Возвращение с Западного фронта (сборник) - Ремарк Эрих Мария
– Это софистика, а не философия, – заметил мужчина, сидевший за столиком.
Керн обернулся к нему. Мужчина улыбнулся.
– Давайте выпьем с вами по стаканчику вина. Фрейлейн Холланд подтвердит вам, что я совершенно безопасен. Моя фамилия Фогт. Когда-то я жил в Германии и числился приват-доцентом. Прошу распить со мной последнюю бутылку.
– Почему последнюю?
– Потому что завтра я временно ухожу на пенсию. Сильно переутомился. Надо немного отдохнуть.
– На пенсию?! – переспросил Керн, ничего не понимая.
– Я это так называю. Можно выразиться и по-другому – в тюрьму. Завтра пойду в полицию и заявлю, что вот уже два месяца нелегально проживаю в Швейцарии. За это мне полагается несколько недель тюрьмы, ибо меня уже высылали дважды. Вот и поживу на государственной пенсии. Очень важно подчеркнуть, что ты здесь уже давно. Иначе они могут квалифицировать мой незаконный въезд как вынужденный акт и тут же перебросить меня через границу.
Керн растерянно посмотрел на Рут и обратился к Фогту:
– Если вам нужно немного денег, пожалуйста, возьмите – сегодня я неплохо заработал.
– Благодарю вас, не нужно. У меня еще осталось десять франков: этого достаточно, чтобы расплатиться за вино и ночлег. Просто я очень устал и хочется отдохнуть. Для нас отдых возможен только в тюрьме. Мне пятьдесят два, здоровье уже не то. Я действительно смертельно устал от этой нескончаемой беготни и игры в прятки. Посидите со мной. Когда ты столько времени один, поневоле радуешься обществу.
Он разлил вино по бокалам.
– Настоящее «Нефшатель»; терпкое и чистое, как вода тающего глетчера.
– Но ведь тюрьма… – начал было Керн.
– В Люцерне хорошая тюрьма. Она мне знакома. Выбор тюрьмы по вкусу – вот единственная роскошь, которую я могу себе позволить. Боюсь лишь одного: а вдруг меня не посадят. Вдруг попадутся не в меру человеколюбивые судьи и попросту распорядятся выдворить меня через границу. Тогда придется начинать все сначала. И любопытно, что нам, так называемым арийцам, все это гораздо труднее, чем евреям. У нас нет религиозных общин, где мы могли бы получить помощь… Кроме того, мы нигде не встречаем единоверцев. Но не будем говорить об этих вещах…
Он поднял свой бокал.
– Выпьем за все прекрасное, что есть в мире… Прекрасное нерушимо…
Они чокнулись. Раздался чистый мелодичный звон. Керн выпил холодное вино. Виноградный сок, вспомнил он. Оппенгейм. Он подсел к Фогту и Рут.
– Мне думалось, что сегодня я буду одинок, – сказал Фогт. – И вот вы со мной. Какой чудесный вечер! Какой прозрачный осенний свет!
Долго и молча сидели они на полуосвещенной террасе. Ночные бабочки упорно и грузно налетали на раскаленное стекло электрической лампочки. Фогт откинулся на спинку стула. У него был умиротворенный и слегка отсутствующий вид. Рут и Керн смотрели на его узкое лицо со светлыми глазами, и обоим вдруг показалось, будто перед ними человек из какого-то затонувшего столетия, который со спокойной решительностью расстается со своей жизнью и с миром…
– Веселье, – задумчиво проговорил Фогт, будто разговаривая с самим собой. – Веселье – это милое и снисходительное дитя терпимости… В наши дни веселья больше нет. Оно утрачено. Для веселья нужно слишком много – знание, превосходство, скромность и умение спокойно покоряться судьбе. Все это отступило перед диким и нетерпимым казарменным идеализмом, стремящимся исправить нынешний мир. Но все, кто пытались исправлять мир, всегда только ухудшали его, а диктаторы – те и вовсе не бывают веселыми.
– Невеселы и те, кому они диктуют свою волю, – сказал Керн.
Фогт кивнул и не спеша отпил глоток светлого вина. Затем указал на озеро, отливавшее серебром под светом луны. Горы, обрамлявшие озеро, казались стенками драгоценного сосуда.
– Этому озеру, этим горам ничего не прикажешь, – проговорил он. – И бабочкам тоже нет, и листве… И вот этим… – Он протянул руку к двум истрепанным книгам. – Гельдерлин и Ницше. Первый писал дивные, чистые гимны во славу жизни… Второй мечтал о божественных танцах, о дионисийской веселости… Оба кончили безумием… словно сама природа положила им где-то предел.
