— Ты про Пашку Скрябина говоришь?!
— А про кого же еще? Он у нас один такой поэт… был.
Слезы вмиг наполнили глаза, от нервного волнения задрожали губы. Она плакала навзрыд, никого не стесняясь. Нет больше ее лучшего читателя, Вселенная обеднела на одного чистого, светлого мальчика, мечтавшего о литературной славе и всерьез собиравшегося сделать жизнь людей чуточку добрее, гуманнее. Но суровый окружающий мир оказался не готов к этому и в отместку за смелые намерения убил парня.
После горького известия, выбившего Катю из равновесия, ноги сами понесли ее в третий горный батальон. Дежурный сержант немало удивился, впервые увидев в расположении молоденькую библиотекаршу. «Уж не за должниками ли она пожаловала, да только напрасно: ребята еще двое суток будут на боевых». Так и сказал.
— А может, вы знаете, как там прапорщик Богатырев, все у него в порядке?
— Хм, старшина дело знает. Не переживайте, вернется. Я слышал, что он книгу потерял, вы, наверное, из-за этого здесь…
«При чем здесь книга?!» — хотелось крикнуть Кате на весь свет. Но ничего объяснять дежурному не стала, смущенно поблагодарив, направилась к выходу.
Ей приснился странный сон. Как будто они вдвоем несутся наперегонки с ветром по бесконечному полю, до горизонта усеянному красными маками, и не могут остановиться. А убегающее эхо зовет их дальше за собой. Катя до самого рассвета не смогла сомкнуть глаз. Была бы жива бабушка, она бы любой, самый запутанный сон разгадала. «Если вспомнить философское изречение о том, что движение — это жизнь, значит, ничего плохого во сне нет. Но почему они бежали по красным макам? Это явно не к добру».
Под вечер вернулся в городок третий горный батальон. Катя, как только услышала гул бронетранспортеров, выбежала навстречу, от волнения забыв даже закрыть библиотеку на ключ. Она очень соскучилась по своему читателю прапорщику Ивану Богатыреву и с неизвестным до этого чувством внимательно всматривалась в проходившую мимо колонну. Радостно екнуло готовое вырваться из груди сердечко, когда глаза увидели на броне его, запыленного, уставшего, но живого и невредимого. Кате в ту секунду показалось, что нет здесь для нее роднее человека, чем этот скромный тульский парень со слоновьей походкой и погонами прапорщика…
Анатолий Сурцуков
ЭСКАДРИЛЬЯ НАНОСИТ УДАР
(Повести и рассказы)
ЭСКАДРИЛЬЯ НАНОСИТ УДАР
ОТ АВТОРА
Вашему вниманию предлагается описание подготовки и выполнения боевых задач в Афганистане одной вертолетной эскадрильей.
Автором предпринята попытка рассказать о событиях начала восьмидесятых годов прошлого столетия, увиденных глазами капитана советских ВВС.
Все события, факты, имена, диалоги, явления природы и ощущения, приведенные в данном издании, — ПОДЛИННЫЕ.
СТРАХ
На войне боится каждый. Не боится только дурак или псих. Особенно страшно поначалу, когда не знаешь, откуда ждать основной опасности. Потом чувство опасности притупляется, сознание получает возможность принимать осмысленные решения, но все равно в глубине души остается постоянное чувство настороженности чуткого зверя, знающего, что в любой момент по нему может грянуть выстрел. Это что касается лично твоей любимой шкуры…
Однако на войне у командиров есть и другие страхи — за действия своих подчиненных (справится — не справится), за действия взаимодействующих подразделений (поддержат — не поддержат), и самый Главный Страх — за правильность принятого тобой, отцом-командиром, РЕШЕНИЯ…
Однажды, в июле 1982 года, штабом 40А была задумана операция под Газни. Рядовая, в общем-то, «текущая» операция, коих было много. Достаточно сказать, что в тот год 50 осап [118] не вылезал из таких операций, как мужичок в средней полосе осенью не вытаскивал лаптей из чавкающей грязи. Всего-то и надо — к северо-западу от Газни в ущелье высадить десант, около двухсот человек. Ну, само собой, поддержать огоньком сверху, подвезти потом боеприпасы и харч, воду и после победной реляции вывезти десант обратно к едреной мамке в родные казармы к долгожданным полковым кухням. Правда, в ущелье этом, по данным ненаглядной разведки, духов ощущалось голов четыреста, исламских комитетов — с десяток, складов с оружием, из-за которых все это затевалось, — аж восемь, и прикрывался весь этот гадюшник ни много ни мало сорока зенитками, часть из которых наши старые знакомые — ДШК, [119] а вот другая часть — вещь посерьезнее, ЗГУ, [120] которые мы на своей шкуре попробовали в Панджшере. Эта хрень с двумя стволами (каждый калибром 14,5 мм) способна БТР расколоть, не то что хлипкую, лоскутную броню «восьмерок».
