Наглое игнорирование (СИ) - Берг Николай

Привычная неразбериха формирования, близкое знакомство с личным составом и выезд на место работы в Подмосковье воспринималось с радостью и удовольствием, чувствовал, что оживает, занимаясь знакомым делом.

На вокзале разжился кипятком, попил «чаю» с хлебом, сидя на скамейке. Подошел комендантский патруль, проверили документы. Лощеный щеголь, начальник патруля, очень нехорошо смотрел на странноватое обмундирование оборванца, но, прочитав выписку из госпиталя, предписание, вздохнул, проверив удостоверение личности и даже комсомольский билет, козырнул небрежно и повел свой патруль прочь, что-то осуждающее бурча под нос.

– Хдыса тыгобая, – проворчал ему в спину Берестов, но негромко, чтобы и гордость свою соблюсти, и не слишком вляпываться в долгие разборки с местной комендатурой. В отличие от этого говнюка, сидящего на теплой должности, старлей понимал, что ему сейчас не до внешнего вида. Это как десантирование сейчас в нормальную жизнь, как на вражеский берег. Не важно как – главное зацепиться, окопаться, а там уже и полегче будет. Можно было бы пойти на принцип и прижучить наглого каптерщика в госпитале, но дать что-либо в виде взятки ранбольному было нечего, а устраивать скандал и терять время очень не хотелось. Тем более наглость каптера объяснялась просто – он не один, за ним его начальство, с которым он делится, и потому старлей отверг предложенное совсем уж рухлядного вида шматье, выслушал неискренние жалобы каптера на то, что все хорошее они сдают, а расходный фонд в госпитале – для выписывающихся инвалидов, отверг следующие лохмотья, а третий комплект, вздохнув осторожно, взял, тем более что каптер, откуда-то пронюхав что-то, доверительно заметил, что раз старший лейтенант будет во флотском подчинении, то и брюки с ботинками в самый раз. Опять же ногам легче и надевать проще.

Без приключений добравшись до штаба тыловой части, Берестов был удивлен быстроте и четкости – только отдал предписание, а через час уже был готов приказ о его назначении начальником похкоманды, представился своему новому начальству – толстому майору, тот не обратил внимание на вид подчиненного, а с ходу ознакомил его под подпись с кучей приказов, от которых старлей слегка очумел, приказал пожилому писарю выдать план-схему оперативного района и попутно дал с десяток распоряжений и рекомендаций. Берестов получил прочие документы, порадовавшись, что будет пятьдесят шесть человек да дюжина лошадей.

Второй раз он очумел, когда знакомился с командой. По сравнению с этими оборванцами бродяжьего вида он выглядел графом в изгнании. Рванина, как собаки трепали, на головах и фуражки, и, кепки, и пилотки, и буденновки. Мятые, линялые, ветхие. Все словно из помойки. Обувка – как в комедиях Чарли Чаплина. И личный состав такой же – несколько сытых рож с хитрыми глазами, несколько бледных – явно тоже после госпиталя, знакомы были такие лица Берестову, да всякое негодное не то что в строй, а вообще рядом с армией постоять. И лошади такого же раскроя. Четыре пристойного вида – слепые, остальные – такие же нестроевые инвалиды.

Было отчего призадуматься, тем более, что похоронное дело, с которым старлей раньше никогда не сталкивался, оказалось куда как непростым и очень хлопотным, потому как мало было просто труп закопать в землю, надо было его при этом:

– разуть-раздеть, обувь и верхнюю одежду сдать по счету,

– собрать оружие и боеприпасы и тоже сдать,

– собрать документы и по нашим бойцам составить списки с приложением вторых экземпляров заполненных листов из смертных медальонов, четко указав, где кого и как похоронили, вплоть до места в ряду,

– расположить могилы наших воинов в приметном месте с окружающими ориентирами сроком действия не менее пяти лет, чтоб после поставили вместо времянки нормальный памятник и для того нашли место без проблем.

