Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 176
«Хорек» между тем все говорил и говорил, визжа и жестикулируя, потом, получив разрешение ехать, залез в машину, торопливо развернул ее и умчался обратно.
Болховитинову позволили сесть на обочине и опустить руки. Один из патрульных зашел в фанерную будку, было слышно, как он крутил ручку полевого телефона, долго что-то объяснял. Прошло не меньше часа – часы остановились, когда он упал, – потом со стороны Краненберга послышался шум мотора, подкатил пятнистый «кюбель» с номерными знаками войск СС. Вышли двое, третий оставался за рулем.
– Ну, так что у вас тут за птица попалась! – спросил приехавший и, не дожидаясь ответа, взял у патрульного бумаги Болховитинова. – В машину его, чего ждете...
Ему приказали встать, указали на заднее сиденье вездехода. Он забрался, сел. Второй из приехавших взял его правую руку, щелкнул стальным браслетом, цепочка оказалась приклепана к железной скобе под сиденьем. Сопровождающий устроился рядом, Болховитинов покосился и увидел на рукаве мундира черный ромб Службы безопасности. Да, вот это влип, подумал он снова, и в первый раз испугался по-настоящему.
План захвата стратегических мостов в бассейне Маас – Нижний Рейн, разработанный ШЭЙФом [38] под кодовым наименованием «Маркет-Гарден», был задуман как самая крупная за всю войну операция подобного рода, и она же оказалась самой неудачной.
Возможно, здесь сыграла роль торопливость. Решение выбросить десанты в районах Граве, Неймегена и Арнема было принято на брюссельской встрече между Эйзенхауэром и Монтгомери 10 сентября – а неделю спустя, 17-го, воздушная армада уже поднималась с английских аэродромов. Полторы тысячи бомбардировщиков должны были подавить наземную оборону в полосе выброса, около двух тысяч транспортных самолетов и планеров доставили к цели две американские воздушнодесантные дивизии и одну английскую, усиленную польской парашютной бригадой, – всего 35000 бойцов.
Десантникам была поставлена задача – захватить главные мосты через Маас, Ваал, Нижний Рейн и канал Вильгельмины, предотвратить их разрушение и удержать до подхода наземных сил, наносящих одновременный удар с юга, вдоль магистрали Эйндховен – Граве.
Первую часть своей задачи парашютисты выполнили, из одиннадцати мостов десять попало в их руки неповрежденными. Но дальше начались неудачи. В районе десантирования оказалось больше немецких войск, чем доносила разведка; особенно тяжелая обстановка сложилась в районе Арнема, где «красные береты» – поляки и англичане – сразу попали под огонь немецких танков, которых, согласно разведданным, там не было.
Проглядела разведка и присутствие крупных немецких сил южнее Мааса, которые мощным ударом с фланга сумели остановить наступление на Неймеген. Войскам 21-й группы армий пришлось ввязаться в затяжные бои на северной границе Бельгии, в сотне километров от намеченной цели. Оборонительная фаза поставленной парашютистам задачи – удержание мостов – была рассчитана на двое суток, а им пришлось драться в окружении больше недели. В конце концов южный район выброски, который удерживали американцы, удалось деблокировать; северная же группа была уничтожена почти полностью, Арнем снова попал в руки немцев, и лишь малой части англичан и поляков (около двух тысяч человек) удалось прорваться к своим через Маас.
Бесполезным в конечном счете оказался и захват моста в Неймегене – позднее его среднюю опору взорвали немецкие подводные диверсанты.
Единственным выигрышем в результате столь дорого обошедшейся операции было некоторое расширение освобожденной части голландской территории: к исходу сентября, когда бои в этом секторе утихли, фронт установился по Маасу – правый берег был в немецких руках, на левом закрепились англичане. Так ему и суждено было простоять до самой весны.
Болховитинов изрядно струхнул, пока ехал в гестаповской машине с прикованной к сиденью правой рукой. Никаких конкретных обвинений ему, пожалуй, предъявить не могли, но это если станут разбираться. А если не станут? Время военное, граница в двух шагах, а тут еще эти парашютисты... вот уж некстати! Прихлопнут к чертовой матери, не разбираясь, или в лучшем случае переломают кости. Потом, может, и извинятся – по ошибке, мол, поторопились, кто же думал...
Чтобы заглушить страх, он злился. На идиота Клауверта, на Риделя, которому понадобилось позвонить именно в этот момент, а больше всего на себя – за то, что только сегодня удосужился съездить в Калькар. Черт побери, ведь уже неделю, две недели назад он мог бы узнать о Тане, мог бы уже с нею встретиться, забрать ее куда-то в безопасное место. Ридель придумал бы что-нибудь. А теперь? Сколько времени его там продержат – а если и в самом деле здесь начнут эвакуировать иностранцев за Рейн? Где ее потом снова искать по всей Германии?
На окраине Клеве машина остановилась у ворот неприметного двухэтажного дома, посигналила. Ворота медленно раскрылись, за ними был маленький асфальтированный дворик, зарешеченные окна. С Болховитинова сняли наручник, велели выходить из машины, подтолкнули к двери. Потом он долго ждал, пока его наконец не привели в другую комнату, где за столом сидел немолодой толстяк в штатском. На столе перед толстяком лежали отобранные у Болховитинова бумаги, он глянул на него мельком и указал на привинченный к полу стул.
– Ну, рассказывайте, – буркнул он, когда Болховитинов сел.
– О чем рассказывать?
– Все, все, без утайки. Кто такой, что здесь делаете, откуда появились. Ну, живее.
– Все вы можете прочитать в моих бумагах, они перед вами.
– Не указывайте, что я могу и чего я не могу. В этом я разберусь сам. Сейчас я хочу услышать, что скажете вы.
– Как угодно, но только я не очень свободно говорю по-немецки.
– Вы что же, действительно русский? – толстяк глянул на него исподлобья.
– Так точно.
– Но ведь не тот русский?
– Не тот, – согласился Болховитинов.
– Рассказывайте, я жду.
Пока Болховитинов рассказывал, гестаповец слушал молча, курил, сопел все более недовольно. Потом махнул рукой.
