Мясной Бор - Гагарин Станислав Семенович

Ознакомительная версия. Доступно 40 страниц из 198

Ни Клыков, ни Мерецков, ни сам Верховный Главнокомандующий не знали, что в эти дни в ставке Гитлера происходило совещание в присутствии командующего группой армий «Север» фон Кюхлера. И педантичный Гальдер вечером 2 марта записал в дневнике: «…принято решение перейти в наступление на Волхове 7 марта — до 12.3. Авиацию сосредоточить в период 7 — 14.3.

Фюрер требует за несколько дней до начала наступления провести авиационную подготовку — бомбардировка складов и войск в лесах бомбами сверхтяжелого калибра. Завершив прорыв на Волхове, не следует тратить силы на то, чтобы уничтожить противника. Если мы сбросим его в болота, это обречет его на голодную смерть».

Красноармейцы и командиры, политруки и комиссары, пехотинцы, лыжники, танкисты, саперы и артиллеристы, военные врачи и санитары и подавно не знали, что в эти мартовские дни судьба решается в двух ставках. Они знали одно: впереди — Ленинград. Они знали, что там ежедневно умирают от голода тысячи мирных жителей. Бойцы понимали: да, им, солдатам, сейчас тяжело, но многократно тяжелее женщинам, детям и старикам осажденного города. И надо совершить невозможное, чтобы облегчить их участь. И бойцы жертвовали собой у Дубовика и Новой Керести, у Червинской Луги и Вдицко, умирали в глубоких снегах, заваливших неизвестные для них прежде деревни Финев Луг и Русское Веретье. Клыковцы мужественно исполняли солдатский долг и делали это без громких слов, с полным осознанием необходимости их сверхчеловеческих усилий.

Надвигалась первая военная весна. Еще сердились по ночам морозы, но в полдень все сильнее пригревало солнце.

Антюфеев удивлялся тому, что немцы вроде бы не боятся окружений. Полки его дивизии обходили, маясь в глубоких снегах, деревни, а противник не двигался с места, сидел, окопавшись, в дотах и дзотах, в подпольях домов, превращенных в надежные убежища. И выкурить оттуда его было, увы, нечем… Вопреки уставам и наставлениям 327-я стрелковая дивизия, которую Иван Михайлович сформировал в Воронеже в октябре сорок первого года, не имела артиллерии, если не считать одного гаубичного дивизиона. Да и тот не имел снарядов. Полагались в основном на штык и гранату. Гранат, правда, тоже не хватало. И еще, погромче «ура!» кричали. К такому Антюфеев был приучен еще в первую мировую войну, которую начал на Юго-Западном фронте в 1916 году. Дрался Антюфеев и с Врангелем, и с махновцами, с июня по август 1939 года воевал с японцами на Халхин-Голе. А в первые недели Великой Отечественной отбивался от румын и венгров на реке Прут, с боями отдавал гитлеровцам Кишинев, Николаев, Херсон…

Этот небольшого росточка, решительный и смелый полковник был любимцем красноармейцев и подчиненных ему командиров. Уже с первых дней наступления 2-й ударной армии и командарм, и Мерецков высоко оценили военные качества Антюфеева, бывшего пастуха и батрака у богатых хозяев Оренбуржья. Его дивизия всегда была на острие прорыва, еще с тех январских дней, когда пересекла волховский лед и вышибла противника из укреплений, построенных вдоль дороги Новгород — Ленинград.

Теперь, в начале марта, полковник Антюфеев сосредоточил боевые порядки дивизии на подступах к Любани, имея соседями слева кавалеристов из дивизии Полякова, а справа обстрелянную еще в осенних боях прошлого года 46-ю стрелковую дивизию.

Красную Горку, захваченную недавно, пришлось немцам отдать… Полковник Антюфеев порою задумывался о ходе общего наступления армии. Правда, он располагал довольно скудной информацией о масштабах операции, проводимой 2-й ударной, не говоря уже об оперативном положении всего Волховского фронта. Командир дивизии, он знал лишь соседей, знал командиров по именам, не подозревая порой о том, какие получены ими директивы из штарма. Подобная практика — держать в неведении командиров по поводу происходящего в масштабах уже на порядок выше того «шестка», который им определен, — складывалась из соображений бдительности, желания скрыть намечаемые планы. Но секреты будущих операций довольно легко раскрывались четко налаженной разведкой гитлеровцев, хорошо поставленной службой радиоперехвата, аэрофотосъемкой, умением проигрывать ситуации противника. В то же время наши командиры, довольно часто воевавшие в неведении того, что происходит за пределами их боевых частей, лишались возможности творчески предвидеть ход событий, быть готовыми к возникновению непредвиденной обстановки.

