Штрафная мразь (СИ) - Герман Сергей Эдуардович

* * *

Пополнение было как обычно. В основном жители сел и хуторов. У большинства образование 4-5 классов. Почти все 1922-24 годов. Лишь человек двадцать оказалось уже повоевавших.

Для них все было внове — строевая и стрелковая подготовка, оружие. Они не умели практически ничего — ни рыть окопы, ни ползать по-пластунски.

Во что бы то ни стало за несколько дней из этих разрозненных людей нужно было сделать боевое подразделение.

Пользуясь передышкой по приказу командира роты провели недельную боевую подготовку.

Помковзвода, бывший старшина-разведчик Скиба, заставлял ползти, штрафники начинали хитрить, передвигаться на локтях, задирая зады.

- Ниже жопу! Ниже, — орал он на ползущего по-пластунски штрафника. — Куда зад отклячил?! Оторвет осколком на хрен, будешь без жопы!

Но это не помогало. Всё было бесполезно.

Тогда Половков приказал натянуть колючую проволоку и ползать под ней. Острые колючки царапали спины, впивались в кожу, рвали телогрейки. Дело пошло. Теперь штрафники ползали старательно прижимаясь к земле.

- Це ж, совсем другой табак!- Кричал помковзвода, - к земле надо прижиматься, как к мамкиной сиське. Она родная никогда не предаст. И защитит! И согреет! И в неё же нас закопают!

Пользуясь небольшой передышкой по приказу командира роты провели недельную боевую подготовку. Разбирали и собирали оружие, в том числе и трофейное, стреляли в цель, учили колоть штыком и бить приказом.

Их вывели в поле и поставили в цепь. Бежать вперёд нужно было с криками "За Родину, вперед! Ура!". Сначала все бегали с удовольствием. Слышалось дружное "ура-аааа"!

Через час-другой бегать надоело. Все устали, пот бежал между лопаток.

Крики «Ура»!стали тише. Наконец смолкли совсем.

Клёпа захромал. Гулыга яростно матерился:

– В рот коня коляпотя и нахер я намазался на эту шнягу!

Лученков глубокомысленно заметил:

– Лучше всех в колхозе работала лошадь, но председателем она всё же так и не стала...

Роту повели в поле, стрелять по мишеням.

Штрафники лежали в неглубоких окопчиках. Перед каждым стоял фанерный щит, на котором черной краской был нарисован немецкий солдат в каске с рогами. Щиты стояли метров за пятьдесят от окопчика. Пули стрелков ложились неровно, а то и вовсе свистели мимо. Выстрелы громыхали громко, отдаваясь эхом в перелеске, черневшем на краю поля-стрельбища. Потом по очереди вели огонь из пулеметов по тем же самым мишеням, только теперь мишени стояли не в шеренгу, а были разбросаны по полю в беспорядке.

Стрелять штрафникам нравилось. Жаль, что только по мишеням. Давно уже хотелось стегануть в кого- нибудь, хоть в человека, хоть чёрта, хоть в Бога!

От выстрелов с окрестных деревьев поднималось вспугнутое воронье. Недовольно каркая, птицы кружили над полем.

От гранат все шарахались, как черт от ладана. Боялись.

Взвод сидел на пригорке, и старший лейтенант Васильев рассказывал об устройстве гранаты.

В роте уже были недавно принятые на вооружение гранаты РГ-42, которые отличались предельно простой конструкцией и взводный старался объяснить устройство гранаты таким же простым языком.

- Запомните товарищи переменники, цилиндрический корпус гранаты РГ-42 представляет собой тонкостенную консервную банку, внутри которой находится заряд взрывчатки массой 110 граммов. Радиус разлёта осколков составляет 25—30 метров.

Её использование настолько же просто, как и использование скалки в домашнем хозяйстве.

Тут вмешивался помкомвзвода.

- Швыдченко, а ну не спать! Радуйтесь фурманюги, что гениальные советские учёные оружейники придумали это чудо оружие для таких раздолбаев, как вы.

Лейтенант переждав смех, продолжал:

-Ещё два года назад на вооружении Красной армии стояла граната РГ-33, в которой перед использованием нужно было взвести пружину в рукоятке, потом поставить на предохранитель, вложить в неё запал, а перед броском освободить предохранитель на ручке. За счёт взмаха внешняя часть рукоятки с ударником соскакивала с боевого взвода и накалывала капсюль запала.

