Смелые не умирают - Наджафов Гусейн Дадаш оглы

— Дядя Ваня! Иван Алексеевич, теперь и школы откроются? — не верилось Валику.

— Откроются, — с грустной улыбкой ответил Муза-лев. Он полюбил этих хлопцев, и ему не легко было расставаться с ними. Но имеет ли он право оставлять их? «Пусть едут, для них война кончилась. И так много горя хлебнули», — подумал Музалев и добавил: — Теперь все будет, как прежде. Еще лучше, чем прежде.

Степа задумался.

— Дядя Ваня, а когда мы поедем?

— Скоро, хлопцы, совсем скоро…

— Эх, мы б сейчас в девятом учились, а сядем в шестой, — огорчился Валик.

— Иван Алексеевич, а вы в Шепетовке останетесь или на родину вернетесь? — спросил Коля.

— Воевать буду, — ответил Музалев. — Война-то не кончилась. Шепетовку освободили, а сколько еще наших городов и сел под немцем стонет! Вот возьмем Изяслав, вы — по домам, а мы пойдем дальше. До Берлина еще далеко.

Мальчики смутились. Им стало неловко за свою радость перед Музалевым, перед остальными партизанами.

— Тогда и мы с вами! — твердо заявил Валик. — Верно, хлопцы?

— А то! Чего нам спешить? — поддержал Степа.

— А как же домой? — несмело пробормотал Коля.

— Ну… сходим денька на два и обратно. Верно, Степа?

— Ни, я не пойду, — хмуро ответил Степа.

Ребята удивленно посмотрели на него.

— Меня ж сразу в колонию, срок досиживать! — пояснил Степа.

— Ошибаешься. Ты свою вину искупил. Дадим тебе боевую характеристику, — успокоил Степу Музалев.

— Ну, видишь? — обрадовался за дружка Валик…

Через пять дней, вечером 16 февраля, в лес прибыли Олексенко и капитан Советской Армии. К Музалеву вызвали командиров взводов. Олексенко объяснил задачу и план действий.

Советская Армия, освободив Славуту и Шепетовку, двигалась с севера к городу Изяслав. Это небольшой старинный город на реке Горыни. Мимо него проходит железнодорожная ветка Шепетовка — Тернополь. Отряду Лагутенко поручено взорвать железнодорожный мост за Изяславом. Отряду Музалева, который располагался в лесу южнее Изяслава, предстояло незаметно подойти к городу, ворваться в него после обстрела армейской артиллерии, выбить немцев и продержаться до подхода советских войск.

…Темной ночью партизаны бесшумно подошли к Изяславу, перешли ров и залегли на южной окраине города. Зимнее небо медленно бледнело. Стоял сильный мороз. Маскировочные халаты примерзали к снегу. Степа, Коля и Валя лежали рядом с Музалевым. Валя думал о том, что сегодня после боя он поедет в Шепетовку. Наконец-то он снова будет в родном городе. Может быть, мама уже вернулась? Скорей бы началась атака, скорей бы настал день, такой долгожданный, такой счастливый день в его жизни!

Музалев часто поглядывал на светящийся циферблат часов. Стрелка двигалась медленно. Четыре пятьдесят, пятьдесят пять, пятьдесят девять. Пять!

В ту же секунду грохот разорвал тишину: на город обрушились десятки снарядов. Началась артиллерийская подготовка. В ответ на северной окраине заговорили вражеские орудия, завыли минометы. Гитлеровские солдаты торопливо выскакивали из домов. Едва смолкли орудия, как за спиной фашистов на южной окраине разнеслось мощное «ура» и сотни партизан ворвались на улицы города. Фашисты решили, что попали в «мешок». Упорно сопротивляясь, они все же отступали к центру города.

Валя сбросил ушанку. Он бежал, останавливался, стрелял. Из крайнего дома выскочил гитлеровец, пустил очередь и бросился наутек.

— У, гад! — Валя выстрелил.

Немец плюхнулся, а другой долговязый солдат в одном нижнем белье и каске бросил автомат, поднял руки. Степа на ходу крикнул:

— Хлопцы, принимай лунатика!

Но партизаны, увлеченные боем, пробежали мимо. Тогда солдат воровато оглянулся по сторонам, поднял автомат, выпустил наугад очередь и скрылся за углом дома. Пуля угодила Степе под левую лопатку. Он пробежал еще несколько шагов и упал, широко раскинув руки.