И все-таки Иван Михайлович, человек незаурядный и в военных делах основательный, знаком был, в общих чертах конечно, с тем, что происходит в гигантском мешке, в который вползла армия, огрызая его края в постоянных боях и расширяя освобожденное от супостата пространство. Ощущая на собственной дивизии перебои со снабжением, он с тревогой думал о том, что руководство армии и фронта недостаточно заботится об обороне горловины прорыва; подгоняемое Ставкой, отдает войскам директивы, направленные исключительно на развитие дальнейшего наступления. Антюфеев, да и его соседи также, ежедневно получают категорические приказы о наступлении. Позиции, которые захватывают красноармейцы, к обороне не подготавливаются, инженерные сооружения возводятся на скорую руку, ибо все знают: завтра, если уже не сегодня вечером, последует приказ «Вперед!».

Конечно, Иван Михайлович понимал, что такие приказы мобилизуют бойцов, повышают их моральный дух, внушают уверенность в победе. Но у них притупляется чувство осторожности, командиры перестают думать о возможной обороне, забывают, что враг может нанести контрудар. Вот и Красную Горку потеряли в конечном итоге потому, что, захватив ее, не закрепились должным образом в ожидании подхода основных сил.

Второго марта Антюфеев узнал, что генерал армии Мерецков прибыл вчера в штаб Клыкова и сегодня будет у кавалеристов. Не исключено, что побывает и в штабе его дивизии, ведь она входит в оперативную группу генерала Гусева.

Иван Михайлович сказал начальнику штаба:

— Надо бы угостить чем-нито высоких гостей… Как считаешь?

— Имеется трофейный коньячок, — с готовностью ответил тот, — опять же шпроты.

— Не годится, — поморщился Антюфеев: комдив не одобрял выпивки на переднем крае, хотя они и были разрешены самим. — Надо о «языке» подумать. С разведкой у нас дело швах. Ясности по немцам не имеем. Что там, за передним краем, представляем с трудом. Тут бы «язычок» и был к месту. Им бы и порадовать гостей.

— Уже намечено, товарищ полковник, — сообщил начштаба. — Из полков направлены разведгруппы, да и дивизионные разведчики обещались не подкачать.

— Тогда вроде бы все вытанцовывается. Будем ждать гостей.

…Ничего, признаться, хорошего Антюфеев от высоких визитеров не ждал. Добрую славу завоевала его дивизия, газета «Отвага» сравнивала его бойцов с чапаевцами, но сверху управляли ею как-то нервно, дерганно. После боев в горловине прорыва дивизия наступала на Спасскую Полнеть и едва не взяла этот сильно укрепленный узел немецкой обороны, Антюфеевцы атаковали поселок с ходу — времени на разведку командование армии и фронта им не отпустило. Прорыв, он, конечно, и есть прорыв… Полки развернулись, ахнули «Ура!», тут-то противник и открыл сильный артиллерийский и минометный огонь. Приданные дивизии танки застряли в глубоком снегу, скопившемся по берегам реки Полнеть. Да и пехота тонула в сугробе по пояс. И все же к концу короткого зимнего дня 1102-й полк ворвался с боем на северную окраину Спасской Полисти. Немцы двинули танки — пришлось отойти. А 1098-й полк сумел окружным путем достичь домов на южной окраине, завязалась ожесточенная схватка на улицах поселка. Тогда-то и узнал комдив, что на всех вероятных направлениях его движения противник закопал танки, они били и били осколочными прямой наводкой. Тут бы бога войны на помощь призвать, так он без снарядов вовсе не бог, а только недоразумение одно.

Дивизию сменили, и направилась она в конце февраля к деревне Огорели, что на северо-запад от Мясного Бора, километрах в пятидесяти. Сосредоточилась в лесу, неподалеку от вспомогательного пункта управления 2-й ударной. Антюфеев сразу к Клыкову прибыл доложиться. Там находился и Мерецков. Объяснил Иван Михайлович обстановку, и командарм с комфронта согласились. Да, дивизии надо дать дня три на отдых, подтянуть тылы, распределить по ротам пополнение. На ходу получили семьсот человек необстрелянных еще новобранцев.

Ознакомительная версия. Доступно 40 страниц из 198