Правила одиночества - Агаев Самид Сахибович

Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 94

Выстрел прозвучал, когда он закрывал дверь холла на лестничной площадке. Пистолет был с глушителем: тупой звук и фонтанчик штукатурной пыли. Его спасло то, что в момент выстрела открылась дверь лифта и из него раздался собачий лай. От неожиданности рука киллера дрогнула. Потом ошеломленный Ислам услышал звук шагов сбегающего по лестнице человека. Из лифта выглянула женщина, с трудом сдерживающая на поводке огромного ротвейлера, и, сказав: «Это не наш этаж», — поехала дальше. Ислам бросился к окну и увидел, как из подъезда выбежал мужчина, прыгнув в поджидавшую его «девятку», и машина умчалась на бешеной скорости. Номеров на ней не было. Ислам стряхнул с плеча известку и вызвал лифт.

Голубая вечеринка

Нодар встретил его в шелковой пижаме.

— Ты что, спать собрался? — спросил Ислам. — Я не вовремя?

— Ну что ты, друг, — радушно ответил Нодар, — ты всегда вовремя, просто так приятно ходить — легкая совсем. Заходи.

На заросшей волосами груди матово поблескивала тяжелая золотая цепь. Он провел Ислама в гостиную и усадил в черное кожаное кресло. Ислам поехал к Нодару, чтобы рассказать ему о покушении, посоветоваться. Не в милицию же идти! Но никак не мог решиться заговорить об этом. Его все время что-то останавливало. По телевизору диктор рассказывал о событиях в Грузии.

— Что там интересного? — спросил Ислам.

— Да Шеварднадзе, мать его, сам на себя покушения устраивает, старый лис, только машины портит. Когда уйдет? Уже всех достал! Выпьешь?

На журнальном столике стояла глиняная бутыль, тарелка сулугуни и хрустальный стакан. Ислам отказался.

— Чего так? Выпей! Хорошее вино, из Грузии.

— Я только вчера из Баку прилетел — в голове еще шумит, акклиматизация должна пройти.

— Да брось, твоей голове уже ничего не поможет, и хуже, чем есть, не будет, это возраст.

— Спасибо, друг, всегда найдешь, чем утешить. Нодар засмеялся хриплым прокуренным голосом:

— Мне можно, я старше тебя.

Нодару было около шестидесяти, но для своего возраста он был очень энергичен.

— Я, друг, на зоне двадцать лет оттянул, целыми днями на морозе, бригадиром был. Ребят выведешь, а сам смотришь. Хоть бы раз заболел! С утра чихнешь пару раз — и все. А сейчас форточку откроешь — через пять минут готов, простыл. Так что пить можешь смело: голова зашумит — будешь знать, от чего. Обидно, когда шумит у трезвого.

— Железная логика.

— Я тебе серьезно говорю. После сорока просыпаешься после этого дела — думаешь, что из-за вина плохо себя чувствуешь, а если трезвый просыпаешься и чувствуешь себя плохо — понимаешь: это уже возраст. Очень неприятно. Поэтому, чем позже ты начнешь это осознавать, тем лучше. Человеческая жизнь прекрасна иллюзиями — больше в ней ничего хорошего нет. Родился, прожил и умер. Зачем и кому это нужно? Так что, как говорил один поэт: «Перейди в мою веру, учись у меня, пей вино, но не пей эту горечь вселенной».

Нодар помолчал, затем спросил:

— Налить?

— Налей, — согласился Ислам.

— Ну вот, это другое дело, — улыбнулся Нодар, — я же не могу пить один.

— Ты пил один, пока я не пришел.

— У меня было безвыходное положение. А сейчас, когда ты здесь, не могу.

Нодар достал из серванта хрустальный стакан, наполнил его до половины и протянул. Ислам взял вино, с удовольствием вдохнул его пряный аромат и сделал глоток.

— Как называется?

— «Хванчкара».

— Хорошее вино, — похвалил Ислам. — А где жена?

— Не знаю, — зло сказал Нодар, — ходит где-то. Таблеток наглотается, дура, и с ума сходит.

— Что такое?

— Да с ума сошла — ревнует меня.

— К кому?

— Ко всем. Боюсь уже здороваться с женщинами: стоит кому-нибудь со мной заговорить, так она тут же беситься начинает. В прошлый раз, когда в Тбилиси поехали, в аэропорту такой скандал устроила — кошмар! На регистрации женщина мне улыбнулась, так с ней истерика началась — на весь зал стала кричать, представляешь? Потащил ее в медпункт, укол там сделали — успокоилась. «Дура, — говорю, — кого ты ревнуешь? Мне скоро семьдесят!» А ей все равно.

