В таком положении была нейтральная торговля к концу.1805 года. После того как Наполеон оставил наконец всякую мысль о вторжении в Англию, победоносная Аустерлицкая кампания и Пресбургский мир, расширившие границы империи, расширили также и район тех муниципальных законоположений, которые исключили британские товары с французской территории, В начале 1806 года, втянув Пруссию во враждебные действия против Великобритании занятием Танновера, император добился также закрытия больших германских рек. Правда, мир был скоро восстановлен; но последовавшая вскоре затем Йенская кампания отдала Пруссию, связанную по рукам и ногам во власть Наполеона. Летом 1807 года Тильзитский мир соединил империи Востока и Запада в общем решении исключить из своих пределов британскую торговлю, и Пруссии ничего не оставалось, как только примкнуть к этому решению. Великобритания таким образом оказалась лицом к лицу не с муниципальными постановлениями одной только или двух стран, но с большим политическим союзом, поставившим себе целью ее уничтожение через уничтожение ее торговли, которая была ее жизнью. Притом союз этот не был лишь одним из тех недружелюбных актов, которые ведут к своей цели мирными средствами, подобно Американским Актам о несообщении: Британский кабинет хорошо знал, что мелкие государства были принуждены прямой военной силой действовать в согласии с коммерческой политикой Франции и России, – согласии, существенном для успехов союза.
Для Великобритании было необходимо встретить этот угрожающий ей союз такими мерами, которые уменьшили бы последствия проектированных для ее уязвления ударов до приемлемой степени, – до тех пор, пока не настанет неизбежная реакция. Она встретила готовую поддержку в колоссальной беспринципной системе нейтрализованных судов и при посредстве их и действительно нейтральных судов задумала сохранить свою торговлю с континентом. Для достижения этого без уклонения от общих оснований политики, провозглашенной королевскими указами, было необходимо снабдить каждое из нанятых нейтральных судов ясным и веским документом, который обеспечивал бы, при всех предусматриваемых случайностях, уважение со стороны британских крейсеров к классу судов, обыкновенно навлекавших на себя их подозрение. Было бы неловко, если бы корабль, зафрахтованный в интересах британской торговли, которой грозила опасность упадка, был остановлен британскими же крейсерами. Редакция лицензий была поэтому чрезвычайно обстоятельна и внушительна. Они охраняли от задержки судно, под каким бы флагом оно ни шло (за исключением лишь французского), и указывали, что «судну надлежит разрешить продолжать путь, независимо от того, следует ли оно в неприятельский или нейтральный порт, и независимо от того, что свидетельствуют относящиеся к самому судну и грузу документы, т. е. кому бы судно и груз ни принадлежали». Эти широкие условия были необходимы, потому что корабельные флаги, за исключением флагов Соединенных Штатов, принадлежали державам, которые, добровольно или по принуждению, примкнули к Континентальной системе; а документы, которым предстояло выдержать освидетельствование враждебных агентов в портах назначения судна, должны были подделываться, или – как говорили тогда смягченно – «ассимилироваться», для того чтобы обмануть ретивого таможенного офицера или дать равнодушному таможенному офицеру приличный предлог для допущения товаров. Лицензия защищала судно против британского крейсера, который в противном случае задержал бы его на основании его бумаг, имевших целью обмануть портовых офицеров. «Система лицензий, – говорилось в одной петиции противников ее, – делает необходимым для судов запастись пачкой подложных, или, как их называли, ассимилированных документов». Сама бумага для последних, воск для печатей и другие принадлежности, а также подписи иностранных правителей, например Наполеона, президента и секретаря Соединенных Штатов, подделывались весьма искусно. Фирмы, занимавшиеся такими делами, заявляли о себе коммерческому обществу циркулярными письмами.
Таким образом, большие эскадры снабженных лицензиями судов под флагами Пруссии, Дании, Мекленбурга, Ольденбурга, Книпгаузена и других почти неизвестных германских княжеств, так же как и многие американские суда, направлялись ежегодно в Балтику с британскими и колониальными продуктами и возвращались оттуда с лесом, пенькой, салом и зерном Севера. Эти суда входили в Петербург и все другие порты Балтийского моря, разгружались, нагружались затем возвратным грузом и тогда собирались на общее rendevous. Когда число их достигало приблизительно пятисот, они отплывали в Великобританию под конвоем военных кораблей, защищавших их против приватиров, которыми кишели Зунд и Северное море. Оказавшись между требованиями с одной стороны Англии, а с другой – Франции, датские моряки, не мирившиеся с системой лицензий, потеряли средства к пропитанию и обратились к приватирству, в практике которого недалеко ушли от пиратства; [207] и французские приватиры также находили для себя выгодное поприще в хищническом крейсерстве.
Вероятно, такое отношение северных держав, так же как и желание примириться с Соединенными Штатами, вызвали королевский указ 1809 года, который – хотя и сохранял дух, а также выгоды ноябрьских указов 1807 года – все-таки формально отменял последние, за исключением статей их, определительно изложенных в новом эдикте. Конструктивная или бумажная блокада, которая по первым указам распространялась на каждый порт, куда английские товары не допускались, была теперь ограничена лишь берегами Голландии, Франции и только теми берегами Италии, которые входили в область непосредственного владычества Наполеона. Причинами этой новой меры выставлялись «различные события, имевшие место со времени первых указов и повлиявшие на отношения между Великобританией и владениями других держав». Пиренейский полуостров, население которого тогда открыто восстало против Наполеона, был, конечно, освобожден от блокады; и Южная Италия, вследствие ее близости к Мальте и Сицилии, из которых первая была владением, а вторая – союзницей Англии, могла быть снабжаема необходимыми припасами с упомянутых островов с большим удобством, чем нейтральными судами, приходящими издалека. Продление блокады Голландии было особенно благоприятно для британской торговли: при этой мере крупные предметы континентального потребления могли попасть в Голландию и Францию непосредственно только при помощи британской лицензии, т. е., другими словами, прямо из Англии; если же они ввозились из нейтральной страны в германские реки, ганзейские города или порты Балтики, как это разрешалось новым указом, то им еще предстояла перевозка оттуда во владения Наполеона сухим путем, а это поднимало их цены настолько, что они не могли конкурировать с товарами, «очищенными» британской лицензией. Таким образом, лишения, терпимые населением нейтральных стран, были облегчены без ослабления давления на Францию, и в то же время с отменой некоторых стеснительных и оскорбительных требований от нейтральных судов. Великобритания получила еще другую выгоду от такого открытия доступа к торговым операциям в Балтике всем нейтральным судам: большой спрос и высокие цены на предметы военно-морского снабжения побуждали их доставлять последние в британские порты и на британский рынок предпочтительно перед другими странами.
В 1809 и 1810 годах сто шесть только американских судов были захвачены приватирами. Однако лишь часть из них была признана законными призами. (Am State Papers, vol. Ill, p. 521).
