Москва-Волга, дивизион гвардии старшего лейтенанта Бондарева стоял на
огневой позиции у двадцатого километра шоссе Москва — Минск. Гвардейцы
получили приказ немедленно выступить через Москву в район Костино,
юго-восточнее Дмитрова, и к рассвету прибыть на место.
Путь предстоял немалый — свыше 80 километров. Ночь. Вокруг ни единого
огонька. Машины шли с потушенными фарами. Водители устали, но колонна
продвигалась без остановок. К рассвету гвардейцы уже были у цели. Вместе с
другими дивизионами они успели к самому решающему моменту боя и открыли
огонь по группе немецких танков, прорвавшихся по невзорванному мосту на
восточный берег канала.
Залпы «катюш» по наступающим гитлеровцам слились с ударами ствольной
артиллерии. Совместными усилиями всех наших войск немецкие танки,
переправившиеся через канал, были уничтожены.
Еще осенью, когда враг приближался к Москве, пустынно стало в летнем
лагере артиллерийского училища: штаб формирования гвардейских минометных
частей переехал далеко на восток. Отныне второй родиной «катюш» стал Урал.
Здесь изготовляли реактивные снаряды, здесь строили направляющие
конструкции для боевых машин, здесь же формировали, обучали и снаряжали
новые полки реактивной артиллерии. Точно в сроки, установленные Ставкой
Верховного Главнокомандования, полки прибывали на фронт. Многие из них
выходили на рубежи обороны Москвы.
К началу декабря здесь сосредоточились почти две трети всех
сформированных частей «катюш». Они расположились по всему огромному
полукольцу — от Волжского водохранилища до Тулы.
Реактивная артиллерия, выдвинутая на московские рубежи, представляла
теперь поистине грозную силу. При разработке оперативных планов
декабрьского контрнаступления командованием были учтены также возможности
и этого нового вида артиллерии.
В приказе войскам Западного фронта предписывалось всемерно
использовать гвардейские минометные части, обладающие высокой
маневренностью и большой мощностью огня.
— Позади Москва — отступать некуда; поможем отстоять родную
столицу! — такую клятву дали гвардейцы в трудные октябрьские и ноябрьские
дни.
Теперь, в канун декабрьского контрнаступления, гвардейцы Западного,
Калининского и Юго-Западного фронтов вместе со всеми воинами повторяли
призыв:
— Разгромим врага под Москвой!
От Калинина до Тулы загремели залпы гнева, залпы возмездия.
...Поздним декабрьским вечером стали поступать боевые донесения от
полков и отдельных дивизионов «катюш». Боевой документ лаконичен, в нем
содержатся только самые важные сведения о делах части или подразделения.
Но когда объединили эти документы, составив общую сводку о боевой
деятельности реактивной артиллерии фронта за день, раскрылась картина
огромного ратного труда и подвигов многих тысяч гвардейцев.
На участке 30-й армии, у Московского моря, — свидетельствовали
документы, — отличился 1-й дивизион 14-го гвардейского минометного полка.
Он помог отразить несколько ожесточенных контратак противника. Под
Дмитровом, в полосе 1-й ударной армии, образцово выполнил боевые задачи
3-й отдельный гвардейский минометный дивизион. На истринском направлении,
поддерживая наступающие части 20-й и 16-й армий, храбро сражались воины
15, 7, 26, 37, 1 и 10-го отдельных гвардейских минометных дивизионов. На
центральном и южном участках Западного фронта — на можайском и
малоярославецком направлениях, под Наро-Фоминском и Серпуховом —
прогремели залпы 20, 40, и 36-го отдельных гвардейских минометных
дивизионов. Под Тулой продолжали мужественно сражаться воины 23-го
отдельного гвардейского минометного дивизиона...
Так было изо дня в день в продолжение всего декабря.
Дивизион гвардии старшего лейтенанта В. Куйбышева вместе с
наступающими войсками 30-й армии действовал на клинском направлении.