Раненько утром накануне операции пригнали мы свою стайку вертушек из родного Кабула в Газни и стали ждать прилета командующего ВВС 40А В. Г. Шканакина, который должен был поставить задачу.
Мы к тому времени были уже тертые волки — не слепые котята, прибывшие на войну десять месяцев назад.
Не успели остановиться винты, как мои ребята без напоминаний, по отработанной схеме побежали добывать данные о районе предстоящих действий — кто в ХАД, [121] кто в Царандой, [122] а кто и в «Каскад» с «Никелем». [123] Не то чтобы мы не доверяли нашей родной разведке, а так, на всякий случай, — уточнить, дополнить сведения о районе, где предстоит утром кувыркаться, — всегда нелишне.
Через час картиночка по крупицам, как из мозаики, была собрана. А тут и командующий подоспел, а с ним — свита из офицеров штаба, человек двадцать.
Выстроили нас прямо на стоянке, развернули с десяток схем, нарисованных на ватмане (наверное, не одну ночь солдатики мучились, чертили), и начал «оператор» (офицер оперативного отдела) унылым, занудливым голосом, как пономарь, зачитывать РЕШЕНИЕ.
Только смотрю я, как другой офицерик под аккомпанемент этого гундежа в карту указкой тычет, и начинаю медленно холодеть, несмотря на июльскую жару. Мамочки, да они же нам маршрут десантирования назначают аккурат через самое скопище этих самых ДШК и ЗГУ! Это по нашим, «уточненным» данным, о которых, похоже, в штабе-то не догадываются…
Тут Шканакин заметил мои невнятные телодвижения и, обращаясь персонально (ну как же, старый знакомый по Панджшеру, Мазари-Шарифу, Миттерламу и другим не менее знойным заварушкам), спросил: «Тебе что-то непонятно?!» Откуда только наглость у меня взялась? Обычно я человек почти застенчивый, а тут брякнул: «Товарищ командующий, дык ведь костей не соберем по этому варианту!»
В. Г. (так его за глаза звали, т. к. Владимир Геннадьевич и есть имя-отчество командующего) сурово насупил брови и, надвигаясь взглядом, как танк на окоп, спросил: «А что ТЫ предлагаешь?!»
Суетливо и сбивчиво, опасаясь, что перебьют, заткнут, не дадут сказать самого главного, жизненно важного, стал я излагать свой вариант: как просунуться в это злосчастное ущелье. И тут, конечно, перебили. Вскинулся навстречу моему словесному потоку оператор и возопил:
«Товарищ командующий, да что этот комэска себе позволяет, мы всем штабом думали, отрабатывали, схемы по ночам чертили, а он…»
Ну, думаю, все, куда нам, знай свое место, получил по сопаткам, молчи, хрящ, и не чирикай. И тут происходит нечто странное. Командующий жестом останавливает этого блудоверта и произносит пугающую фразу: «Тебе, комэска, выполнять основную задачу; как ты скажешь, так и будем работать, а вам (это он обратился вновь к свите) за ночь все схемы переделать, как он говорит».
Немая сцена, занавес пополз было, закрывая застывшую «группу товарищей», но тут я опять встрял, ухватившись с отчаянием обреченного за его концы:
