Ознакомительная версия. Доступно 38 страниц из 189
Отто с деланым возмущением перебил отца!
— Махинации дельцов!
— Вовсе нет. Если бы заводы Цейса в Иене не снабжали своими приборами англичан и американцев, и тем и другим очень трудно было бы воевать с Германией.
— Так зачем же Цейс это делал?
— Чтобы Германия могла получить нужные ей никель, нефть, медь. — Шверер поставил книгу на место. — Тебе следует познакомиться со всем этим. Штабной офицер должен это понимать, чтобы знать сильные и слабые места противников. — Он отыскал на другой полке тетрадь. — Вот схемы связи американских концернов Дюпона и Моргана. Смотри, какая сложная цепь интересов во всем мире: через английского Виккерса — в Японию и Турцию; дальше линия тянется во Францию к Шнейдеру, оттуда — в Чехословакию к Шкода. Через банки в Лондоне и Гамбурге — к Круппу и Тиссену. И снова, собрав все эти нити в один узел, связь, как толстый канат, тянется за океан, в Нью-Йорк. Теперь-то ты понимаешь, в чём тут дело?
— Смутно…
— Поумнеешь — поймёшь!.. Они никогда не пойдут на то, чтобы позволить задушить нас. Не могут пойти. Не только потому, что в это дело вложены их капиталы, так же как и наши собственные, но и потому… — тут Шверер сделал шаг к сыну и наставительно поднял палец, — но и потому, что немецкая армия им нужна для борьбы с востоком, с тем самым востоком, понятие которого ассоциируется в наши дни с коммунизмом. Это-то ты понимаешь?
— Это я понимаю, — с ударением сказал Отто.
— А остальное поймёшь в академии.
Тут Отто счёл удобным вставить:
— Мне действительно пора бросить строй?
Генерал посмотрел на него из-под очков и несколько раз удивлённо моргнул выпуклыми, как у всех близоруких, глазами.
— С тем мусором, что у тебя в голове? — Он фыркнул. — Когда будет пора, я скажу сам… Да, сам!
Отто исподтишка посмотрел на часы. Генерал перехватил его взгляд и сердито махнул рукой в сторону двери.
Отто круто, по уставу, повернулся на каблуке и вышел.
Шверер ещё некоторое время, насупившись, глядел на затворившуюся за сыном дверь, потом вернулся к столу и раздражённо передвинул с места на место несколько листков рукописи. Под руку попалась пачка советских газет. Шверер отыскал «Красную звезду».
Он достаточно хорошо знал русский язык, чтобы почти не прибегать к словарю.
По мере чтения Шверер заинтересовывался все больше. Он забыл даже о времени.
Потом в раздражении бросил газету и прошёлся по кабинету: он же говорил!.. Он говорил: время, время!..
Снова схватил газету.
«…Если в 1929 г . на одного красноармейца приходилось в среднем по всей РККА 2, 6 механических лошадиных сил и в 1930 г . — 3, 07, то в 1933 г . — уже 7, 74. Это значительно выше, чем во французской и американской армиях, и выше даже, чем в английской армии, наиболее механизированной…
…Было время, когда все мы — командующие и члены Ревсовета — тревожились вопросом: справятся ли со сложной незнакомой техникой наш командир и красноармеец?
Опасения наши рассеяны действительностью. Красная армия восприняла технику с любовью, рвением и интересом. Это видно хотя бы из того факта, что за один истёкший год мы имеем 152 тыс. предложений от бойцов, командиров и политработников, от целых взводов и коллективов по линии технических изобретений и рационализации…»
Шверер потряс газетным листом и с недоумением воскликнул:
— Рационализация?! Генералы, выслушивающие предложения своих солдат?! Пфа!
— Человек всегда о чём-нибудь сожалеет. Например, сейчас я жалею о том, что господь бог не сделал меня скульптором. Я взял бы тебя в качестве модели для статуи «Мировая скорбь»!..
Эгон поднял голову и увидел Отто.
— Решил кончать со строем, — сказал Отто, опускаясь на скамью рядом с братом. — Казарма, плац, казино и снова казарма? Нет, довольно!
— Но ведь тебе нужен строевой стаж, чтобы попасть в академию.
— Академия? С этим тоже покончено.
— Вероятно, для отца это удар?
— Не вздумай ему об этом докладывать.
— Но он, без сомнения, сам узнает.
— Э, мой друг! Тот, чьим адъютантом я сделаюсь на днях, не пойдёт советоваться с отцом! — Отто быстро оглянулся и, несмотря на то, что поблизости никого не было, сказал шопотом: — Меня рекомендовали Рему.
Эгон испуганно отодвинулся.
— Ты понимаешь, что говоришь?
— О да, я уже виделся с ним! Мы отлично поняли друг друга. Рему нужны люди из рейхсвера, которым он мог бы доверять. Именно офицеры! Не сегодня-завтра он станет во главе армии. Ты понимаешь, какой скачок я сразу делаю?
— Ты отважился сказать отцу о своём решении?
— Он просто не понял бы, но ты должен понять меня.
— И ты согласен надеть форму штурмовика?
— Я же сказал тебе: придя в рейхсвер, Рем не может привести с собою в качестве адъютанта кого-то из банды лавочников, которые окружают его теперь. Сам он — человек нашего круга. Такой же офицер, как я, каким был ты сам…
— Ну, что касается моего офицерского прошлого, то ты лучше сделаешь, если не будешь о нем вспоминать.
— Теперь-то самое время вспомнить об этом.
Эгон с горьким чувством смотрел на младшего брата — живое свидетельство удивительных превращений, происходящих в сознании немцев!
— Ты становишься участником очень опасной игры, — сказал он.
— Не нужно из всего делать трагедию, мой дорогой доктор.
— А если планы Рема провалятся?
— Ну, — Отто неопределённо помахал рукой, — тогда: трубач, играй отбой! Вернусь в полк.
— Я видел Рема, Отто, — сказал Эгон. — Видел и слышал от него то, чего он, наверное, не скажет тебе.
— Ты? — Отто вскочил от удивления. — Ты?
Эгон рассказал брату про встречу в ресторане Кемпинского. Он думал, что его рассказ испугает Отто. Но тот рассмеялся.
— Все, что ты слышал, не больше чем результат лишнего бокала шампанского! Рем слишком любит удовольствия, чтобы играть своей головой… Кстати, о Хайнесе! Ты говоришь, он уехал куда-то с девчонкой? Это забавно! — Отто взглянул на часы. — Через полчаса мне предстоит быть у него… Или я попаду очень некстати, или как нельзя более вовремя!..
Он встал, одёрнул шинель.
— Будь здоров, милый доктор! Право, не стоит предаваться мировой скорби из-за того, что твоя математика теперь не в моде!