Партизаны выбили противника из центра города, захватили оружейный склад, пригнали к нему автомашины. Музалев приказал Вале Котику и еще нескольким партизанам охранять трофеи, а сам побежал вперед.

…Валя стоял на посту у ворот оружейного склада. Он прислушивался к шуму боя. Все вокруг было наполнено свистом пуль, воем мин, стрекотом пулеметов и автоматов. Где-то совсем рядом просвистело несколько пуль, и Валя почувствовал тупой удар в живот. Ноги сразу ослабели, задрожали. Перед глазами поплыли желтые круги. Он прислонился к стене и стал медленно опускаться на землю.

— Хлопцы, Котика ранило! — закричал Коля и бросился на помощь другу.

— Санитар, сюда, раненый тут! — послышались голоса партизан.

К складу подъехала подвода. Санитар соскочил с нее, подошел к Вале, осмотрел рану, покачал головой.

— В живот угодило, разрывной, видно. Худо дело Надо в госпиталь. А ну, ребята, подсобите.

Валю осторожно уложили, и подвода тронулась в Славуту, где находился партизанский госпиталь. Когда выехали из города, Валя очнулся и слабеющим голосом попросил:

— Поднимите меня… Я хочу видеть… как они бегут…

Санитар осторожно приподнял Валю.

— Вот так… хорошо… — Широко открытыми глазами Валя смотрел на старинные дома Изяслава, на облачка разрывов, на бегущих фашистских солдат, прислушивался к выстрелам и голосам. — Хорошо… — он поморщился, закусил от боли губу.

Санитар опустил его на подводу. Пересохшими губами Валя еле слышно произнес:

— Хорошо, что мама не видит… Поднимите меня, я хочу стоять… Вот так… как хорошо… Танки идут! Наши… Отец идет… Как хорошо…

Тело мальчика безжизненно повисло на руках санитара…

БЕССМЕРТИЕ

Почернели и растаяли снега. Солнце теплее пригревало мокрую землю. На голых ветках набухли и зеленели почки. В воздухе явственно чувствовался хмельной аромат весны.

Весна тысяча девятьсот сорок четвертого года была особенной для Шепетовки. В город возвращались из эвакуации жители, на скорую руку чинили разрушенные жилища, наводили порядок. Из печных труб, радуя глаз, поднимались к небу дымки, по вечерам тепло светились окна. В Шепетовке налаживалась мирная жизнь.

Вернулись к мирным делам славные участники подполья и партизанских отрядов: Анна Павловна Трухан, Галицкие, Федоровичи и десятки других простых честных людей, о которых, к сожалению, мы не смогли рассказать в этой небольшой книге. Но многие не вернулись.

Погибли в боях Степан Лагутенко и Павлюк. У реки Турии оборвался путь Коли Трухана. Погиб в бою и Станислав Шверенберг…

В такой весенний день сорок четвертого года в городе Сумы вышла из госпиталя бледная женщина с небольшим узелком. На исхудалом лице ее резко выделялись большие светлые глаза; губы женщины были плотно сжаты в горьком изломе. Оказавшись на улице, она несколько минут в нерешительности смотрела по сторонам, словно удивляясь городской суете, от которой отвыкла за время долгой болезни. Потом медленно направилась на вокзал, взяла билет, а через несколько часов уже ехала в Шепетовку. Это была Анна Никитична Котик.

Дома ее ждали два тяжелых удара. Едва она приехала, как ей сообщили о смерти Валика. В тот же день почтальон принес похоронную на Александра Феодосиевича, погибшего еще в 1943 году. Нестерпимое горе легло на плечи этой немолодой, ослабевшей после болезни женщины. Но она нашла в себе силы выстоять, мужественно перенести горькие потери.

На следующий же день Анна Никитична поехала в село Хоровец. Вместе с секретарем райкома комсомола, начальником госпиталя и двумя учительницами она перевезла в Шепетовку тело сына.

Валю похоронили в густом палисаднике перед школой № 4, в которой он учился.

Спустя некоторое время Анна Никитична разыскала в далеком госпитале старшего сына Виктора.

Мать с сыном поселились в маленьком домике на улице Островского.

Безутешно горе матерей, потерявших своих сыновей. Но с годами боль притупляется и на смену ей приходит огромное чувство утешительной гордости за сына, отдавшего свою жизнь за счастье живущих.