Стояли тридцатиградусные морозы. Свирепствовали вьюги. В лесах и на
большаках высились огромные сугробы снега. Грузовики и боевые машины
утопали в снегу, их приходилось вытаскивать на себе... Но гвардейцы не
отставали от наступавших войск. Выдвигаясь на исходный рубеж, они нередко
обходили колонны пехотинцев, и наши солдаты, теперь уже хорошо знавшие
машины, «похожие на понтоны», сторонились, приветствуя водителей:
— Дорогу гвардии!
Наводчик А. Сорокин из батареи гвардии лейтенанта Татарчука
рассказывал:
— Бои на клинском направлении были трудными. Шла первая военная зима,
еще непривычно было ночевать в заснеженных лесах, среди сугробов, в поле
на морозе. Колючий ветер обжигал лица; коченели руки и ноги. Бывало,
коснешься металла при зарядке боевой машины или при работе с буссолью —
руки словно прилипают к железу. Но главное, конечно, не в этом. Немцы
отчаянно сопротивлялись, цеплялись за каждую высотку, каждый рубеж. Еще
бы, они собирались зимовать в теплых московских квартирах, а их выгнали на
мороз и заставили откатываться на запад!
Фашистская армия была еще сильна. Гитлеровцы часто переходили в
контратаки. Наши войска брали каждый населенный пункт в трудном, упорном
бою.
Батарея, в которой я служил, продвигалась в боевых порядках передовых
стрелковых частей. По нескольку раз в сутки мы открывали залповый огонь.
Помнится ночной бой за деревню, расположенную к северу от Клина.
Немцы оборудовали там блиндажи и дзоты, отрыли глубокие траншеи. А на
подступах к деревне — открытая, насквозь простреливаемая противником
местность. Как только наши пехотинцы поднимались в атаку, гитлеровцы
обрушивали на них сильный пулеметный и минометно-артиллерийский огонь.
Командир стрелкового полка, наступавшего на деревню, приказал гвардии
лейтенанту Татарчуку перед самой атакой нашей пехоты дать залп по
противнику.
— Не дадим фашистам опомниться! — говорил командир полка.
Приказ мы выполнили. Как только стемнело, подошли к деревне. Для
огневой позиции выбрали скрытое место в лесу. Командир батареи скомандовал
расчетные установки, и мы, наводчики, быстро навели боевые машины в цель.
— Огонь! — подал команду лейтенант Татарчук.
Жарко пришлось гитлеровцам! В бинокли мы наблюдали, как из деревни в
разные стороны стали разбегаться немецкие солдаты и офицеры. Наши
пехотинцы вскоре ворвались в деревню. Но на этом бой не закончился.
Примерно через час гитлеровцы предприняли контратаку. Они двинулись с трех
направлений. И снова нам пришлось поработать. Теперь нашей батарее было
приказано вести огонь западнее деревни, чтобы не допустить подхода свежих
сил противника. Стрелять по населенному пункту было уже опасно: можно было
задеть своих бойцов.
Всю ночь не стихал бой. Как только разведчики докладывали, что в лесу
западнее или южнее деревни накапливаются гитлеровцы, мы немедленно давали
туда залп из двух, а то и из четырех боевых машин. А между тем ствольные
артиллерийские батареи, тоже подошедшие на помощь пехоте, помогли
расправиться с теми группами противника, которые ворвались в населенный
пункт. Бой закончился штыковой атакой нашей пехоты.
На пути дивизиона В. Куйбышева было много таких деревень... На
восьмые сутки наступления вместе с передовыми частями ЗО-й армии дивизион
подошел к Клину.
Гвардейцы поддерживали стрелковую дивизию, которой командовал
полковник Люхтиков. На этом участке противник располагал сильно развитой
системой инженерных сооружений; он подтянул сюда танки, бронеавтомобили,
большое количество пехоты. Клин был одним из важнейших узлов сопротивления
