Ознакомительная версия. Доступно 38 страниц из 189
Гаусс машинально потянулся к бутылке, но во-время удержался. Не наливая воды, он только провёл пальцами по запотевшему холодному стеклу.
Он встал и прошёлся, обмахиваясь папкой. Он никак не мог заставить свою мысль работать в направлении предстоящего разговора со Шверером. Этот проклятый Шверер, — из-за жары у Гаусса все и вся были «проклятыми», — капризничает. Но на этот раз ему не отвертеться: подписанный высшим командованием приказ — на столе Гаусса.
— Генерал-лейтенант фон Шверер, — доложил по телефону дежурный адъютант.
Гаусс застегнул воротник, отошёл к столу и опёрся о него концами пальцев.
Шверер вбежал, быстро и твёрдо постукивая каблуками.
Приказ был для него неожиданностью. Правда, он сам говорил, что непрочь ещё разок побывать в России и на Дальнем Востоке, но это говорилось больше для того, чтобы окружающие не забыли, что он уже там бывал и знает те страны.
Итак, ему предстояло либо ехать в Китай, либо согласиться с тем, что двери рейхсвера закроются для него навсегда. Значит, нужно было сделать вид, будто предложение совпадает с его желанием.
— Я был прав, полагая, что такого рода поездка вас заинтересует? — спросил Гаусс.
— Я предпочёл бы быть не наблюдателем, а советником китайцев.
— Немецкий генерал в роли советника китайцев, мешающих нашим восточным друзьям — японцам? Это неудобно. В данной международной ситуации мы не можем повторить опыт Секта.
У Шверера быстро сложился план действий.
— Немецкий военный агент на правах официального дружественного наблюдателя поедет не в китайскую, а в японскую армию, действующую в Китае. Ему придаётся небольшой штаб из наиболее способных офицеров действительной службы…
— Но мы предполагали дать практику именно отставным офицерам, желающим повысить свои оперативные знания, — возразил Гаусс.
— Позвольте мне закончить мысль, — с подчёркнутой кротостью проговорил Шверер, — офицеры действительной службы должны быть посланы потому, что им труднее предоставить такого рода практику. Они не могут ехать на службу ни в Аргентину, ни в Колумбию, ни в Сиам, как это делают отставные. А в армию дружественной Японии никто не запретит нам послать официальную миссию. Что же касается слушателей моих вечерних курсов и меня самого, то, — Шверер снял очки и кольнул воздух, как клювом, своим острым носом, — мы можем отправиться в Китай не только в качестве наблюдателей.
— Что вы хотите сказать? — заинтересовался Гаусс.
— Если китайские правительство предложит мне образовать небольшую миссию из штатских господ, знающих, что такое война, я завтра же сформирую такую группу. Разумеется, в совершенно частном порядке.
— Цель, цель? — нетерпеливо спросил Гаусс.
— Группы немецких офицеров смогут провести манёвры большого масштаба, причём игра будет вестись не холостыми патронами, а со всеми реальными последствиями ошибок и побед.
— Но вы должны иметь в виду: китаец c'est une mauvaise chenille: quand on l'attaque, alle se defend [13] . — Гаусс рассмеялся и потёр влажный от пота висок. — Никак не пойму, в какие отношения мы тут становимся с японцами? Они довольно быстро раскроют ваше присутствие в рядах китайцев.
— От них ничего и не нужно скрывать!
— То-есть как же? — удивился Гаусс.
— Мы даже получим согласие японцев на работу в рядах их противника. Вы забыли: китайское правительство воюет не столько с японцами, сколько с армиями коммунистических провинций.
— А, вы хотите убить сразу двух зайцев! — Гаусс встал из-за стола и, обойдя его, протянул Швереру руку. — Кажется, я плохо знал вас! — торжественно произнёс он. — Теперь я скажу вам, не скрывая: пусть японцы бьют Китай, а Чан Кайши бьёт коммунистов.
— Позволю себе напомнить слова Клаузевица: «Великая цивилизованная нация может быть побеждена только при отсутствии единства внутри неё».
— Вы считаете китайцев цивилизованной нацией?! — с удивлением воскликнул Гаусс.
— Боюсь, что порох выдумали всё-таки они, а не наш соотечественник Шварц, — с первою за весь вечер улыбкою проговорил Шверер.
— Поручим Александеру принять участие в этом деле. А там, где появляется полковник, исчезает единство противника. — Гаусс опустился в кресло по ту же сторону стола, где сидел Шверер, и, понизив голос, продолжал: — В отношении разведки нам следует учиться у наци.
— Разве можно сравнить практику нашего Александера с опытом этих новичков?
— Повидимому, тут дело не только в практике. Догмат блицкрига вошёл им в плоть и кровь. А блицкриг, по их мнению, выигрывается или проигрывается прежде, чем раздался первый выстрел. Первый блицкриг они выиграли здесь, в Германии. Они завоевали нашу страну. Вот пример того, как они умеют работать. Однажды в разговоре о судьбах Австрии господин Гесс обмолвился: «Всякий, кто вздумает нам сопротивляться, испытает на себе судьбу Дольфуса, австрийского канцлера». — «Но ведь Дольфус жив и здоров», — сказал я. «Если через месяц он не подпишет манифест об аншлюссе, то будет мёртв», — заявил Гесс. «Вы дали ему месяц?» — «Да, ровно месяц. Позвоните мне в полночь на двадцать пятое июля». Должен сознаться, что я счёл это шуткой, но, чтобы иметь возможность ответить такою же шуткой, я ночью двадцать пятого позвонил Гессу.
— И что же? — Шверер в нетерпении подался всем телом вперёд.
— Мне даже не пришлось напоминать, о чём идёт речь. Он очень весело сказал: «Вы сомневались? Дольфус отверг аншлюс, значит…»
— И что же? — повторил Шверер.
— Вы же знаете: Дольфус умер в тот день в своём дворце.
— Очень интересно, это чрезвычайно интересно, — проговорил Шверер. — Означает ли это, что мы в скором времени можем войти в Австрию? Если поход предполагается в недалёком будущем, то я предпочёл бы отложить поездку в Китай. Только через Австрию и Чехию мы откроем путь южной клешне. Так же как через Польшу и Прибалтику — северной. Этими клешнями я раздавлю большевистский орешек.
— Австрия от вас не уйдёт, — сказал Гаусс. — Пока вы выберете себе сигару, я прикажу принести кое-что, что вас заинтересует! — и он отошёл к телефонам.