– Диктаторы не сходят с ума, – сказал Керн.
– Конечно, нет. – Фогт поднялся и улыбнулся. – Но они и не становятся разумными.
– Вы действительно пойдете завтра в полицию? – спросил Керн.
– Да, пойду. Прощайте, и спасибо за вашу готовность помочь мне. Погуляю еще с часок у озера.
Он медленно побрел вниз по пустынной улице; некоторое время, когда он уже скрылся из виду, еще были слышны его шаги.
Керн посмотрел на Рут. Она улыбнулась ему.
– Ну как, боишься? – спросил он.
Она отрицательно покачала головой.
– У нас с тобой другое дело, – сказал он. – Мы молоды. Выберемся из беды!
Через два дня из Цюриха прибыл Биндер – спокойный, элегантный, самоуверенный.
– Как живете? – спросил он Керна. – Все в порядке?
Керн рассказал о своем посещении коммерческого советника Оппенгейма. Биндер внимательно слушал. Он расхохотался, узнав о попытке Керна просить у Оппенгейма протекции.
– Тут вы допустили явную ошибку, – сказал Биндер. – Не знаю более трусливой жабы, чем Оппенгейм. Но ничего, сегодня я предприму против него карательную экспедицию.
Он ушел и вернулся к вечеру, размахивая кредиткой в двадцать франков.
– Вот это да! – сказал Керн.
Биндер брезгливо поморщился:
– Все это было не так уж красиво, можете мне поверить. Националист господин Оппенгейм! У него миллионы, и только поэтому он, видите ли, все понимает. Деньги делают людей совершенно бесхарактерными, вам не кажется?
– Отсутствие денег дает тот же результат.
– Да, но гораздо реже. Я его здорово напугал, наговорив кучу диких новостей про Германию. Он раскошеливается только в состоянии испуга. Думает откупиться от судьбы. Разве я не указал этого в списке?
– Нет, там написано: «Деньги дает только под сильным нажимом».
– Это одно и то же! Но погодите, не ровен час! Не исключено, что мы еще встретим нашего коммерческого советника как вполне равноправного коллегу где-нибудь на шоссе. Это дало бы мне большое удовлетворение.
Керн рассмеялся:
– Он и тогда найдет выход из положения. Но скажите, Биндер, зачем вы приехали в Люцерн?
– В Цюрихе запахло жареным. За мной началась слежка. И кроме того… – он нахмурился, – время от времени я приезжаю сюда для получения писем из Германии.
– От родителей?
– От матери.
Керн замолчал. Он вспомнил собственную мать. Изредка он ей писал, но ответа ни разу не получил – его адрес непрерывно менялся.
– Вы любите торт? – спросил Биндер после паузы.
– Конечно, люблю. А у вас разве есть?
– Есть. Подождите минутку.
Он вернулся с картонной коробкой и извлек из нее небольшой песочный торт, аккуратно завернутый в шелковую бумагу.
– Прямо с таможни, – сказал Биндер. – Знакомые привезли.
– Тогда съешьте его сами, – сказал Керн. – Сразу видно, мама испекла!
– Да, именно она. Поэтому я и не прикоснусь к нему. Не могу!
– Этого не понимаю. Господи, если бы я получил торт от матери! Я ел бы его целый месяц! Каждый вечер по крохотному кусочку.
– Да поймите же! – глухо и резко произнес Биндер. – Торт прислан не мне, а моему брату.
– Но вы же говорили, что ваш брат умер, – удивился Керн.
– Да, говорил. Но она этого еще не знает.
– Как не знает?
– А вот так! Не могу ей написать. Просто не могу. Она умрет, если узнает. Брат был ее любимцем, а меня она никогда особенно не жаловала. Впрочем, он и в самом деле был лучше меня. Потому-то и не выдержал. А я не пропаду! Ни за что не пропаду! Сами видите, какой я ловкач! – Он злобно швырнул на пол деньги, полученные от Оппенгейма.
Керн поднял кредитку и положил ее на стол. Биндер присел и закурил. Затем достал бумажник и вынул из него письмо.
– Вот ее последнее письмо. Оно пришло вместе с тортом. Прочтите и вы поймете, как все это бередит душу.
Похожие книги на "Возвращение с Западного фронта (сборник)", Ремарк Эрих Мария
Ремарк Эрих Мария читать все книги автора по порядку
Ремарк Эрих Мария - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.