Женщины - Ханна Кристин

Она прошла дальше, зажигая повсюду свет. Две маленькие спальни, в той, что побольше, окна выходили на огороженный задний двор, в центре которого рос дуб. В эту комнату мама поставила двуспальную кровать, накрыла ее воздушным белым одеялом, на небольшом прикроватном столике стояла лампа, инкрустированная ракушками.

Фрэнки глубоко вдохнула. Может, это именно то, что она так давно искала? Место, которое назовет своим.

Глава двадцать пятая

Этой ночью Фрэнки наконец-то выспалась.

Утром она открыла шкаф и обнаружила, что там полно одежды. Самое необходимое.

Улыбнувшись, она натянула полосатые вельветовые штаны и белую блузку с цветочной вышивкой, а затем поехала к дому родителей. На крыльце, держась за ходунки, стояла мама.

— Ты… опоздала, — взволнованно сказала она.

— Я не опоздала, мам. — Фрэнки помогла ей сесть в машину.

Мама неуклюже забралась на сиденье.

— Мне очень понравился дом, мам. В каждой вещи я вижу тебя. Знаю, ты очень постаралась, чтобы сделать его уютным. Спасибо, что не дала папе его снести.

Мама судорожно кивнула, она еще не вполне контролировала свои движения. Фрэнки заметила, как она встревожена, как вцепилась пальцами в сиденье.

— У тебя кружится голова? — спросила Фрэнки.

Мама кивнула:

— Да. — Даже это короткое слово вышло у нее невнятно. — Дерьмо.

Фрэнки могла пересчитать по пальцам одной руки, когда мама при ней ругалась.

— Нужно время, мам. Не будь к себе слишком строга. Физиотерапевт поможет с реабилитацией. И эрготерапевт.

Мама тихонько фыркнула. Согласна она или нет? Понять было трудно.

В Сан-Диего Фрэнки свернула к медицинскому центру, там помогла матери выбраться из машины. Держась за ходунки побелевшими от усилий руками, мама медленно доковыляла до вестибюля. Фрэнки зарегистрировала маму, и они сели в зале ожидания.

— Страшно, — пробормотала мама.

Такое Фрэнки от мамы тоже слышала впервые.

— Я с тобой, мам. Мы вместе. Все будет хорошо. Ты справишься.

— Ха.

— Элизабет Макграт? — позвала медсестра.

Фрэнки помогла матери подняться и придерживала ее, пока та на ходунках брела через вестибюль. Напоследок мама повернулась и посмотрела на Фрэнки испуганными глазами.

— Я буду ждать тебя здесь, мама. — Фрэнки ласково улыбнулась.

Мама как-то слабо дернула головой.

Фрэнки вернулась в кресло. На столике рядом лежала стопка журналов, она полистала их, наткнулась на статью о военнопленных, которые все еще находились во Вьетнаме.

Она вспомнила о Лиге семей военнопленных, об их стремлении вернуть своих мужей, сыновей и братьев домой. Когда Фрэнки и Барб были на благотворительном обеде в Вашингтоне, собравшиеся там как раз искали место для штаб-квартиры в Сан-Диего.

Фрэнки отправилась на поиски таксофона, нашла один неподалеку.

— Мне нужно связаться с офисом Лиги семей в Сан-Диего, — сказала она оператору.

— Вы имеете в виду Национальную лигу семей американских военнопленных и пропавших без вести в Южной Азии? — уточнил телефонист.

— Да.

— Соединяю.

Женский голос:

— Лига семей. Меня зовут Сабрина. Чем я могу помочь?

— Привет. Вы принимаете пожертвования? — спросила Фрэнки.

— Ого, конечно. Хотите приехать к нам в офис?

— Да. У меня есть немного времени. — Фрэнки записала адрес и поспешила к машине.

В бардачке она нашла «Путеводитель Томаса», посмотрела дорогу и завела мотор.

Проехав почти весь город, она припарковалась на милой улочке рядом с небольшим зданием, которое когда-то, похоже, было рестораном. Над дверью висела нарисованная от руки табличка: «Лига семей военнопленных и пропавших без вести».