– отдать нашим последние почести,

– информировать местные власти,

– установить временный памятник со списком погребенных,

– а у военнослужащих противника еще и отделить головы, и там потом своей работы полно.

Встреча с представителями кафедры – старым фельдшером и молодым пареньком, матросом странной внешности – лицо у него было непривычного вида, добавила впечатлений, потому как выяснилось в разговоре, что цель – получить не меньше трех тысяч целых черепов, а лучше – больше, время поджимает, к следующему году планируется уже пользовать коллекциею, так что работы было полно. Как будет работать сам фельдшер, Берестов не очень понимал, потому как кособокий старик ходил с трудом, при этом в тазу что-то щелкало на каждом шаге и нога словно проваливалась туда на несколько сантиметров. А когда протянул руку для знакомства, оказалось, что на его руке – три пальца, впрочем, очень скоро выяснилось, что и на другой тоже три. Богат пальцами был дед. Взгляд умный, но пахнет от деда спиртом, и нос бургундский – толстой красной грушей с синими прожилками, прямо флаг английский.

Дальше было три дня офигевания сплошного, потому как надо было переместиться в район действий, разместиться там в битком забитой людьми деревне (соседние сгорели, а этой повезло, вот все сюда и стеклись), разобраться со снабжением, подчиненностью, отчетностью и чертовым личным составом, который оказался весьма непрост.

Выяснилось, что имеется и отделение приданных саперов – хоть тут глаз отдохнул – хоть и старичье за сороковник, а нормальные мужики. И младший сержант у них такой же – спокойный, рассудительный и неторопливый. Запоздало догадался Берестов, что раз работать придется непосредственно на месте недавнего боя, то такие поля засраны всяким опасным железом чуть более чем полностью. Новое дело, только еще потери понести не хватает.

Старший лейтенант Берестов, начальник похоронной команды

Он уже привык офигевать. Так что когда вывел для инструктажа свою «гроб-команду» к месту действия, то привычка сработала, и он особо не показал, что и тут все ему непривычно. Все было категорически не так, как представлял.

На замусоренном поле еще не весь снег сошел, но воняло падалью уже более чем сильно. Слезший с телеги фельдшер, щелкая на каждом шагу, подошел, встал рядом. С ним старлей договорился уже раньше, когда оказалось, что, во-первых, Иван Валерьянович замечательно понимает все, что говорит косноязыкий начальник, во-вторых, у Валерьянковича, как окрестили старика шаромыжники-похоронщики, сильный и трубный голос.

– Основным коммуникационным элементом на флоте является крик, по возможности, эмоционально расцвеченный использованием парадоксальных речевых оборотов для придания сообщению лаконичности, – пояснил кособокий инвалид своему такому же ушибленному руководству причину поставленного командного голоса. И сейчас, когда Берестов зачитывал вполголоса приказ, Валерьянкович репетовал его так, что лакомившиеся дохлой лошадью неподалеку вороны драпанули со всей силой – воздух затрещал от поспешных взмахов крыльев.

Приказ за номером таким-то… от… числа 1942 года.

На основании приказа НКО СССР № 138 от 15.3.41 «О персональном учете потерь и погребения погибшего личного состава Красной Армии»

ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Сбор трупов военнослужащих, погибших в боях, производить вне сферы ружейно-пулеметного огня противника, после проведения саперной очистки местности.

2. Для сбора трупов на поле боя части назначить команду, в обязанность которой лежит розыск трупов, регистрация (по вкладным листам медальонов и красноармейским книжкам), сбор и доставка их на пункт для погребения.

3. По окончании сбора трупов погибших старший команды по сбору трупов предоставляет список в 2-х экземплярах формы № 5 начальнику штаба части с указанием места нахождения собранных трупов погибших. К списку прилагать 2-й экземпляр вкладышей медальонов. 1-й экземпляр оставлять в медальоне убитого.

4. Для доставки трупов погибших на бригадный пункт сбора командир похоронной команды назначает необходимый транспорт с наличием брезента для накрытия трупов. Транспорт, перевозящий продукты, выделять нельзя.