Сколько из-за этой хитрой механики подорвалось бойцов, не перечесть. А здесь всё очень просто. Разогнул усики, дёрнул за колечко. Кинул. Ясно?

Васильев подкинул гранату в воздухе. Ловко поймал её.

- Скиба продемонстрируйте!

Помощник командира взвода обозначил на бровке оврага вражеский окоп, отошел на какое-то расстояние, побежал на воображаемого врага, выдернул кольцо и на ходу метнул гранату. Граната попала в окоп.

Ухнул взрыв, и фонтанчик черной земли поднялся над полем.

- Чеку сорвал, сразу кидай, а то подорвешься! Поняли бесы? Швыдченко! Давай первый.

Штрафник с опаской взял в руки гранату. Примерился.

Скиба нетерпеливо толкнул его.

- Давай, чего телишься? Немец ждать не будет!

Швыдченко рванул кольцо и швырнул гранату. Бросок был слабым, граната улетела недалеко, и взрыв прогремел совсем рядом — на штрафников посыпались комья земли.

- Ты что падло, нас подорвать хочешь! — кричал помковзвода.— Давай еще разок!

Вечером, перед отбоем чистили оружие.

Лученков в очередной раз наматывал на кончик шомпола кусок тряпки, протирал ствол.

Рядом с ним Гулыга. Сразу было видно, что имеет тягу к оружию.

Гулыга разбирал винтовку, любовно протирал ветошью каждую деталь, собирал. Делал это с крестьянской обстоятельностью и деловитостью. Прищуривал глаз, смотрел на свет. Щёлкал курком. Пристрастие к оружию было у всех штрафников и офицеров. Командир первого взвода Васильев кроме штатного «ТТ» обзавёлся «Парабеллумом», который носил в кобуре на животе. У командира роты Половкова трофейный МП-40, который называли «Шмайсером».

Автомат за ним носил ординарец. Всё трофейное оружие положено было сдавать трофейщикам. Но по приказу Половкова его возили в обозе. Трофейные «машиненгеверы» и «Шмайсеры» очень выручали в бою.

Гулыга качал головой, усмехался чему-то и вновь принимался за чистку. Лученков представил, как Гулыга собирается на дело. Чистит и драит свой наган, суёт его за пояс.

Чуть не засмеялся. Ещё два месяца назад Булыга стрелял в красных милиционеров, теперь воюет за то, чтобы не кончалась советская власть.

* * *

Рыжий горбоносый Паша Одессит из разжалованных лейтенантов, нарисовав на набитом соломой чучеле уязвимые места натаскивал работать ножом, учил убивать человека сапёрной лопаткой. Штрафники, радуясь как дети кололи, резали, били, ползая и прыгая вокруг чучела. Бывший лейтенант громко материл тех, кто допускал ошибки.

Клёпа расспрашивал:

- А куда лучше всего бить, чтобы сразу, на верочку? В сердце?

Бывший лейтенант мотал головой.

- Ни в коем разе. Для того, чтобы бить в сердце опыт нужен. С первого удара можешь не попасть, да и нож между ребер застрять может. Лучше в шею бей, в горло. Не можешь в шею, бей в живот, там точно не застрянет. Руки режь, от потери крови любой здоровяк быстро ослабеет. Вот помню, служил я…

И Паша Одессит рассказывал очередной случай из своей богатой приключениями биографии.

В конце концов все поняли, что он большой любитель рассказать не только о том, как убивать, но и своих довоенных подвигах на любовном фронте.

Все истории начинались одинаково.

- Служил я тогда в Киеве, штабе округа. Золотое было время, сам командующий со мной по ручке. Иду по Крещатику, весна, каштаны в цвету.

По культурному захожу в ресторан. Передо мной за столиком сидит вот такая шмара! Вот с такими сиськами!- Бывший лейтенант показывал руками, какая грудь была у его подружки.

Гулыга под громкий смех замечал.- На себе не показывай дурень.

Следующая история повторялась в той же интерпретации. Другим было лишь место событий.

- Приехал я в Одессу по служебной надобности. Иду по набережной, а мне навстречу краля вот с таким шикарным бюстом!

Вокруг Паши постоянно собирался кружок почитателей его историй.