Входная дверь была открыта, и она зашла внутрь.

Небольшой офис, из мебели только стол, заваленный стопками рекламных листовок. За столом сидела женщина.

— Добро пожаловать в Лигу семей!

Еще одна женщина, стоя на коленях, рисовала плакат. На лицо свисал каскад белокурых кудряшек. Она тоже помахала Фрэнки:

— Привет! Добро пожаловать.

У женщины за столом была красивая экзотическая внешность: длинные черные волосы, высокие скулы. Рядом с ней в коляске спал малыш.

— Я Роуз Контрерас. Ну же, проходите. Вы жена моряка?

— Нет. Я Фрэнки Макграт, армейская медсестра, старший лейтенант в отставке.

— Храни вас бог, — мягко сказала Роуз. — Вы знаете имя заключенного?

— Нет. Я бы хотела сделать пожертвование.

— Мы рады любым пожертвованиям, — сказала Роуз. — Как видите, сейчас средств у нас не много.

Фрэнки открыла сумочку и достала кошелек.

— Но, Фрэнки…

— Да?

— Знаете, что нам действительно нужно? Привлечь внимание общественности. Три наши пожилые леди, Энн, Мелиса и Шери, замужем за большими шишками. Они у нас выступают перед Сенатом и делают публичные заявления. А я возглавляю комитет по письмам. Наша цель — писать письма всем и каждому, кто мог бы помочь. Заваливать их письмами. И то же самое с газетами. Не хотите присоединиться?

Письма. Это то, чем она могла бы заняться, пока сидит с мамой, ждет ее с процедур.

Фрэнки улыбнулась:

— С удовольствием, Роуз.

Сочинение писем от имени Лиги семей военнопленных быстро превратилось в навязчивую идею.

Фрэнки писала их, когда ей было одиноко, когда не могла заснуть, когда нападала тревожность, писала, пока ждала маму с терапии в медицинском центре, писала, сидя на пляже после ужина. Она писала всем, кого могла вспомнить. писала Генри Киссинджеру, Ричарду Никсону, Спиро Агню, Бобу Доулу, Харру Рисонеру, Глории Стайнем, Уолтеру Кронкайту, Барбаре Уолтерс. Любому, кто мог услышать и помочь или рассказать другим.

Когда она не писала, то была с мамой, помогала ей ходить, уговаривала поесть, возила ее на процедуры и обратно. Восстановление после инсульта — дело небыстрое, но мама старалась изо всех сил и упорно работала, иногда до изнеможения. Врачи удивлялись ее упорству и энтузиазму, Фрэнки с отцом — едва ли. Чем-чем, а упрямством Бетт Макграт отличалась всегда.

Дела у Фрэнки более-менее наладились. Перепады настроения стали редкими, кошмары не снились уже несколько недель, и она ни разу не проснулась на полу в своем бунгало. Каждое воскресенье она писала Барб и Этель и регулярно получала ответы. Поскольку цены на междугородние звонки достигли космических высот, подругам приходилось ограничиваться письмами.

Отсутствие светской жизни Фрэнки совсем не беспокоило (хотя очень беспокоило маму). Последний раз она была на свидании… во Вьетнаме. Любовь — последнее, о чем она думала. Она хотела лишь тишины и спокойствия.

К концу июня семьдесят первого года, спустя почти два месяца после возвращения из Вирджинии, жизнь вошла в привычное русло. Помощь маме приносила ей удовлетворение, сочинение писем придавало жизни осмысленность. Но сегодня — наконец — ее позвали не просто писать письма.

Во второй половине дня она припарковалась у торгового центра «Чула-Виста-Аутдор» и направилась к эскалаторам. В честь предстоящих праздников торговый центр был украшен красными, белыми и синими флажками, почти все магазины устроили распродажу.

Во внутреннем дворе под пальмой стоял стол. За ним сидела красивая девушка со светлыми волосами, собранными в два хвоста. Слева от нее стояла бамбуковая клетка, в которой едва ли мог поместиться человек. На клетке висел плакат: «Не дадим их забыть».