Женщины - Ханна Кристин

Она пошла к машине, за спиной шумел океан. В это позднее время парк почти опустел, лишь редкие парочки шатались туда-сюда.

До больницы было совсем недалеко. Фрэнки ехала осторожно — ее все еще трясло. Припарковавшись, она зашла в освещенные коридоры больницы и направилась к шкафчику, чтобы переодеться в форму. Она почистила зубы, выпрямилась и посмотрела в зеркало: молодое лицо со старыми, уставшими глазами, на темных волосах белая медицинская шапочка.

Фрэнки подошла к стойке медсестер, сделала себе кофе и быстро проглотила что-то из автомата с едой, а затем начала обход.

В палатах и коридорах было тихо. Большинство пациентов спали, и плановых операций сегодня не было.

Прошло четыре часа, она сидела за стойкой и постукивала ручкой по столу. За это время она поменяла четыре судна, помогла трем пациентам дойти до туалета и заменила две подушки. Наполнила кувшины водой, опустила кровать и почитала какой-то старушке, пока та не заснула.

А теперь, как обычно, сидела без дела.

Вдруг двери лифта открылись. Санитар скорой помощи вез на каталке пациента.

— Неотложка забита, — сказал он, — а у нас стрельба в автобусе.

Фрэнки вскочила и инстинктивно потянулась к зажиму Келли в кармане. Которого не было.

— Огнестрел, — сказал санитар.

Фрэнки ощутила прилив адреналина.

— Сюда!

Она подошла к пострадавшему, совсем молодому парню. Огнестрельная рана в верхней части груди, явно с близкого расстояния. Кровь вытекала из открытой раны, капала на пол. Пациент не мог дышать, только хрипел и открывал рот. Он схватил ее за руку.

В первой операционной она включила передатчик.

— Срочно. Операционная один. Срочно. — Затем повернулась к санитару: — На стол его.

— А где док?..

— На стол! — приказала она, уже моя руки и разыскивая глазами перчатки. — Быстро.

Санитар перенес парня на операционный стол. Фрэнки надела маску и поспешила к раненому.

— Все будет хорошо, — сказала она ему.

Он задыхался, царапал горло руками. Что-то внутри мешало ему дышать.

Фрэнки снова подошла к передатчику, локтем нажала кнопку.

— Код синий [34]. Срочно. Первая операционная. — Взглянула на пациента: — Держись, парень. Док скоро будет здесь.

Пациент задыхался и синел на глазах.

Фрэнки посмотрела на дверь. Да они вообще ее слышали? Почему не отвечают?

Она выждала несколько секунд, затем подошла к тележке с инструментами, схватила скальпель, дыхательную трубку и антисептик.

Он умирает.

Она протерла парню шею антисептиком и взяла в руки скальпель. На трахеотомию ей понадобилось меньше двенадцати секунд. Мальчик наконец задышал.

— Вот так, — сказала она.

Воздух через трубку заходил прямо в трахею. Она разрезала на парне жилет и рубашку, чтобы осмотреть рану. Кровь хлестала фонтаном. Фрэнки прижала марлю к ране, чтобы остановить кровотечение.

В операционную вбежал коротко стриженный мужчина в белом халате и замер.

— Какого черта?!

— Вот вы где, — раздраженно сказала Фрэнки. — Почему так долго?

Доктор уставился на нее, открыв рот. Следом появилась миссис Хендерсон и первым делом оглядела Фрэнки: на лице, несомненно, брызги крови, белая форма в красных пятнах, шапочка сброшена на пол, руки зажимают кровоточащую рану.

— Кто сделал трахеотомию? — спросил доктор, оглядываясь по сторонам.

— Он задыхался, — ответила Фрэнки.

— И вы сделали трахеотомию? Вы?

— Я звала врача. Никто не пришел, — сказала Фрэнки.

— У нас были срочные вызовы, — ответил он.

— Скажите это ему.

Доктор развернулся:

— Миссис Хендерсон, зовите сюда остальных. Быстро. — И начал мыть руки.

Фрэнки переполняло чувство гордости. Наконец она показала, на что способна. Возможно, спасла этому парню жизнь.

Миссис Хендерсон подошла к Фрэнки — руки сложены на груди, из-под белой накрахмаленной шапочки выглядывают аккуратные кудри, брови нахмурены, губы плотно сжаты.

