Он допил бутылку, и тут спиртное ударило по мозгам так, что у Калинина окружающие предметы начали двоиться. Потянуло в сон. Вспомнилась дежурная из общаги, которая уже ждет его. Лежит, наверное, голая под простыней и думает, отдолбят ее сегодня или нет. Противно. Как же все противно.
Справа послышались шаги. Александр повернул голову в сторону этих приближающихся шагов. Увидел группу военнослужащих. Человек шесть, среди них один высокий, с красной повязкой на рукаве. Патруль. Принесло, мать его! Как раз кстати.
Патруль остановился у скамейки. Офицер представился:
— Начальник патруля лейтенант Петров. — И спросил: — Кто вы?
Калинин, закрыв один глаз, чтобы не двоилось, посмотрел на старшего. Им оказался молодой лейтенант в новенькой форме. Ответил:
— Старший лейтенант Калинин! Что еще?
— Ваши документы!
— А где «пожалуйста», лейтенант?
Но начальник патруля лишь повысил голос:
— Я сказал, ваши документы!
Александр вздохнул. Достал из заднего кармана джинсов удостоверение личности офицера.
— На, держи мои документы! Черт тебя принес со своим шалманом.
— Попрошу не выражаться, товарищ старший лейтенант. Мы при исполнении служебных обязанностей!
— Чего? При исполнении? Тебя, сосунок, в горы закинуть к духам, поглядел бы я, как ты исполнил бы свои служебные обязанности. Ну что, посмотрел документы? Отдавай назад и проваливай!
Молодой штабной лейтенант просмотрел удостоверение, но возвращать его не собирался.
— Ваша часть стоит в пятнадцати километрах отсюда. Как вы в это время оказались здесь?
Начальник патруля начал раздражать Калинина.
— Чего тебе надо? Прицепиться не к кому? Так возле общаги ряд столбов освещения стоит. Иди и вздрючь любой из них.
— Вы нарываетесь на неприятности, товарищ старший лейтенант. Во-первых, вы пьяны, во-вторых, не желаете ответить начальнику патруля на его определенные Уставом вопросы…
За него продолжил Александр:
— А в-третьих, сосунок, шел бы ты на хер!
— Что? Оскорблять вздумали? Наряд, взять этого старшего лейтенанта.
Будь Калинин потрезвее, вряд ли шесть солдат смогли бы легко его повязать, но трезвый он и сам не допустил бы грубости. А сейчас что-либо изменить было поздно. Но командир взвода спецназа предупредил:
— Лейтенант, не подставляй бойцов, я не хочу кому-нибудь из них вывернуть челюсть!
— А вы попробуйте.
Начальник патруля обернулся к подчиненным:
— Что встали? Взять, сказал, этого вояку.
Солдаты двинулись на Калинина.
Александр двумя ударами отправил двоих патрульных в нокдаун, но большего сделать не смог. Тупой удар в затылок бросил его на асфальт. В глазах вспыхнул огонь, и все померкло.
Тащили его четверо. Впереди начальник караула. На гауптвахте лейтенанта встретил прапорщик — начальник местного караула:
— Кого это, Игорек, ты приволок?
— Слишком борзого старлея из разведбата! Спецназовца.
— Ты это серьезно?
— А что?
— А то, что эти ребята крутые, как бы чего потом не вышло.
Лейтенант надменно посмотрел на прапорщика:
— Что может выйти, Борисыч? И перед Уставом все равны! Тоже мне крутой! Если служит в разведбате, то ему все позволено?
Прапорщик перелистал удостоверение Калинина.
— Так! Командир взвода специальной разведки. Игорек, а знаешь, кого ты задержал?
— Знаю!
— А я думаю, не знаешь! Это взводный из роты спецназа, что недавно духов у блокпоста порвали и часть десантной роты спасли. Зря ты с ним так!
— Мне плевать на его заслуги. У каждого своя работа. Но дисциплину нарушать не позволено никому!
— Так-то оно так! Но…
Начальник не выдержал:
— Что «но», прапорщик? В камеру его! Утром пусть комендант разбирается!
Прапорщик заметил:
— У него лицо в крови, надо бы медиков вызвать!
— Это уже твое дело. Я тебе сдал клиента, ты его принял. Да не забудь замок на камеру повесить. Буйный он!
