в час Юра был в отряде!