— Вы могли убить его.

— Я его спасла, мэм.

— Кем вы себя возомнили?

— Я армейская медсестра. И очень хорошая.

— Может быть, — сказала миссис Хендерсон, — а еще совершенно неуправляемая. Вы только что подвергли риску всю больницу. Вы уволены.

Глава двадцать вторая

Свет фар упирался в ажурную решетку, высвечивая золотую «М» в центре ворот. Когда Фрэнки была маленькой, у этого дома не было ни ворот, ни забора, открыто и горделиво он стоял на огромном участке и смотрел в океан. Тогда бульвар Оушен был тихой улочкой, по которой ездили только местные. Мир был куда безопаснее.

Убийство Джона Кеннеди изменило все. Детство Фрэнки разделилось на «до» и «после». После смерти президента «красная угроза» нависла над домом каждого американца — так вокруг особняка семьи Макграт вырос высокий забор. А вскоре появились и большие резные ворота, которые окончательно отгородили этот оазис и его обитателей от ужасов всего мира.

Как будто камень и цемент могли кого-то спасти.

Фрэнки заехала во двор и свернула к четырехместному гаражу, где припарковалась рядом с маминым «кадиллаком». Слева стоял серебристый «мерседес» отца с поднимающимися дверцами.

Уже у двери она поняла, что забыла в машине сумку, а вместе с ней и ключи. Сил совсем не было, но, чтобы попасть домой, пришлось вернуться к машине.

Было почти четыре. Тихо. Темно. Только в гостиной горела маленькая лампа, остальные комнаты были погружены в темноту. Фрэнки знала этот дом как свои пять пальцев, поэтому свет включать не стала. В гостиной она взяла стакан, бутылку и вышла на террасу.

Уволена.

За то, что спасла парню жизнь.

Что не так с этим миром?

Она налила… судя по всему, водки… выпила залпом и налила еще.

Господи, она скучает по Вьетнаму, скучает по той, кем была там. Она закрыла глаза и постаралась выровнять дыхание.

Послышались шаги. Сколько она здесь сидит — пьет, курит, плачет? Сколько можно проливать слезы? Она вдруг поняла, что на улице рассвело. Значит, она сидит так уже несколько часов.

Зажегся свет.

На крыльцо вышел отец в пижаме и халате с именной вышивкой. Увидел ее и замер.

— Какого?..

Сразу за ним появилась мама, тоже в пижаме.

— Фрэнсис? Что случилось? Ты в порядке?

Фрэнки вспомнила, что сидит в окровавленной медицинской форме.

— Сегодня я спасла пациента. Сделала трахеотомию.

— Ты? — Отец недоверчиво поднял бровь.

— Да, папа. Я.

— Мы слышали, что ты устроила на вечеринке у Бекки, — сказал отец.

Фрэнки не сразу поняла, о чем он, — вчерашний вечер был словно целую вечность назад. Тема сменилась так резко, что она растерялась и забыла о злости. Она не хотела их разочаровывать. Снова.

— Я ничего не собиралась устраивать. Просто…

— Что ж, не собиралась, но устроила. Несомненно, это будет обсуждать весь клуб. Дочь Коннора Макграта слетала во Вьетнам и слетела с катушек.

— Ты подсела на наркотики? — Мама скрестила руки на груди.

— Что? Какие наркотики? Нет, конечно. Просто все так на меня смотрят, когда я говорю о Вьетнаме…

— Ты разрушила мою легенду про Флоренцию, — сказал папа.

— Легенду? — Фрэнки не могла в это поверить. — Легенду?

До нее наконец дошло — вот что всегда было важно. Его репутация. Этот человек с глупой стеной героев к героизму не имел никакого отношения и жил в вечном страхе, что стыдная правда однажды раскроется.

— Если не хочешь прослыть лжецом, может, просто не будешь лгать, папа? Может, просто будешь мной гордиться?

— Гордиться? Тобой? За то, что позоришь нашу семью на каждом шагу?

— Я была на войне, пап. На войне. Мой вертолет пытались сбить, госпиталь постоянно обстреливали. В ушах звенело по несколько дней, если бомба падала слишком близко. Но ведь ты ничего об этом не знаешь, правда?