— Сочувствую.

— Да ладно! У тебя как дела? Я слышал, точку прикрыли.

— Не только точку, рынок тоже закрыли.

— Да ты что… Зачем?

— Драка была массовая: скинхеды налетели, погром устроили. После этого рынок опечатали.

— Вот суки, — зло сказал Нодар, — мне бы в руки хоть один попался! Почему я их не вижу никогда? Только по телевизору: там погром, здесь кого-то убили.

— Ничего, — мрачно успокоил его Ислам, — еще увидишь. Потому что они вокруг нас. Боюсь, это только начало. Из этой страны надо уезжать.

— Куда нам уезжать? Если только в Америку, но туда нас не пустят. Был бы евреем, хоть бы в Израиль поехал.

— БЫЛ бы евреем, куда хочешь уехал бы, — сказал Ислам, — в этом мире только евреям везде у нас дорога.

— Ладно, пей вино.

— Пью, — сказал Ислам и сделал еще глоток. — Когда я думаю обо всем этом, меня охватывает ненависть к человечеству. Почему, как только в обществе начинаются проблемы, все тут же начинают искать чужих, причем только по формальным признакам? И это не только в России, везде. Из национальных республик все русские давно уехали из боязни за свою жизнь: люди потеряли дома, работу. Но самое смешное, что их здесь не признают за своих. Недавно прочитал про русских беженцев из Казахстана. Живут в Подмосковье, землю в аренду взяли, фермерством занимаются. Так местные их не любят: постройки поджигают, скотину травят.

Ислам сделал еще глоток и поставил стакан на стол:

— Спасибо, поеду.

— Куда ты? Сиди, только что пришел!

— Дела у меня еще есть.

— Какие дела? Поздно уже, отдыхать надо!

— Мне надо найти одного человека, он работает в ночном гей-клубе, хочешь, поедем со мной, проветришься, а?

— Нет, спасибо, друг. Я на петухов на зоне вдоволь насмотрелся. Тем более, если мы вдвоем туда приедем, нас тоже за своих примут. Извини.

Ислам ушел, так ничего и не сказав Нодару о том, что в него стреляли несколько часов назад. В последней разборке компаньон проявил явное нежелание решать чужие проблемы. Старый вор остаток жизни хотел прожить спокойно — понять можно. Нельзя подставлять человека, не участвующего в твоем бизнесе. Скольких друзей Ислам потерял из-за высокой требовательности к дружбе! В сорок лет нельзя быть таким расточительным.

Сретенка — улица короткая, но с односторонним движением: чтобы найти нужный переулок, Исламу пришлось пару раз возвращаться к ее началу. У дверей клуба дежурили люди в черном. На вопросы Караев отвечал уверенно, отчасти потому, что врать не стал: в первый раз; знакомый посоветовал; почему один? — для разнообразия. Подозрения не вызвал, пропустили. Собственно, клуб мало чем отличался от других ночных заведений: полумрак, рассеиватели неонового света, сумасшедшей громкости музыка в стиле техно, дискотека и снующие меж столиков официанты. Одного из них Ислам жестом подозвал и попросил принести «перье» с лимоном. Официант отправился к бару, а Ислам огляделся по сторонам. На подиуме, где стояли музыкальные инструменты, сидел только один человек, азартно двигающий бегунки на музыкальном компьютере — видимо, это был ди-джей.

Одно очевидное отличие все же бросалось в глаза: полное отсутствие женщин. Подумав об этом, Ислам вдруг почувствовал несколько направленных на него томных взглядов. Ему сразу стало как-то не по себе. Вернулся официант, неся на подносе маленькую зеленую бутылочку, высокий бокал с трубочкой и долькой лимона.

— А что, живая музыка будет? — спросил Ислам.

— В двенадцать начало.

Ислам взглянул на часы. Необходимо было продержаться еще двадцать минут. Он дотронулся до рукава собравшегося уходить официанта:

— Старина, у вас здесь случаи насилия были?

Официант юмор оценил, в тон ему ответил:

— Пока еще ни одного не было, но если что — охрана не дремлет, не беспокойтесь.

— Спасибо, — ответил Ислам и сосредоточился на минеральной воде.

Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 94