— Это само собой! Очнется, всю «губу» перевернет! Эти ребята долго не базарят.
— Да что ты одно и то же твердишь как попугай! Оприходуй его, и все дела. Супермен какой, о нем еще целую дискуссию разводить!
И лейтенант с патрулем вышел с территории гарнизонной гауптвахты.
Проводив взглядом лейтенанта, прапорщик пробурчал:
— Да, из тебя супермена, да что там супера, нормального офицера не получится точно!
Прапорщик с помощником уложили Калинина на кровать, вышли из камеры, закрыв на замок массивную дверь.
Прапорщик прошел в свою комнату. Набрал номер дежурной части госпиталя. Сообщил, что к нему доставили офицера с разбитым лицом. Врач сонно поинтересовался:
— Кровь идет?
— Нет вроде!
— Блюет?
— Нет. Спит.
— Пьяный, что ли?
— Есть немного.
— Вот и пусть спит. Сон для него как раз то, что нужно, а утром пришлю сестру, посмотрит, что за раны у твоего офицера. Но если ему станет плохо, звони! Понял?
— Так что, мне возле камеры всю ночь сидеть?
— А вот это уже, прапорщик, твои проблемы, у меня своих хватает!
Дежурный врач положил трубку.
Прапорщик вызвал помощника:
— Вот что, сержант, как будешь караульного на «собачку» выводить (на пост перед караульным помещением), инструктируй, чтобы нет-нет да заглядывал в офицерский отсек гауптвахты.
— Для чего?
— Там, во второй камере — она одна обитаема и закрыта, — офицер находится. Надо смотреть за ним!
— Зачем?
— Ты что, плохо понимаешь? Смотреть за тем, как он чувствует себя. Начнет блевать, сразу доклад мне! Понял?
— Так точно!
— Иди!
Сержант, повернувшись, вышел из дежурки, совершенно не поняв смысла приказания начальника.
Утро для Калинина выдалось ужасным.
Проснулся он, как обычно, в 6.00 и увидел тесную камеру, полную мух, зарешеченное окошко, через которое и кот-то, наверное, выберется с большим трудом, да кованную железом дверь с совсем маленьким окошечком. Ясно, он на гауптвахте. Александр сразу вспомнил все! И вечер в женском общежитии, и Соню, и скандал сначала в самой общаге, а потом и в скверике у лавки. О последнем ему красноречиво напомнили заплывший, но видящий глаз и тупая боль в затылке. Калинин поднялся, посмотрел на себя в небольшое разбитое зеркало, которое, вопреки правилам, все же имелось в камере. Посмотрел и ужаснулся. Таким он себя еще никогда не видел. Левая часть лица, майка и правая штанина джинсов в крови, над правой бровью открытая широкая рана, глаз — фиолетово-красный комок. Волосы взъерошены.
Александр проговорил:
— Ну и видок! Нормально, ничего не скажешь. Надо хоть засохшую кровь смыть.
Он подошел к двери, постучал:
— Эй, есть кто живой?
Спустя минуту дверь открылась, и на пороге появился прапорщик:
— Здравия желаю, товарищ старший лейтенант. Как самочувствие?
— Нормально! Мне умыться и привести себя в порядок надо.
— Не беспокойтесь. Сейчас из госпиталя медработник подойдет, он вас осмотрит, помощь необходимую окажет, потом и одеждой займемся.
— Но умыться-то хоть можно?
— К сожалению, пока нет. Вода привозная, резервуары пусты. Но я послал караульных в казарму. Скоро вернутся с водой. Тогда и умоетесь.
Александр ощупал карманы. Они были пусты. Посмотрел на прапорщика:
— Документы у тебя?
— Так точно! Начальник патруля, что вас задержал, передал.
— А сигареты?
— Тоже на месте! Дорогие, «Мальборо». Вы уж извините, я одну у вас позаимствовал.
— Ничего! Пошли кого-нибудь за ними. Курить хочется.
— Без вопросов. Вот только в камере нельзя. Придется пройти в курилку.
— В таком виде?
— А она сбоку и виноградником прикрыта. Да и смотреть на вас здесь пока некому!
— Лады! Веди в курилку.
Выкурив сразу две сигареты, Александр почувствовал тошноту. Видимо, ему хорошо приложили по затылку, не иначе прикладом автомата. Суки штабные!
Вновь появился прапорщик:
